Гаральд Бергстед - Праздник Святого Йоргена
— Смотрите, проповедник идет, — шепнула Роза. — Он как раз вовремя.
— Это исторический миг, — сказала Тимофилла и рассмеялась.
Ночные сторожа, разумеется, не стали связываться со знатными шалопаями и презрительно ухмылялись, глядя на эту сцену. А развеселые молодые люди успокоились лишь после того, как пропели все двадцать пять куплетов псалма и отпустили положенное число острот насчет Йоргена и его будущей невесты (выбор у Йоргена был невелик: дочь казначея, хромая сорокавосьмилетняя Аврелия, и дочь хранителя плаща, пятидесятитрехлетняя Лобелия, у которой осталось только два зуба). Олеандра и Роза легли спать, а остальные кавалеры и девицы отправились по домам, в свои роскошные дворцы.
Олеандра
Слухи об этой чудовищной ночной оргии повергли всех истинно верующих в ужас. «Дочь самого гроссмейстера! — шептали на улицах и площадях. — Да еще накануне святого праздника! Дочь самого гроссмейстера! Видно, недолго нам осталось ждать: скоро вернется Йорген!»
Но хуже всего то, что возмутился весь деловой мир. Еще бы! От подобных скандалов могла пострадать репутация города и всего праздника. Нужно было срочно принять какие-то меры. И тогда горожане направили к гроссмейстеру депутацию, которая изложила ему все обстоятельства дела.
Дрожа от гнева, он вошел в комнату дочери. Гордая Олеандра лежала на диване и полировала ногти.
— Олеандра, дочь моя! Ты вольнодумствуешь?
— Что такое, папа? — спросила Олеандра, поднимая на него глаза.
— Встань, когда я с тобой разговариваю! Ты называла паломников идиотами?
— Господи, разве это не так? Гроссмейстер не стал возражать.
— Ты называла святого Йоргена, покровителя нашего города, чучелом?
— Да, и не раз!
— Ты называла плащ святого Йоргена старым халатом?
— Называла!
— А святое евангелие от Йоргена чепухой сначала и до конца?
— Ну конечно, папочка! Да ты сам посуди: разве может простой жилет ни с того ни с сего превратиться в дорогой плащ? И как вы можете болтать подобную ерунду?
— Речь идет не о простом жилете, а о жилете святого Йоргена, который чудесным образом, с божьего соизволения, превратился в плащ — не сегодня или вчера, а триста лет назад.
— По-моему, это не меняет дела, — возразила молодая особа. — Жилет есть жилет, и купили его у обычного портного здесь же в городе. На нем шесть костяных пуговиц, верно?
— Возможно, — согласился гроссмейстер, опасаясь какого-нибудь подвоха. Он не привык философствовать на подобныйе темы и не знал, куда клонит его дочь.
— Итак, жилет превратился в шелковый плащ с семнадцатью серебряными пуговицами? — продолжала Олеандра.
— Превратился.
— Прекрасно, папа. И я даже могу, пожалуй, согласиться, что сукно превратилось в шелк, а костяные пуговицы вдруг изменили цвет и стали серебряными. Допустим и это.
— Тогда в чем же ты нас обвиняешь? — спросил гроссмейстер, сердито глядя на дочь.
— Ни в чем. Просто я не могу понять, как могли шесть костяных пуговиц превратиться в семнадцать серебряных? Каким образом шесть превратилось в семнадцать? Ерунда!
Гроссмейстер почувствовал, что его кладут на обе лопатки, и быстро настроил себя на более торжественный лад.
— Хвала господу, что твоя благочестивая мать, царствие ей небесное, не слышит таких речей! — пробормотал он, молитвенно складывая руки.
Но Олеандра не сдавалась. Ее глаза сверкали, грудь высоко вздымалась от волнения.
— Вот объясни мне: у жилетки нет вешалки. Ведь нет? — спросила она.
— Нет, — согласился гроссмейстер, немного подумав. Он боялся новой ловушки.
— Так, — продолжала Олеандра свою мысль. — В евангелии от Йоргена, глава восьмая, стих одиннадцатый, ясно сказано: «И взяли они его истрепанный жилед и повесили его за пройму на позорный столб на поругание». Все ясно?
— Что ж тут неясного?
— А вот в главе девятой, стихи двадцать третий и двадцать четвертый, говорится буквально следующее: «И нашли они и т. д. и т. п… роскошный вышитый плащ, повешенный на столбе за вешалку». Так объясни же мне! Жилет превратился в плащ. Жилет повесили за пройму, плащ — за вешалку. Значит, одна пройма превратилась в вешалку. Может, ее пришили сбоку? А куда девалась другая пройма?
Гроссмейстер безмолвствовал, взирая на дочь.
Как самый хороший ключ подходит лишь к своему замку, так и самый светлый ум понимает лишь свое поколение.
Гроссмейстер был не менее умен, чем Олеандра, однако он принадлежал к старшему поколению, которое не привыкло задумываться над такими мелочами, как плащи и вешалки. И что ей дался этот Йорген? Куда она клонит? Что за ребячество, даже слушать тошно!
— Вот, значит, какие вопросы вы обсуждаете у секретаря? Красиво, нечего сказать!
— Что ж, — возразила Олеандра, — секретарь умница и светлая голова. Но ты еще не ответил на мой вопрос.
Гроссмейстер слегка поморщился:
— Я не намерен объяснять тебе чудеса!
— Еще бы! — гордо заявила Олеандра. — В нашем роду, слава богу, не было идиотов. Но почему же в таком случае ты запрещаешь мне мыслить? Разве не сказано в евангелии от Йоргена, глава третья, стих двадцать девятый: «Подумаете о сем»? И как вам не стыдно проповедовать всю эту чушь о человеке, который умер триста лет назад, да еще убеждать людей в том, что он вернется!
— Никого мы не убеждаем!
— Нет, убеждаете! А для чего же тогда нужна соборная невеста? Для того, чтобы всю жизнь ждать Йоргена, который умер триста лед назад! Нечего сказать, забавная история! Ведь даже ребенку ясно, что вы сами в это не верите!
— Что это значит?
— А то, что, если бы вы хоть на йоту верили в возвращение Йоргена, у него были бы молодые, красивые невесты, достойные настоящего святого. Вы же подсовываете ему старых каракатиц, вроде сорокавосьмилетней Аврелии или пятидесятитрехлетней Лобелии. Одна хромая, другая беззубая! Вы представляете, что сказал бы святой Йорген, если бы он вернулся, сунул нос в брачный покой и вдруг увидел там этакую старую перечницу, играющую с котом и канарейкой! Но это отличная реклама для всего вашего святого предприятия, а на остальное вам наплевать.
На сей раз гроссмейстер был сражен. Он не мог отказать дочери в известной проницательности и смотрел на нее с возрастающим изумлением. «Вот в чем дело! — думал он. — Оказывается, она сама не прочь стать соборной невестой! Не потому ли она так рассердилась на нас?» В голове гроссмейстера тут же созрели новые честолюбивые планы, сердце преисполнилось гордости, и он с глубоким интересом посмотрел на свою умную честолюбивую дочь.
Но Олеандра разочаровала его. Она вдруг заявила:
— И в плащ вы не верите.
— Что ты сказала? — взревел он.
— То, что слышишь. Когда ты болел зимой, то собрал вокруг себя врачей и знахарок чуть не со всего света. А ведь куда было проще сходить в собор и прикоснуться к плащу святого Йоргена. Но ты прекрасно знаешь, что в нем не больше целебной силы, чем в твоем ночном горшке! А тебя не удивляет, что именно у хранителя плаща все явные и тайные болезни, какие только можно себе представить: нарывы, хрипота, воспаление печени, одышка, ожирение сердца, подагра, хромота, ломота в суставах, глисты, отрыжка и черт его знает что еще! А кроме того: какой плащ за триста лет не проест моль? И потому у вас в соборе всегда есть запасный плащ на случай, если старый вдруг расползется.
Гроссмейстер подскочил чуть не до потолка и, побледнев как мел, украдкой посмотрел на двери и окна.
— Это ложь! — прогремел он.
— Это правда! — ответила дочь.
— Кто тебе сказал? — прошептал он.
— Секретарь.
— Он этого не говорил.
— Выговаривал.
— Я это дело расследую, — сердито сказал гроссмейстер, — и, если он действительно проболтался, придется заткнуть ему рот.
— Заткнуть рот — воскликнула Олеандра. — У вас у всех заткнуты рты. Вы только разглагольствуете о плащах, в которые не верите! Да о невестах, которых сам дьявол испугается, не то что святой! Чуть что, вы угрожаете друг другу заткнуть рот да заодно водите за нос бедных паломников, начиняете их дурацкими россказнями о святом Йоргене, в которые никто из вас самих не верит.
— Ложь! Некоторые верят.
— Назови хоть одного!
— Хранитель священного сада!
— Он же болван, — спокойно возразила Олеандра.
— И казначей.
— У него жена — истеричка. Она говорит, что он должен верить. А вы все отлично знаете, что это вздор с начала и до конца. Никакого святого Йоргена никогда не было. Его плащ сшили в соборе или бог знает где. Его евангелие состряпали хитроумные первосвященники и книгопечатники. Ваш собор — это просто крупное финансовое предприятие, праздник святого Йоргена — чистая спекуляция, если только слово «чистая» уместно употреблять в таком сочетании, а «шествие невесты» — обыкновенный маскарад. Вы забиваете друг другу голову старыми баснями о Йоргене и начиняете нас Йоргеном, Йоргеном и только Йоргеном с самой колыбели, пока мы не уверуем, что вся Эта чепуха полна сокровенного смысла и говорить об этом можно лишь шепотом, возведя очи горе. И даже самые умные люди не решаются поднять вас на смех, потому что всосали все это с молоком матери. Если хочешь чего-нибудь добиться в жизни, лицемерь и, чуть что, поминай Йоргена! Каковой бы гнусной ни была задуманная тобой афера, все сойдет во имя святого Йоргена. Хороши, нечего сказать!..
