Золотой характер - Виктор Ефимович Ардов
— Нет, нет… Благодарю за приглашение, но я очень тороплюсь. В восемнадцать у меня совещание. Кроме того (он кисло усмехнулся), зайцы и вообще жареное мясо для меня яд.
Гость распрощался, сел в свою дрезину и укатил восвояси.
— Что же я теперь с обедом-то делать буду? — рвал на себе волосы Кубышкин. — Одного винегрету два ведра сделано. Куда мы его теперь, на помойку?
— Зачем на помойку? — неуверенно сказал директор. — Пригласите… э… командный состав, представителей общественности… пускай покушают.
Кубышкин просиял.
— Вот это — другой разговор. Как говорится, чем в таз, лучше в нас, — и помчался со всех ног в столовую.
Полчаса спустя столовая гудела. Обедающие поочередно исчезали в соседней комнатушке и, появившись, с новой силой набрасывались на еду. Тамадой пира был единогласно избран начальник АХО. Чепчиков, правда, в воздух никто не бросал, но в левом углу уже пытались затянуть:
М-мы с тобой два бе-е-рега
У одной реки…
На следующее утро помятый, с мешочками под глазами Кубышкин стоял перед главным бухгалтером Рябикиным и заискивающе говорил:
— Вчера, Иван Прокофьич, было очень и очень мило. Можно сказать, праздник для коллектива. Жаль, что вас не было, нигде не могли найти. Я с ног сбился вас искамши. Вот, пожалуйте, счетцы за отбивные… виноват, за чтенье лекций в рабочих общежитиях. Вот расписка на зайца — этот у нас по частному сектору проходил. Но вы не извольте беспокоиться, — Кубышкин заговорщически подмигнул главбуху, — я его как покупку редких справочников оформил. А вот накладная на пиво, то есть на приобретение различной популярно-технической литературы.
Главбух слушал с каменным лицом. Когда начальник АХО кончил, Рябикин заложил руки за спину.
— Никаких счетцев и накладных я у вас не приму, — сказал он с жутким спокойствием, — потому что встреча с товарищем Стрепетовым не состоялась.
— К-как не состоялась? — заикаясь, пролепетал Кубышкин. — Отбивных даже не хватило на всех. Я уж о зайце и не говорю.
— Что вы меня все вашим зайцем тычете? — вспылил Рябикин. — Повторяю вам: ни одной копейки я за вчерашний обед не заплачу, поскольку заместитель начальника треста на нем не присутствовал.
— Но ведь обед-то съеден! — доказывал чуть не плача Кубышкин.
— И на здоровье. Только я со всех вас все до копейки удержу из зарплаты.
— Кошмар! — простонал нач. АХО, побледневший как полотно и, быстрой молнии подобный, полетел к директору.
— Василий Василич, катастрофа! Рябикин не желает принимать к оплате счета, поскольку гостя на обеде не было. Прикажите ему немедленно прекратить издеваться над живым человеком.
Гарусов развел руками.
— Не могу я ему приказать. Главбух прав. И у меня к вам большая просьба: скажите Рябикину, когда он будет составлять ведомость на удержание — пускай включит и мою фамилию. Неважно, что я не был на этом обеде, я несу за него полную моральную ответственность.
…Вечером Кубышкин и его заместитель Кошкоянц сидели в закусочной и пили пиво. Нач. АХО, расстроенный и осунувшийся, громко жаловался.
— Ну кто бы мог подумать? А я-то дурак вчера свой кусок зайчатины старику Тутову уступил! Выходит, я его из собственного кармана потчевал?
Кошкоянц задумчиво возвел свои влажные очи горе и глубокомысленно изрек.
— Ирония судьбы!
И оба единым махом опорожнили свои кружки.
Николай Бораненков
ПРОПАВШИЙ МАЛОВЕР
Научный сотрудник Скорняков-Ухватов отправился рано утром в совхоз «Раздолье», чтобы защитить там диссертацию на тему: «Кукуруза как таковая и ее патологическая деградация на целине». Отяжелевшая от бессонных ночей голова его была полна благих намерений. В ней беспрестанно ворошились различные формулы, гипотезы, которые связывались в прочную цепь и сводились к единственной цели: доказать, что на целинных землях в условиях короткого сибирского лета кукуруза произрастать не может, что создание кормовой базы на ее основе — это фантастика, граничащая с безумством.
Над этой животрепещущей проблемой Скорняков-Ухватов трудился в поте лица своего целых три года. Более тысячи дней и ночей провел он в мучительных поисках неопровержимых, научно обоснованных доказательств! Были перерыты все местные архивы, опрошены многие бородатые старожилы, прослежено развитие злачно-бобовых от кочевых племен «динлинов» до первых комсомольцев-целинников… Но все это осталось теперь позади. Впереди же ждала слава, ученая степень, признание широких масс. Скорняков-Ухватов уже видел себя кандидатом кукурузоведческих наук, увенчанным лавровым венком. Однако злой рок предательски подстерег его. Он подкараулил его на степной дороге по пути в совхоз и завел в такие дикие непролазные заросли кукурузы, что научный сотрудник потерял всякую ориентировку и заблудился. Как это случилось, Скорняков-Ухватов не мог даже себе представить.
Примерно в пятнадцати километрах от совхоза он слез с попутной машины и по совету водителя пошел напрямую через кукурузное поле. В придорожном массиве кукуруза была редкая, низкая, сплошь заросшая сорняками, и это как раз было на руку Скорнякову-Ухватову. Для более веского доказательства своей гипотезы он начал собирать чахлые экспонаты и вскоре сам не заметил, как очутился в кукурузе, которая вопреки научному трактату вымахала в удивительно дьявольскую высоту!
Скорняков-Ухватов был не из приземистого десятка, однако в кукурузе он оказался совсем карликом. Длинная жилистая рука его едва дотягивалась до половины стебля.
— Эка вымахала, зеленая дура, — бормотал научный сотрудник, приподнимаясь на носки и пытаясь увидеть дорогу. — Словно сам черт ее на дрожжах поднимал. Упаси бог, если эта кукуруза из раздольнинского совхоза. Прощай тогда диссертация, ученая степень, и вообще полетит все к шутам собачьим.
Предпринимая отчаянные попытки выбраться из кукурузы, Скорняков-Ухватов поворачивал вправо, влево, лез напропалую назад, но нигде не было видно ни куста, ни деревца, только знойное небо над головой да безмолвию парящие степные коршуны над землей.
Скорняков-Ухватов несколько раз пробовал кричать, звать на помощь, но на голос его никто не отзывался. Лишь где-то по соседству испуганно попискивали суслики да жужжали пчелы.
«Ах, если бы мне крылья, — думал научный сотрудник. — Я бы поднялся над кукурузой и высмотрел дорогу. На худой конец хотя бы попался курган. С него можно заметить какой-либо ориентир». Но сколько он ни колесил по степи — нигде не встретил ни бугра, ни кургана…
Между тем наступила ночь. На зеленые кукурузные листья упала прохладная роса. Низко над землей повисли крупные звезды. Скорняков-Ухватов попробовал сориентироваться по звездам. Однако познания вселенной у него оказались настолько малы, что вскоре он перепутал все светила и с ужасом заметил, что на небе вдруг оказалось три Большие Медведицы, четыре Венеры и даже две Луны вместо извечно одной.
В полном изнеможении повалился он на кукурузные стебли, подложил под голову портфель с тезисами диссертации,
