Джером Джером - Досужие размышления досужего человека
– Кажется, да.
– Кажется? – вскричал мой приятель. – Уверяю вас, увидев акварели моей кузины, вы никогда их не забудете.
Мы почти обогнули Пиккадилли-серкус.
– Я только не понимаю, чего она добивается? Ведь даже у художника-любителя должна быть хоть крупица здравого смысла. Одна ее вещица висит у меня в темном углу коридора. Эмма называет ее «Греза». Удивляюсь, почему не «Инфлюэнца»! Я спросил ее, сама ли она додумалась, и Эмма ответила, что идею картины подсказал ей закат в Норфолке. Боже милостивый! Нет чтоб опрометью кинуться домой, затворить дверь и зашторить окна. Да окажись я свидетелем подобного светопреставления в Норфолке, первым же поездом вернулся бы в Лондон. Возможно, бедная девочка и впрямь видит все эти ужасы, но зачем их рисовать?
– Живопись для натур художественных – жизненная необходимость.
– На здоровье, только никто не просит их дарить мне свои картины!
Я не нашелся с ответом.
– Знали бы вы, какие дурацкие подарки дарят мне домашние! – продолжал мой приятель. – Однажды я ляпнул, что ценю творчество Теннисона – совсем извели меня вопросами о моем заветном желании. В результате они сбросились на четверых и подарили мне собрание сочинений Теннисона в двенадцати томах, с цветными иллюстрациями. Разумеется, они думали только о моем благе, как же иначе!
Как-то раз я захотел в подарок кисет, так они подарили мне синий бархатный вещмешок с вышитыми в натуральную величину полевыми цветами, вмещающий фунт табаку. А бархатный смокинг с шитыми шелком бабочками и незабудками? Я не шучу! Еще обижаются, что я его не ношу. Как-нибудь непременно надену в клуб, расшевелить друзей-приятелей – те в последнее время что-то совсем скисли.
Мы подошли к ступеням «Девоншира».
– Впрочем, сам я ничуть не лучше. Мне еще ни разу не удалось угодить своим домашним. Если я преподношу Джейн шиншилловый палантин, оказывается, что шиншилла безнадежно вышла из моды.
«Ах, как ты угадал? – восклицает она. – Это именно то, чего мне хотелось больше всего на свете! Отложу-ка я его до лучших времен…»
Я умудряюсь дарить девочкам цепочки для часов, когда их никто не носит. А если цепочки для часов становятся последним писком моды, я переключаюсь на сережки. Девочки благодарят и интересуются, когда я поведу их на костюмированный бал.
Я покупаю им перчатки, и тут же выясняется, что белые перчатки с черной подкладкой – удел провинциалок. Подозреваю, что лондонские торговцы сговариваются, чтобы сбыть мне залежалый товар.
Меня всегда занимало, почему для продажи пары перчаток требуется по меньшей мере шестеро продавцов. Как раз на прошлой неделе Джейн попросила меня купить ей перчатки для бала. Исполненный самых лучших побуждений, я пообещал, уверенный, что легко справлюсь. Ненавижу галантерейные магазины – каждый встречный и поперечный глазеет на тебя, словно ты направляешься в женское отделение турецких бань.
Не успел я войти, как один из тех попрыгунчиков, что там заправляют, подбежал ко мне, вихляя бедрами, и заметил, что погодка сегодня выдалась на славу. Какого черта! Будто я притащился сюда, чтобы потолковать с ним о погоде. Я буркнул, что пришел за перчатками, и в подробностях расписал, какие именно перчатки мне нужны.
– Длиной до локтя, на четырех пуговицах.
Попрыгунчик поклонился и заявил, что ему все предельно ясно. Признаться, хотел бы я испытывать такую же уверенность.
Я сказал, что хочу три пары кремовых и три пары цвета экрю, причем те, что цвета экрю, предпочтительнее замшелые.
– Вероятно, вы хотели сказать замшевые, – поправил он меня.
Разумеется, он был прав, но замечание сбило меня с толку, и мне пришлось начать снова. Попрыгунчик слушал затаив дыхание. Наконец – к тому времени мы уже пять минут топтались у входа – он спросил:
– Больше ничего не желаете, сэр?
– Ничего.
Тогда он отвел меня в соседний отдел и представил другому продавцу по фамилии Дженсен, отрекомендовав того как большого знатока перчаток.
– Каких именно перчаток, сэр? – спросил мистер Дженсен.
Я повторил, что хочу шесть пар: три цвета экрю, замшевые, и три кремовых, из лайки.
– Лайки, сэр? А вы уверены, что вам не нужно в зоомагазин? – поинтересовался мистер Дженсен.
Вспылив, я заявил, что не намерен с ним шутки шутить. Он извинился. Я подробно все растолковал – насколько сам понял суть предмета – и предупредил, что лично проверю качество швов, потому что прошлые перчатки, купленные женой в их магазине, были из рук вон плохи. Последнее произвело на Дженсена впечатление, и он заверил меня, что подобное не повторится.
Продавец слушал меня с неослабным вниманием, словно я исполнял оперную арию.
– А размер, сэр? Какой размер вам нужен?
– Забыл… хотя постойте, шестой. Впрочем, если перчатки хорошо тянутся, пусть будет пять и три четверти. Да, и строчки на кремовых должны быть черными, – вспомнил я.
– Большое спасибо, – сказал мистер Дженсен, – на сегодня все, сэр?
– Да уж, на сегодня достаточно.
Этот малый определенно начинал мне нравиться.
И мы отправились в долгую прогулку по магазину, причем все встречные при нашем приближении бросали свои дела и пялились на меня. Пока мы добирались до перчаточного отдела, я чуть ноги не сбил.
– Перчатки! – объявил мистер Дженсен и исчез за шторкой.
Юноша за прилавком перестал тыкать себя булавкой и спросил:
– Мужские или женские?
Надеюсь, вы понимаете, что к тому времени я раскалился добела. Сегодня мне и самому смешно об этом вспоминать, но тогда я с трудом сдержался, чтобы не размозжить ему башку.
– Хватит морочить мне голову! – вспылил я. – Занялись бы лучше делом, вместо того чтобы без толку болтаться по магазину!
Юноша недоуменно уставился на меня.
Я объяснился:
– Четверть часа назад я объяснил продавцу на входе, какие именно перчатки мне нужны. Он отвел меня к мистеру Дженсену, которому я повторил свою просьбу, расписав все в подробностях. А теперь мистер Дженсен сдал меня вам, а вы даже не знаете, мужские или женские перчатки я собираюсь купить! Прежде чем изложить суть дела в третий раз, я хотел бы удостовериться, что именно вы уполномочены меня обслужить. На сегодня довольно слушателей, я хотел бы увидеть продавца.
Мне повезло – юноша оказался нужным человеком, и я наконец-то обрел желаемое, но объясните, ради чего я убил там целых тридцать пять минут? На обратном пути этот кретин повел меня к выходу кружным путем, собираясь показать эксклюзивную серию носков для спанья. Я заверил его, что носки для сна – последнее, что я готов приобрести в их магазине. Юноша ответил, что предлагает мне не купить, а лишь ознакомиться с новой коллекцией. Неудивительно, что магазины открывают чайные комнаты и закусочные, – давно пора сдавать покупательницам меблированные квартиры, чтобы они могли там жить.
Я согласился с моим приятелем, что ходить за покупками – дело хлопотное, и попросил официанта принести бренди с содовой, ибо к тому времени мы сидели в курительной комнате клуба.
– Думаю, настало время создать своего рода расчетную палату по сбору и распределению рождественских подарков. Вы сдаете в палату список тех, от кого рассчитываете получить подарки, и тех, кому собираетесь их вручить. Вот смотрите, на мое имя приходит двадцать подарков стоимостью десять фунтов, а от моего имени рассылается тридцать стоимостью пятнадцать фунтов. Палата дебетует мне пять фунтов с небольшой комиссией, которую я с удовольствием заплачу. А там недалеко и до свадебных подарков и подарков на дни рождения. Разумеется, от сотрудников палаты требуется честность и аккуратность в расчетах, зато они не дадут ни вам, ни вашим друзьям забыть о своих обязательствах. Я, к примеру, частенько забываю поздравить одного престарелого скупердяя, который приходится мне родственником.
Два года назад я решил подарить ему каучуковую ванну, которая легко помещается в дорожной сумке и весьма полезна в путешествиях. Старый злодей воспринял подарок как личное оскорбление и целый месяц со мной не здоровался.
– Дети от него без ума, – сказал я.
– От кого? – изумился мой приятель.
– От Рождества.
– Никогда не поверю! Мы три недели талдычим им про приближающийся праздник, а потом несколько дней безбожно перекармливаем и подсовываем нелюбимые развлечения. Меня все детство таскали в Хрустальный дворец и Музей мадам Тюссо. До чего же я ненавидел Хрустальный дворец! Обычно туда нас сопровождала тетушка. В морозную и ветреную погоду мы вечно садились не на тот поезд и в результате добирались до места полдня. Причем тетушке и в голову не приходило, что дети проголодались – женщины не понимают, как можно есть вдали от дома. Словно аппетит зависит от расстояния! Зато именно она придумала давать нам по стакану молока с булочкой. Половину времени тетушка пыталась собрать нас вместе, другую половину нещадно лупила. Хорошо хоть домой возвращались в кебе.
