Михаил Серегин - Упал, отжался!
– В общем-то неплохо, – усмехнулся высокопоставленный гость химической столицы. – Ничего, подождем, посмотрим, с чем ваш Копец сюда пожалует...
– С табуном, – проворчал Сидоров. – Вот не к добру у него такой красивый взрыв получился, я как чувствовал. Вот как увидел – сразу Тоцк вспомнил, и как мы там блевали после учений. Э-эх, товарищ генерал армии... Может, примем меры профилактики?
– Это что, колоть? – поморщился генштабист. – А обойтись пока нельзя?
– Да ну зачем же колоть? – Генерал-полковник вытащил из-под химзащиты фляжку с идущей от пробки резиновой трубочкой. Поймал недоуменный взгляд, проворчал: – Вообще-то это чтобы прямо в противогазе пить можно было... Ну, и вообще штука хорошая. Сколько вам плеснуть? Тут всего-то градусов шестьдесят, так я и не запиваю... Только... это... у меня она уже начатая, где-то так до половины... Ну, давайте-ка за Копца и его удачу. Ох, чую, чую, она ему сегодня понадобится!
Полковник Копец в этот самый момент рассматривал полузатонувшую – причем в земле! – бронемашину через окуляры командирского прибора наблюдения, установленного на другом средстве химразведки. Оно так и называлось – РХМ, разведывательная химическая машина. Славен этот бронированный гусеничный тягач, помимо всего прочего, еще и тем, что в нем имеется отдельный отсек, через который можно выпустить наружу химика-разведчика, не нарушая герметичности всей машины. То есть водитель и командир могут сидеть без противогазов. Самому разведчику придется несколько хуже: выйти-то он выйдет, да кто же его потом обратно в чистенькое пустит, всего из себя зараженного? Так что до конца разведки и последующей обработки сидеть ему в этом самом отсеке, общаясь с товарищами только через переговорное устройство. Ну, зато он может время от времени вылазить наружу. Подышать через противогаз свежим воздухом.
Сегодня химик-разведчик был в особо высоком звании. Редко, очень редко в этом отсеке ездят офицеры. А вот лейтенант Мудрецкий... Да куда бы он делся, в конце-то концов? Чья бээрдэмка застряла, чьи подчиненные сейчас в ней чихнуть боятся, чтобы ненароком противогаз от щеки не отлип? Вот то-то же!
Рука Копца поплотнее прижала ларингофоны к горлу.
– Осина, я Колос, как слышите меня, прием?
– Я Осина, слышу вас хорошо, вижу плохо, – полузадушенно отозвался Простаков. – Чтой-то в глазах мутится, товарищ полковник... И трясет всего. И сушняк, как с бодуна. Прием.
– Ничего, сейчас вытаскивать будем. Как там остальные, живы? Что приборы показывают? Прием!
– Пока живы, спасибо за заботу, – послышался такой же вялый голос Валетова. – ГСП гудел, гудел, а теперь перестал, и в окошке желтая лампочка горит. Это к чему? Прием.
– Ну-ка, открой да посмотри – там лента бумажная через ролики тянется? Как в магнитофоне, только большая и белая? Прием.
– Не тянется, товарищ полковник. Кончилась вся. И что нам теперь делать? Я тут, как вы сказали, хером покачал... ну, прибором ППХР... ничего он не показывает. Нету никакой концентрации, ни смертельной, ни опасной. А с чего же у нас все так плывет? Прием!
– Нету, так это же хорошо... – Копец почесал переносицу и снова прилип к окулярам. – А перед глазами плывет – это от антидота, это бывает. В общем, у нас газосигнализатор получше, он тоже что-то показывает, но смутно. Так что концентрация, похоже, и в самом деле небольшая, сильно надышаться вы не могли. И вообще, если бы надышались, я бы уже с вами не разговаривал. Держитесь, орлы, держитесь! Как поняли? Прием!
– Поняли хорошо, а что нам еще тут делать? Прием.
Полковник не ответил. Рассматривал попавшую в ловушку БРДМ. Самое странное, что земля просела не только под колесами, но и на несколько шагов вокруг. Видимо, и в самом деле крыша склада не выдержала, или просели ржавые емкости. В общем, что-то очень похожее. В любом случае – и подходить опасно, один шаг может... еще бы знать, что он может. Или все это рванет, если трофейные снаряды, или, если внизу наши бочки в несколько рядов, машина нырнет в отраву по самую башню. Последний вариант лучше для окрестностей, но не для экипажа. Кстати, об окрестностях! Рука потянулась к рации и перекинула тумблер, полковник снова придавил черные кожаные мешочки ларингофонов:
– Волна, я Утес, что у вас там? Когда закончите? Прием.
– Утес, я Волна, по первой зоне – почти все готово. Личный состав в укрытиях, средства защиты у всех. По докладу расчетно-аналитической группы, гражданских не накрывает. Вот только одна проблема... – Голос в наушниках замялся. – Тут старший прапорщик Иванов отказывается эвакуироваться. Говорит, под эту эвакуацию ему весь свинарник разорят. Прием...
– Какой еще прапор, какие свиньи! – зарычал было Копец и вдруг замолчал, пораженный гениальной догадкой. Взглянул на лежащую на коленях карту, исчерченную длинными синими эллипсами, потом дотянулся до прицела в маленькой башенке у себя над головой – пулемет ему был ни к чему, ему нужен был круговой обзор... Догадка понемногу переросла в уверенность, и полковник переключился на внутреннее переговорное устройство.
– Так, лейтенант, родина ждет от тебя подвига. Готов?
– Всегда готов, товарищ полковник, – по-пионерски отозвался Мудрецкий. – Что делать нужно?
– Значит, так – сейчас берешь рацию, «сто пятьдесят седьмую», берешь ВПХР и медленно – очень медленно и очень осторожно! – идешь к своей бээрдэме. Смотри под ноги, если почувствуешь, что проваливаешься, – сразу прыгай назад! Попробуй идти без резких движений. Готов?
– Готов!
– Пошел!
Сзади, на корме машины, скрипнул тяжелый люк, потом со стуком захлопнулся. Через пару минут Мудрецкий появился перед носом РХМ, заглянул в узкое лобовое стекло.
– Давай, давай, вперед помалу! – напутствовал его Копец взмахом руки и добавил по рации: – Дойдешь до машины, прокачаешь воздух у правого борта. Потом проверишь на грунте. Какие трубки вставлять, не забыл с перепугу?
– Обижаете, товарищ полковник! – донеслось из наушников шлемофона. – Три зеленые полоски... Прямо как в анекдоте про сигнал к атаке...
– Будет тебе сейчас анекдот, – пообещал Копец, не переключаясь на передачу. – Вот если провалишься, тогда все посмеемся. Обхохочемся прямо.
Резиновое чудище потихоньку дотопало до завязшей «брони», раскрыло висевшую на ремне коробку, поколдовало над ней и начало дергать зеленый насос, чем-то похожий на велосипедный. Через минуту лейтенант посмотрел на две маленькие стеклянные трубочки и заявил:
– Все чисто, товарищ полковник. Чуть-чуть есть какая-то реакция, но не опасно.
– Хорошо, очень хорошо. Теперь грунт. Погоди качать, ты на него сначала посмотри! Ничего необычного не замечаешь? Да ты нагнись, нагнись!
Длинная фигура в химзащите согнулась пополам, потом присела на корточки. Вытащила из коробки что-то серебристо блеснувшее, потыкала в землю перед собой, потом с усилием вывернула целый пласт.
– Дерн, товарищ полковник, причем специально уложенный, – доложил Мудрецкий. – Не то чтобы свежий, но нарезка еще видна. Так это что, специально нам ловушка готовилась?!
– Ага, специально, только не вам и не ловушка, в рот через губу вашу приборку! – выругался Копец и щелкнул переключателем. – Говоришь, опасной концентрации нет? Тогда, лейтенант, будем не приборами проверять, а чутьем. Я же тебе говорил – будешь определять по запаху на первых секундах. Теперь на пару секунд оттяни противогаз и осторожненько потяни носом. Чего чувствуешь?
В шлемофоне раздался резкий кашель и звуки сдерживаемой рвоты. Отдышавшись, Мудрецкий снова вышел на связь.
– Дерьмо, товарищ полковник! – Лейтенант снова кашлянул. – Концентрация, опасная для здоровья! Без химзащиты лучше не работать!
– Все, вытаскивай своих... говнюков и веди сюда. Сейчас машину дергать будем, только тягач вызовем. – Копец выключил передачу и с размаху врезал кулаком по броне. Корпус загудел. – Вот уж дерьмо, так дерьмо, вот если дерьмо, так по уши! – пробормотал полковник и снова переключился на другую волну: – Волна, я Утес! Отбой химической тревоги, повторяю, отбой химической тревоги! Вышлите сюда танковый тягач и АРС с дезраствором. В районе чепэ средства защиты не снимать!
* * *Тягач натужно ревел, изо всех сил дергая звенящий стальной трос.
– Порвет, – качнул головой генерал армии, наблюдавший за спасательной операцией с безопасной позиции. До увязшей БРДМ было больше сотни метров, к тому же ветер дул в другую сторону.
– Не порвет, – уверенно сказал генерал-полковник Сидоров. – Был бы танк или хотя бы БМП, а тут – коробок спичечный, ни веса, ни площади.
– Да, это хорошо, что не танк. – Генштабист одобрительно покивал. – За танком нырять пришлось бы. Так что у вас тут произошло, полковник? Как это вы умудрились из-за кучи говна загнать по убежищам воинскую часть и два городка?
– За две недели до учений мы здесь захоронили... э-гм... коммунально-бытовые отходы. – Копец молча помянул всех, кому пришла в голову такая великолепная и душистая идея. – А вчера ливень был, вот... э-э... грунт, значит, и развезло. Свежий, не улежался еще, в почву влага не ушла. После того как был изменен маршрут химразведдозора, – генерал Сидоров предпочел не заметить бронебойных глаз своего подчиненного, – так вот, совершенно случайно новый маршрут был проложен прямо по... захоронению. Машина шла на небольшой скорости и на данном месте проводила маневрирование, поэтому проскочить опасный участок с ходу не смогла. Непреодолимое стечение обстоятельств, товарищ генерал армии.
