Том Шарп - Оскорбление нравственности
Услышав звуки рога, полковник Хиткоут-Килкуун выбрался из реки и скрылся под деревьями. Продравшись через кусты, он вскоре оказался у подножия высокого и крутого обрыва. Дальше идти было некуда. Лай гончих на противоположном берегу реки слышался все ближе. Полковник, затаив дыхание, постоял, прислушиваясь, а затем повернул вдоль обрыва в поисках места, где можно было бы спрятаться. Вскоре он нашел такое место под нависавшей скалой. Заглянув под нее, он обнаружил там нечто напоминавшее пещеру, довольно темную и глубокую, в которую вело узкое входное отверстие. «Чем-нибудь бы его завалить», — подумал полковник. Внезапно его осенило, как это можно сделать. Жаль, что такие озарения приходят обычно лишь на склоне жизненного пути. Он выскочил из пещеры и принялся изо всех сил выдергивать из земли куст колючки. Куст не поддавался. Лай собак меж тем становился все ближе. Подгоняемый этим явным признаком приближающейся опасности, полковник в конце концов с корнем выдрал куст из земли с таким усилием, что если бы не корсеты его жены, этого усилия скорее бы не выдержал не куст, а он сам. Забравшись в пещеру, он втащил куст за собой. «Через колючку не пролезут», — мрачно подумал он и скрючился в темноте, даже не подозревая о том, что стены пещеры испещрены рисунками, изображающими сцены охоты — правда, не такой, что разворачивалась сейчас.
На берегу реки констебль Элс и гончие снова что-то вынюхивали. Было совершенно непонятно, куда подевался тот, кого они преследовали. Элс прикинул, как поступил бы он сам, окажись он на месте полковника, и быстро пришел к выводу, что постарался бы скрыться в густых зарослях на противоположном берегу реки. Пришпорив лошадь, Элс въехал в воду и поплыл через реку, свора гончих последовала за ним. Через несколько минут гончие уже снова взяли след на другом берегу и устремились цепочкой в лес. Элс с трудом продрался через заросли следом за ними. Когда он выбрался на открытое место, то вся свора, высунув языки, вертелась вокруг куста колючки, абсолютно противоестественно торчавшего из глубины пещеры. Элс спешился и внимательно осмотрел это место. Доберман-пинчеры злобно зарычали, а гончие, напротив, радостно приветствовали его, впрочем, не дождавшись взаимности от того, кого они считали своим хозяином. Не обращая на собак никакого внимания, Элс распихал свору, подошел к кусту колючки вплотную и стал изучать его. Через минуту торжествующее «Догнал!» разнеслось вдоль обрыва, эхом отразившись от него.
В своем укрытии полковник Хиткоут-Килкуун услышал этот крик. Голос кричавшего показался ему чем-то знакомым. В душе полковника затеплилась надежда. Если снаружи был действительно Харбингер, тогда он спасен. Полковник принялся выталкивать куст, чтобы выбраться наружу, но в приоткрывшееся было отверстие тут же бросились три доберман-пинчера. Морды их были злобно оскалены. Полковник поспешно втянул колючку назад и попытался что-то крикнуть Харбингеру, но его слова утонули в лае собак.
Констебль Элс уселся перед пещерой на камень и закурил. Торопиться ему было некуда. «Подстрелить его нельзя», — подумал Элс, вспоминая, что полковник был ярым противником охоты на лис с ружьем; надо раздобыть терьера. Но терьера не было, и Элс начал перебирать в уме, чем его можно было бы заменить. Вскоре он уже искал что-то среди камней, разбросанных здесь и там вдоль обрыва. Задача была явно непростой. К тому же поднялось солнце и становилось все жарче. Но полчаса спустя Элс нашел то, что искал. Он схватил большую змею, гревшуюся на выступе скалы, и, держа ее за хвост, пробрался назад к пещере. Собаки попятились. Посмеиваясь, Элс бросил змею на куст колючки и посмотрел, как она скользнула в темноту. Через минуту куст затрясло, как будто в конвульсиях, из-за него послышались вопли, и облаченный только в корсет полковник выскочил из своего убежища, промчался по каменистому подножию обрыва и скрылся в зарослях.
— Держи его! — закричал Элс и с довольной улыбкой поглядел на свору, бросившуюся в погоню. «Дурачок, — подумал он, — даже не знает, что травяные змеи безвредны». Рычание и крики, донесшиеся из кустов, свидетельствовали, что охота подошла к концу. Распихивая в стороны собак, Элс приблизился к жертве и достал нож.
Когда коммандант, не торопясь, доскакал назад до «Белых леди», открывшийся ему вид резанул его по сердцу острой и незабываемой болью. Этот вид напомнил ему о героинях книг того автора, чей портрет украшал когда-то столовую особняка. Правда, миссис Хиткоут-Килкуун не была такой тонкой и стройной, как эти героини, а окружавший ее ореол был скорее мрачным, нежели светлым и сияющим. Но эти мелкие отличия меркли перед образом трагического горя, который выражала вся ее фигура. Коммандант оставил лошадь у ворот, пересек гравийную площадку, подошел и встал рядом с ней. Только тогда миссис Хиткоут-Килкуун подняла свежезавитую головку.
— Они все там… — начала она, и поток слез скрыл ее очаровательные черты. Коммандант Ван Хеерден посмотрел на труп, лежавший у ее ног, и покачал головой.
— Это не Берри, Дафния, — тихо проговорил он. — Это Малыш. Но миссис Хиткоут-Килкуун была вся в своем горе и не расслышала его слов.
— Мое драгоценное сокровище… — воскликнула она, бросившись на пепелище, и стала лихорадочно разгребать пепел. Коммандант опустился рядом с ней на колени и снова грустно покачал головой.
— Их больше нет, дорогая моя, — прошептал он и был поражен новым приступом горя, потрясшим супругу полковника. Проклиная себя за отсутствие такта и за то, что в такой момент он назвал ее дорогой, коммандант осторожно вложил ее руку в свою.
— Они уже в лучшем мире, — проговорил он, глядя прямо в ее глубокие серые глаза. Миссис Хиткоут-Килкуун надменно оттолкнула его.
— Лжете, — закричала она, — не могут они там быть. Кроме них, у меня ничего не осталось! — И, не жалея свои холеные руки, стала снова рыться в мусоре и пепле. Рядом с ней, не в силах скрыть обуревавшие его чувства, стоял на коленях и наблюдал за происходящим коммандант.
Он все еще пребывал в этой позе и за этим занятием, когда некоторое время спустя к ним подъехал на своей коренастой лошадке Элс и помахал чем-то в воздухе.
— Мое! Мое! — с торжеством прокричал он и спешился. Коммандант глянул на него сквозь слезы, заливавшие его лицо, и махнул рукой, показывая, что Элсу лучше сейчас удалиться. Но Элс не был наделен ни чувствительностью, ни тактом комманданта. Он легко взбежал по ступенькам, запрыгнул на пепелище и помахал чем-то под носом у комманданта.
— Взгляните! Неплохо, а? — прокричал он. Коммандант Ван Хеерден в ужасе закрыл глаза.
— Ради бога, Элс, всему же есть время и место… — закричал он как помешанный, но Элс уже мазнул его этой штукой по лбу и по щекам.
— Причастились! — шумно радовался Элс. — Причастились!
Коммандант в ярости вскочил на ноги.
— Скотина! — заорал он. — Грязная скотина!
— Я думал, вам понравится, — по его тону было ясно, что Элс искренне обиделся. То, что коммандант отверг его причастие, даже оскорбило Элса до глубины души. Но и миссис Хиткоут-Килкуун, кажется, была оскорблена не меньше. Пока коммандант поворачивался к ней, чтобы принести извинения за вопиющее отсутствие у констебля Элса хорошего вкуса, вдова полковника сама вскочила на ноги.
— Вор! Это мое! — закричала она и стремительно и яростно бросилась на Элса. — Верни немедленно! У тебя нет на это никаких прав! — Коммандант должен был согласиться, что ее требования абсолютно справедливы, хотя ему был крайне неприятен тот факт, что она сочла возможным их предъявить.
— Верни, — крикнул он Элсу, — это действительно ее. Но прежде чем Элс успел вручить ей свой омерзительный сувенир, миссис Хиткоут-Килкуун, по-видимому, движимая стремлением получить более полноценную компенсацию за утраченное, бросилась на констебля и принялась рвать на нем брюки.
— О Господи! — поразился коммандант, а Элс от неожиданности упал спиной на пепелище.
— Помогите! — закричал Элс, явно поняв смысл нападения вдовы так же, как и коммандант.
— Мое! Мое! — выкрикивала миссис Хиткоут-Килкуун, вцепляясь в нижнее белье Элса. Коммандант Ван Хеерден закрыл глаза и попытался не слышать вопли, которые издавал Элс.
«Это же надо дойти до такого», — подумал он. Женская ярость, которой кипела сейчас миссис Хиткоут-Килкуун, никак не сочеталась в его представлении с тем ее изнеженным образом, который он так долго лелеял. Но вот наконец с торжествующим возгласом вдова полковника поднялась на ноги. Коммандант открыл глаза и посмотрел на странный предмет, который она держала в руках. Он с радостью отметил про себя, что предмет оказался вовсе не тем, что он ожидал увидеть. В руке у миссис Хиткоут-Килкуун был зажат потемневший кусок металла, на неровной поверхности которого тут и там что-то поблескивало. Хотя то, что она держала, было исковеркано и частично оплавилось, но в этих поблескивающих каменьях коммандант узнал отдельные части прежних украшений миссис Хиткоут-Килкуун. Она стояла, прижимая к груди большой слиток металла, и на глазах превращалась в ту женщину, которую коммандант знал раньше.
