Джонатан Линн - Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера

Его слова не более чем отвлекающий маневр, это понятно. Хамфри вынуждает меня ходить по замкнутому кругу. Короче говоря: казначейство – это наиболее влиятельное подразделение правительства, потому что контролирует все денежные потоки. Каждый раз, когда мы забираем у него деньги, мы отбираем у него часть власти. Поэтому оно изо всех сил сопротивляется. Единственный способ заставить казначейство согласиться на сокращение налогов – заставить согласиться с этим самого канцлера. Но канцлер не согласится до тех пор, пока с этим не согласится казначейство. А как заставить пойти на это казначейство? Только заставив пойти на это канцлера. А как заставить пойти на это канцлера? Только заставив пойти на это казначейство!

Хамфри предложил мне попробовать убедить канцлера оказать мне реальную поддержку. Он ведь мой коллега по Кабинету. Но в этом-то, собственно, и кроется вся нелепость ситуации – мне необходимо просить милости от того, кто должен по определению быть на моей стороне!

И что мы имеем в результате? Абсолютный тупик. Да, боюсь, обо всем этом мне придется подумать. Причем самым серьезнейшим образом…

Сегодня я, наконец-то, нашел способ добиться сокращения налогов. И реальная помощь мне будет оказана, казалось бы, самым неподходящим для этого человеком – нашим министром здравоохранения! Причем он сам даже не подозревает, что будет мне помогать. Ну а я, естественно, совершенно не собираюсь открывать ему на это глаза. Во всяком случае пока.

Вот как все это происходило. Доктор Питер Торн подготовил для меня специальную служебную записку, посвященную сигаретам, влиянию табачного лобби, его всесилию, ну и так далее, и тому подобное, и попросил меня о встрече. К сожалению, я не имел возможности ознакомиться с ней до его прихода, поэтому когда он поинтересовался моим мнением, мне не оставалось ничего другого, кроме как предложить ему резюмировать ее содержание. Своими собственными словами.

– Но это и есть мои собственные слова, – недоуменно пробормотал он, указывая на записку.

Бернард, как всегда, тут же пришел мне на помощь. И, как всегда, весьма ловко.

– У господина премьер-министра нередко создается впечатление, что краткий словесный пересказ значительно эффективнее проясняет наиболее яркие и важные положения действительно важного вопроса.

– Вот именно, наиболее важные положения, – выразительно повторил я. – Любого важного вопроса.

Трюк, конечно, сработал, но его пересказ меня буквально шокировал: по его мнению, правительство должно предпринять самые активные усилия, чтобы… искоренить курение! Вот его план из четырех пунктов.

1. Полный запрет на все виды спонсорской поддержки производителям сигарет.

2. Полный запрет на все виды рекламы сигарет, включая даже пункты продажи сигарет.

3. Выделение пятидесяти миллионов фунтов на комплекс антитабачных мероприятий.

4. Прогрессивное повышение налогов на табачные изделия до тех пор, пока пачка сигарет не будет стоить столько же, сколько бутылка шотландского виски.

Радикально, весьма радикально, ничего не скажешь. По его утверждению, это поможет сократить курение как минимум на восемьдесят процентов. Может быть, даже на девяносто, в результате чего табачные компании будут де факто очень скоро вытеснены из сферы бизнеса.

Готового ответа на столь радикальные предложения у меня, само собой разумеется, не было. Конечно, если бы я прочитал его записку еще до встречи, то… Да разве на все найдешь время? Но дело было весьма серьезное, и мне совсем не следовало его разочаровывать. Поэтому я в принципе с ним согласился: с курением надо заканчивать. Окончательно и бесповоротно. Что мы, безусловно, и сделаем, естественно, в должное время и когда для этого созреют требуемые условия. Говоря все это, я краем глаза заметил, как Бернард одобрительно кивает головой. Похоже, я постепенно овладеваю, как выясняется, весьма полезной техникой госслужбы уходить от прямых ответов.

Но доктор Торн, похоже, прекрасно меня понял, потому что, покачав головой, прямо спросил.

– Хотите сказать, «забудь об этом»?

Я, как мог, заверил его, что совершенно не это имел в виду. Причем на самом деле совсем не это! Или, по крайней мере, не совсем это! Но ведь надо оставаться реалистом. При любых условиях. Поэтому я философски заметил:

– Мы же родились не вчера, правда же?

– Нет, – поджав губы, согласился он, но не менее философски добавил: – Пока и не вчера умерли.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Не далее как вчера раньше времени умерли триста человек. Предположительно, в результате курения. По той же самой причине в год умирает по меньшей мере сто тысяч человек. Только это я и имею в виду!

Я попытался показать Питеру всю нереалистичность его соображений – попади это предложение на рассмотрение Кабинета, канцлер и казначейство тут же приведут конкретные цифры, наглядно показывающие, что курение дает нашему государственному бюджету по меньшей мере четыре миллиарда фунтов в год, без которых, боюсь, здравоохранению Британии просто-напросто не обойтись.

Но Питер не унимался.

– Мои соображения более чем реалистичны, – с пафосом заявил он. – Да, одними финансовыми аргументами казначейство не пробьешь, это факт, но… но ведь есть еще и моральные!

И тут мне в голову пришла великолепная идея. Моя великолепная идея, как можно победить казначейство! С помощью доктора Питера Торна, но… без его ведома. Причем не по вопросу курения, а по вопросу столь нужных мне налоговых сокращений.

Но тут надо быть очень аккуратным. Понимая это, я не пообещал Торну, что окажу ему всю необходимую помощь. Во всяком случае, не обещал это прямо. Просто сказал ему, что принял его план и что смогу, нет, постараюсь это сделать. Даже как бы мимоходом заметил, что еще раз перечитаю его записку. На всякий случай сделав на еще раз особый акцент.

Он, конечно, попытался «дожать» меня, то есть заручиться реальной поддержкой, но я объяснил ему, что для публичной поддержки еще не пришло время, не созрели должные условия.

– Поймите, в моем положении просто нельзя принимать чью-либо сторону. Особенно на предварительной стадии. Я должен выступать в роли абсолютно беспристрастного судьи, убедить которого могут только безукоризненные доводы одной из сторон.

– Да, в этом, безусловно, есть определенный смысл, господин премьер-министр, – признал он.

Как можно быть таким легковерным? Не понимаю… Это может быть очень опасным. Или, наоборот, очень полезным. Если, конечно, правильно к этому подойти.

– Итак, давайте подведем некоторые итоги, – предложил я в завершении нашего плодотворного разговора. – Только, само собой разумеется, «без протокола». Так вот, лично мне очень бы хотелось видеть дальнейшее развитие вашего проекта. Энергичное, по-настоящему динамичное развитие! Поэтому мы ожидаем от вас целого ряда соответствующих публичных заявлений и выступлений. На эту и, естественно, другие сопутствующие темы.

На лице Бернарда появилось встревоженное выражение, а вот глаза доктора Торна буквально засияли от радости, и он тут же принялся занудливо и многословно благодарить меня за реальную поддержку. В ответ я тоже коротко поблагодарил его за столь профессионально подготовленную «сигаретную» записку. (Очевидно, доктор Торн все-таки понял, что премьер-министр имел в виду его служебную записку, посвященную вопросу о курении и сигаретах. – Ред.)

Первое, что Бернард спросил меня после ухода доктора Торна, это можно ли считать мои обещания серьезными. По его словам, все последние годы считалось желательным не поощрять любые антитабачные выпады со стороны британских министров, равно как и не публиковать и не распространять таковые, если они все-таки допускались. Я поинтересовался, имеются ли на этот счет какие-нибудь письменные директивы. Бернард с достоинством ответил, что это было бы не по правилам и что все, как это и принято, делается на основе джентльменского соглашения.

Я поручил своему главному личному секретарю проследить за тем, чтобы антитабачные речи доктора Торна своевременно публиковались и должным образом распространялись. Особенно важно, чтобы обо всем этом узнали в казначействе. Причем как можно скорее!

Не имея ни малейшего понятия о моем плане, Бернард, естественно, поинтересовался, надеюсь ли я выиграть предстоящую битву.

Я бодро улыбнулся.

– Какие-то выигрываются, Бернард, какие-то проигрываются. Эту я наверняка проиграю.

Теперь он был полностью озадачен.

– Да, но тогда зачем…

– Потому что когда я проиграю, им придется дать мне что-нибудь взамен. Скажем, если бы вы были казначейством, то от чего предпочли бы отказаться: от полутора миллиардов фунтов в виде налоговых поступлений или от четырех миллиардов фунтов в виде поступлений от табачных продаж?