Владимир Надеин - Три карата в одни руки (сборник фельетонов)
Что-то мы в индивидуальном строительстве, видать, упускаем, если халтурить выгодно.
На флейте водосточных труб
Мало-помалу сказка становится былью. «А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб?» — спрашивал поэт. Отвечаю: можем! Можем ноктюрн, можем симфонию, можем «С голубого ручейка начинается река». Можем на флейте водосточных труб, можем на валторне канализационных коммуникаций, можем на гармошке теплоснабжения.
Превращение обычного жилого дома в музыкальную шкатулку достигается просто, причем само собой. Металлический сифон ванны стандартной полусидячей после трех лет эксплуатации дает течь в 22 ведра воды в сутки и одновременно издает чуть сипловатый, но все же довольно чистый звук «си-бемоль» малой октавы. Кран горячей воды с истершейся прокладкой склонен к полифонии: при струе в спичку он выдает звук «до-диез» третьей октавы, а будучи отвернутым на два с половиной оборота, не только обливает все вокруг побочными трелями, но и воспроизводит музыкальную картинку «Ночь в саванне» — и ту именно часть, где осатаневшие от жажды буйволы мчат к водопою.
К сожалению, наши композиторы не пишут произведений специально для бытовой сантехники. Представляете, как эффектно звучало бы: «Концерт для мойки со стояком»? Но не звучит. А в результате жители домов вместо полноценной эстетической продукции вынуждены довольствоваться жуткой какофонией. Впрочем, недавно, в половине девятого вечера, слитное звучание труб, раковин и унитазов в доме № 60 по улице Воровского в Симферополе весьма отчетливо напомнило два такта из «Болеро» композитора Равеля — но это, конечно, чистая случайность. А все прочее время, как пишет симферополец А. Вакуленко, «водопроводные краны в нашем доме издают такие страшные хлопки, взрывы, свистки и подвывания, будто рядом забуксовал десяток грузовиков».
Если увековечить все эти звуки музыкальным письмом, то состояние бытовой сантехники отразится в неприятных нотах. Однако цифры еще неприятнее. Ведь наряду с кранами, протекающими вопиюще, имеется немало санитарно-технических устройств, откуда течет, как говорится, тише воды.
Общеизвестно: мы потребляем 250 литров водопроводной воды в сутки на душу населения. В среднем. Литры повсюду одинаковые, а вот души разные. К примеру, ленинградская душа пьет и льет, сколько ей угодно. Кировоградская запасается водою по ночам, да и то на нижних этажах. А в какой-нибудь Малой Ивановке души участвуют в нашей игре исключительно ради статистики, так как ублажаются из колодцев.
Но в среднем — все хорошо. И даже еще более лучше. Впечатление такое, будто воды у нас — хоть залейся. Потому что 20 процентов ее идет не в борщ, не в ванну и не в бачок, а выливается прямиком из сети водопроводной в сеть канализационную. Иногда струйкой толщиной в спичку, иногда потоком шириною в спичечный коробок. Иногда течь не устраняется целый день, иногда целый месяц. А читатель С. Черенахов сообщает из Хабаровска о водопроводной колонке, из которой хлещет вот уже три года подряд.
Три года в струю!..
И вот этой без толку разбрызганной воды набегает за год по стране столько, что можно было бы сберечь полтора миллиона тонн условного топлива. Конечно, от таких потерь бросает в холод. Впрочем, это связано лишь с холодной водой. От растранжиренной горячей бросает соответственно в жар. И не только фигурально, но и вполне натурально. Семья Зайцевых из города Краснотурьинска Свердловской области уже несколько недель живет под аккомпанемент струи, непрерывно бьющей из горячего крана в ванной. Уж каких только слесарей не приглашали, чего только в награду не сулили — нет, никак не удается сладить с фонтанирующим кипятком.
Сколько по стране таких шальных гейзеров, никому точно не ведомо. Известно лишь, что на бытовые нужды мы тратим в полтора раза больше горячей воды, чем в иных северных странах. И не по массе, тут наша огромная прохладная территория, разумеется, вне конкуренции, а в расчете на ту же усредненную теплофицированную душу. Но все равно для гордыни оснований нет. Слишком много шахт и карьеров работает, чтобы согреть воду, которая утекает — и не между пальцев, не для мытья рук и посуды, а просто так.
Жанровые особенности фельетона не позволяют мне обильно цитировать солидные постановления министерствам и ведомствам, коими предписывалось создать полное изобилие резиночек, втулочек и винтиков, гордо именуемых элементами запорной арматуры. Эти постановления принимались и недавно, и давно. Уж сколько воды с тех пор утекло, а втулочки с винтиками по-прежнему в жутком дефиците.
Исследование причин дефицита — увлекательнейшее занятие. Если, скажем, в столичном магазине «Сантехника», что на Кутузовском проспекте, вы попросите деталь под названием «ниппель полиэтиленовый для гибкого шланга» стоимостью в одну копейку, то в ответ продавец произнесет с явственным оттенком раздражения:
— Вы что, не знаете, какой это дефицит?
А директор магазина добавит:
— У нас вообще заявки удовлетворяются процентов на семьдесят, не больше.
А его заместитель уточнит:
— За весь квартал удалось получить с Тульского завода сантехарматуры всего четыре тысячи ниппелей на квартал. Представляете? По одной копеечной детали на каждые две тысячи жителей города. Не считая приезжих покупателей, которых у нас, кстати, очень много.
А главный специалист Росхозторга А. И. Романова, которая получает свои деньги исключительно за то, чтобы в каждую данную минуту знать состояние дел, скажет:
— Сейчас позвоню в магазин и за одну минуту узнаю состояние дел.
Но увы! Узнать состояние дел в магазине, уверяю вас, никак невозможно. Потому что там сами ничего не знают. И главное — не хотят знать. Не знают того, что туляки никогда не поставляли в здешние магазины полиэтиленовых ниппелей, поскольку сами получают их по кооперации. Не знают даже телефона заводского отдела сбыта, с которым они связаны, как утверждают, прямыми связями.
А зря. Даже краткий звонок в Тулу принес бы директору магазина массу увлекательной информации. Ведь в то самое время, когда покупатели разочарованно отходят от прилавков, а небритые личности за углом шепотом предлагают копеечный конус за полтинник, начальник отдела сбыта Тульского завода утверждает:
— Вообще-то ниппелей мы не делаем, а получаем по кооперации из Думиничей Калужской области. Всего более ста пятидесяти тысяч штук в месяц. По если бы хоть кто-нибудь дал мне знать! Честное слово, обеспечить ведущую «Сантехнику» мы могли бы даже в порядке любезности. Ну, а Думиничский завод отштампует всю магазинную норму за полчаса.
Как просто! Один звонок, полчаса работы литейного автомата, и никакого дефицита больше нет, как не было!
Да его никогда и не было. А были лень, безынициативность и привычное пренебрежение к неутоленной покупательской жажде. И проблемы прокладок, резинок, втулочек и винтиков тихо покачиваются на волнах времени, пока поют флейты водосточных труб, бурлят гейзеры в ванных, а капитаны торговли всей своей практикой подтверждают вечную актуальность поговорки о лежачем камне, под который вода не течет…
Бу-бу-бу…
Еще одно дружное усилие, еще один яростный порыв, и неугомонная паука сотрет последние «белые пятна» естествознания. Разгадают загадку тунгусского метеорита, поймают таинственное длинношеее чудище из озера Лох-Несс. Поймают — и отпустят за ненадобностью.
И тогда одиноким, неприступным, но тем более манящим пиком будет блистать перед нами загадочнейшее явление живой природы, а именно: очередь перед дверьми ресторанов.
В чем причина их возникновения? И почему они есть?
О, тут сколько людей, столько мнений. Но верных, кажется, ни одного. У тех, кто в такой очереди недостоял, наверное, не было времени для размышлений. А у тех, кто перестоял, эмоции подавили рассудительность.
Короче, внутренние пружины явления не исследованы. Зато внешние приметы знакомы всем.
Итак: зима, улица, очередь, ресторан. Вы ежитесь от ветра или сутулитесь под мокрым снегом. По ту сторону стеклянной двери все пусто и неподвижно, лишь тихо покачивается сквознячком таблица: «Свободных мест нет». Даже швейцара не видно — а впрочем, что ему здесь делать? Вечер в разгаре, все резервы приставных стульев исчерпаны, и даже за особую мзду не в силах швейцар оказать вам милость. Так зачем же ему торчать у дверей? Чтобы сквозь стекло объясняться жестами с бестолковой толпой? А, надоело…
Но если по ту сторону стекла — безлюдье и покой, то здесь царит нервозная суета. Сколько еще стоять? Час, два, три?..
А может, все это зря? Ведь чем дольше стоишь, тем обиднее ухолить ни с чем. И лишь одна мысль точит ссутулившегося гражданина: кабы знать, так лучше б и не затевать.
А почему, собственно, лучше? И кому лучше?
