Гаральд Бергстед - Праздник Святого Йоргена
Однако курфюрст твердо решил, что на этот раз дичь от него не уйдет. Кстати сказать, другой знаменитый разбойник, Франц Поджигатель, которого незадолго перед тем курфюрст приказал разорвать на части дикими конями, тоже сбежал из тюрьмы, и оба злодея теперь наверняка скрывались в Разбойничьем лесу.
Было решено обшарить весь лес. Девятьсот крепостных крестьян с цепами и косами шли с запада. С юга двигались ландскнехты самого курфюрста, вооруженные ружьями, копьями и сетями для ловли оленей. На востоке была пустошь, а на севере — море. Таковским образом беглецов гнали в западню, где рано или поздно их все равно схватят, если только они сами не умрут с голоду.
А Микаэль Коркис лежал тем временем в лисьей норе в самой чаще леса и грелся на солнышке.
Лицо его заросло бородой, осунулось, одежда превратилась в грязные лохмотья.
Все ему опостылело. Ему было уже за тридцать, и годы тянулись мрачной и унылой чередой. Казалось, жизнь была прожита напрасно, загублена навеки, впереди — ничего.
Микаэль грустно смотрел на свое красивое гибкое тело, ощупывал грязное лицо, обросшее длинной бородой. Ведь природа наделила его и силой, и умом, и незаурядным талантом. Он сознавал это. А какой ему от всего этого прок?
Осуществились ли его честолюбивые помыслы? Как бы не так: пока что он лежит в грязной норе, как паршивая затравленная лиса.
Он влюбился в эту девчонку, принцессу Пармскую… Затеял высокую игру… и так низко пал… прямо в пропасть.
Со стороны дороги до него вдруг донеслись скрип колес, чьи-то голоса. А потом послышалось пение паломников:
Эй, паломник, живо в путь…
Коркис привстал. Ему пришла в голову блестящая мысль. Она словно молния сверкнула в голове. Ведь это паломники! А значит, благословенный Йоргенстад, город его детства, находится где-то совсем рядом! Очевидно, скоро будет праздник святого Йоргена. А что, если смешаться с толпой? Ведь этак, никем не замеченный, он сможет побывать в родном городе. Никакой курфюрст не сыщет его в той невероятной толчее, без которой не обходится ни один праздник знаменитого святого, а потом он выберется с толпой паломников из города И, может быть, ускользнет от курфюрста.
Но тут на него нахлынула тоска, и он снова лег на землю: в памяти вдруг ожили все мрачные и грустные картины его детства.
Дом в переулке Роз: молчаливая, всегда печальная мать, дед, маленький и словно какой-то неземной, такие же маленькие и словно неземные комнатки, маленький садик с кустами роз и высокой, в человеческий рост, фуксией.
За изгородью переулок Роз. Лотта Гвоздика с торчащим вперед подбородком, толстый одноногий токарь, его самодовольные лентяи-мальчишки… насмешки…
Фраза, сказанная всемогущему главному капеллану… плети на площади Капитула… Ужас матери и деда, ужас и ни капли злости, негодования, хотя бы обиды!.. Его уход, гордое обещание вернуться обратно сильным, могучим и отомстить… непременно отомстить!..
И вот он вернулся, нищий, всеми преследуемый, словно затравленный зверь.
Он мечтал о мести. Он поклялся вернуться в родной город не иначе как героем, чтобы все склонили перед ним головы… И что же… Через двадцать лет он тайком, под чужой личиной пробирается сюда, чтобы трусливо спасти свою шкуру. А потом поскорее улизнет из города, не Зайдя даже к матери и деду, чтобы его, чего доброго, не повесили на йоргенстадской виселице.
Он пал духом, на него нашло какое-то странное состояние экстаза, очевидно унаследованное от деда: полная отрешенность от жизни, самозабвенное слияние с окружающей природой, со всей вселенной, бездумное оцепенение, своего рода смерть заживо, когда нет ни страха, ни жиланий и только птичий писк, пусть самый слабый, или далекий шум колес отзываются в душе чудесной музыкой.
Вдруг он услышал, что где-то далеко-далеко звонят колокола. Колокола Йоргенстада! В тот же миг он вскочил на ноги, снова полный сил и неиссякаемой энергии; это тоже своего рода экстаз, вызванный одиночеством, но Восторг активный, зовущий к действию и борьбе: теперь для него не существовало ничего, кроме цели, которую он перед собой поставил.
Да, он придет в Йоргенстад, и еще неизвестно, чья возьмет. Куда девалась его осмотрительность? Он поклялся, что будет сильным. И сейчас он сильнее и опаснее чем когда бы то ни было, ибо ему нечего терять и ничего не жаль: ни друга, ни надежды, ни мечты, ни самой жизни.
Кольцо врагов сомкнулось вокруг него, но прежде чем его схватят, он еще раз встретится со своим милым папашей, главным капелланом. Ах, какая это будет встреча! О ней долго будут помнить в Йоргенстаде. Прежде чем умереть, он отомстит за жгучую, грызущую, изнуряющую боль всей своей жизни.
Микаэль выпрямился и как-то сразу помолодел. Он позвал Франца, своего бывшего соседа по камере, а теперь друга и помощника. Франц, грубый и невежественный громила, обмывал в ручье лодыжки, израненные кандалами курфюрста.
Он был глуп как пень, но, в общем, добрый малый; больше всего на свете Франц боялся курфюрстов и прочих сильных мира сего. Бедняга дрожал за свою жалкую жизнь, и при одной мысли о «диких конях», которые разорвут его на части, был готов заползти в мышиную нору.
Зато он свято верил в светлую голову своего знаменитого друга и, чтобы не рисковать понапрасну, прикидывался калекой и ковылял на паре украденных костылей. Он взял костыли, вышел вслед за Коркисом из густого кустарника, и скоро они смешались с толпой паломников; в тот момент, когда на колокольне святой Катарины пробило семь и тут же зазвонили все городские колокола, Микаэль Коркис и Франц Поджигатель ступили на святую землю Йоргенстада.
Город святого Йоргена
Йоргенстад стоял на горе Йоргена, и со всех сторон его окружали мрачные холмы, заросшие дремучими лесами.
На самой вершине горы находилась площадь Йоргена, а посредине площади стояла бронзовая статуя самого святого, почерневшая и позеленевшая от дождей и грязи: молодой Йорген, смелый и прекрасный, в пастушеской одежде, в широкополой шляпе и с посохом в руках, смотрел вдаль, на юго-запад, где раскинулись Разбойничьи леса. В этих лесах укрывались разбойники, с которыми Йорген боролся не на живот, а на смерть.
На гранитном постаменте было высечено золотыми буквами:
СВЯТОЙ ЙОРГЕН
друг простого люда,
изгнанный из города чванливой знатью
в свою брачную ночь.
Вечная память тебе.
На обратной стороне постамента была надпись:
Монумент воздвигнут во искупление вины нашей святым капитулом ЙОРГЕНА.
От площади Йоргена вели вниз четыре дороги. Северный склон казался довольно пустынным, здесь почти не было домов. Лишь лестница Скорби спускалась по откосу к Брачному пруду, расположенному у подножья горы в предместье Тополиный колодец. По преданию, бедный Йорген, окровавленный и нагой, бежал здесь в свою брачную ночь, спасаясь от разбойников. На северном склоне растут красные цветы, которые до сих пор называются «Йоргенова кровь».
Если идти на восток по Разбойничьему переулку, то вы попадете в новый район города, где находится множество постоялых дворов, погребков и трактиров: «Кабачок капитула», погребки «Правый паломник», «Добросердечный паломник» и «Развеселый паломник», «Курфюрстово подворье», «Новое курфюрстово подворье», «Трактир первосвященников», «Дом паломниц святого Йоргена», трактир «Забегай, старина!» и многие другие.
Этот восточный район, хоть и возник позже других, быстро превращался в экономический центр города. Безгрешным отцам из собора Йоргена принадлежало здесь немало трактиров и погребков, которые приносили им изрядный доход.
Тем не менее восточный район пользовался неважной репутацией. Люди знатные и богатые здесь ни за что не поселились бы, процессии и праздничные шествия никогда не проходили через Эту часть города, а человек из хорошей семьи, будь то мужчина или женщина, просто не рискнул бы появиться (по крайней мере днем) в Разбойничьем переулке или в одном из его тупиков.
На южном солнечном склоне расположился аристократический квартал с роскошными дворцами первосвященников, обрамляющими великолепную Супружескую аллею. Аллея эта начинается на площади, где высится старинный мрачный дворец великого гроссмейстера, и ведет к собору Йоргена, что стоит посреди священной рощи. Западнее рощи находится площадь Капитула, на которой высится позорный столб. Еще дальше на запад идет переулок Капитула; он соединяется с переулком Роз, а там уж начинаются сады.
И наконец, на западном склоне приютился настоящий старый Йоргенстад с извилистыми переулками и мрачными, зловещими закоулками. От площади Йоргена спускается зигзагами переулок Первосвященников. Он проходит вдоль стены, скрывающей от посторонних глаз сад гроссмейстера, мимо источника святого Йоргена и возле каменоломни соединяется с Курфюрстовой дорогой, которая делает несколько поворотов и исчезает между горами. Переулок Роз пересекает переулок Первосвященников, поворачивает на юг, соединяется с переулком Капитула как раз напротив дворца главного секретаря, проходит мимо площади Капитула и заканчивается возле собора. Дворец секретаря, так называемая «башня», был одним из самых старинных и красивых зданий в городе.
