Зоя Кураре - Революция чувств
Вот, подумала Женька, лицо – инструмент. Хочется выть от боли, а я расшаркиваюсь и улыбаюсь. Лицо, а кто знает истинное лицо Виктора Юбченко? Мессия он или тяжкий крест Закраины? Истинное лицо, какое оно? Женька забилась в дальний угол коридора, где сутки назад перегорела лампочка и закурила. Слава Богу, подумала пиарщица, есть в Центре место, где можно отдохнуть от человеческой суеты и глупости. Подумать о сокровенном, о немилом лице, которое ее сейчас волновало больше всего на свете. Громов – предатель, сволочь, гад. Он разрушил мою жизнь. Господи! Дайте, дайте мне диоксину, и я найду ему должное применение. Она закрыла глаза и представила изуродованное лицо Сашки Громова, лицо, которое сильно любила. «Предатель, сволочь, гад!» – кричала израненная душа Комисар, извиваясь в истерике и утопая в густом, ядовитом табачном дыму. Душа задыхалась от жажды мести, боли, обиды. Но ей суждено выжить. Женька об этом не знала.
Она не знала, что на другом конце города в ее квартире, как провинившийся школьник, плакал Александр Громов. Он рыдал или кричал? Скорее и то и другое. Александр почувствовал, это конец. Конец их отношений. Дело не в измене, сбежал Вик. Женька со временем простила бы неверного художника, но потерю любимого пса – никогда. Никогда. Никогда. Никогда. Для Комисар собака это их совместный, первый ребенок. Другого, к сожалению, нет.
Загавкал мобильник. Этот звук грел душу Комисар, вместо привычных гудков и модных песенок Женька записала радостный лай любимого пса.
– Да, – хриплым голосом ответила Комисар, предварительно не поинтересовавшись, кто звонит.
– Не бросай трубку, – услышала Женька голос мужа. Вик сбежал. Я вывел его на улицу как всегда, он, наверное, учуял суку и сбежал.
Искал его целый час. Прости меня за все. Все так глупо. Может, он еще найдется.
Женька подошла к запотевшему окну в темном углу коридора и рукой протерла стекло. На улице шел дождь.
– Почему ты молчишь? – спросил Сашка. Его удивило, что Женька не плачет и не кричит в трубку.
Она вскочила на подоконник, стукнула мобильным телефоном по старому проржавевшему шпингалету, пытаясь открыть огромное немытое казенное окно. Мобилка рассыпалась в руках. Окно подчинилось. Оно открылось, распахнуло свои объятия хмурому Задорожью. Сильный ветер с дождем ворвался в здание Пиар-Центра. Женька вдохнула промышленного ядовитого воздуха всей грудью, и выдохнуть не смогла. Она смотрела далеко вдаль, как будто там, за горизонтом, намеревалась увидеть потерявшегося любимого пса. Ее фигурка в проеме огромного окна шаталась на ветру, костюм намок. Косые потоки дождя сбивали с ног. Волосы прилипли ко лбу, Женька ничего не видела. Ничего не слышала. Время остановилось. Сердце стучало громко, медленно.
Некуда торопиться. Руки скользили по мокрой, прогнившей, плохо прокрашенной раме. Руки скользили, не понимая, что сейчас, в данную секунду человеческой жизни старая оконная рама – единственно надежная страховка маленькой женщины в огромном и суетливом Пиар-Центре.
«Господи, – подумала Женька. – Господи, это конец». Она не понимала, что делает. Сильный ветер, дождь, где-то далеко залаяла собака. Чужая, незнакомая. Дышать. Я не могу дышать…
Комисар пришла в себя не сразу. Сначала ее били по щекам, потом обливали холодной водой. Зачем? Она и так вся вымокла. Знакомые лица суетились над ней, секретничали. Коллеги перенесли вымокшее от дождя комиссарское тело в кабинет шефа. Знакомые обои в зеленую полоску, подумала Женька.
– Что случилось, – шепотом спросил Александр Куликов, а Женьке показалось, шеф кричит. Он кричит?! Нет.
– Снял ее с окна, она хотела того, ну вы понимаете, Сан Саныч, – не договорил молодой сотрудник Пиар-Центра. И жестами показал шефу, как Женька намеревалась выпрыгнуть из окна.
– Всем выйти, – грубо отдал приказ Александр Куликов. Подчиненные, понурив головы, вышли из кабинета. Сан Саныч взял в шкафу длинный плащ и укрыл им Женьку. Она лежала на диване, напоминая ихтиандра, который вместо моря неудачно нырнул в мелкий бассейн и благодаря этому нелепому обстоятельству дожил до следующей серии собственной жизни.
– Ко мне никого не пускать. Все свободны. Отмени последнюю встречу на сегодня – нервным тоном, по внутреннему телефону, сказал секретарше Александр Куликов.
– Сейчас я отвезу тебя домой.
– Нет, домой я не поеду, – настойчиво сказала Женька.
Шеф помолчал несколько секунд. Он думал, что делать.
– Ну, ты мать даешь, тогда поедем ко мне домой. Не оставлять же тебя в офисе.
– Неудобно.
– Поговори мне еще, а прыгать из окон удобно?
– Я не прыгала.
– Конечно не прыгала, ты хотела утопиться под дождем?
Сан Саныч собрал документы на столе и закрыл их в сейфе, взял ключи от машины, на автомате сунул мобилку в карман пиджака и цепко схватил за руку ихтиандра, которому пять минут назад презентовал новый итальянский кожаный плащ. Шеф повел Женьку не к центральному, а черному ходу Пиар Центра, где его ожидал припаркованный любимый автомобиль. Под дождем машина казалась еще шикарнее. Сан Саныч знал, что Женька не интересуется машинами, а потому отвлечь ее разговорами о новом Bentley не удастся. Машину он приобрел три дня назад. Черт, сидение вымокнет, подумал Александр Куликов, когда Женька рухнула не переднее сидение дорогого автомобиля. Черт, черт! Ему жаль машину. Она новая.
Дождь усилился, перешел в ливень. Сильный ветер ломал мелкие ветки деревьев, поэтому они с завидной периодичностью падали на лобовое стекло черной иномарки и бесцеремонно царапали его. Сан Саныч нервничал, вдруг упадет крупная ветка или, не дай бог, дерево. Проблема старых тополей в Задорожье ему хорошо знакома. Несколько лет назад Александр Куликов возглавлял общественную организацию, которая боролась с ныне покойным мэром. Тот стремился вырубить на центральных улицах Задорожья старые трухлявые тополя, а вместо них высадить саженцы каштанов. Никогда и ни за что, протестовали горожане, а вместе с ними активно пиарился Сан Саныч, возглавлявший городскую общественную организацию. Деревья спасают город, они очищают воздух! Старые и трухлявые?
– Черт, – закричал Куликов, позади автомобиля рухнул тополь.
– Видела, что творится? – обратился шеф к Женьке. Комисар, нахохлившись, молчала.
– Черт, – выкрикнул снова Куликов, когда его машина угодила в очередную глубокую выбоину.
– Ты спишь, девушка, а девушка? Женька, держись.
Женька уропно молчала. Она понимала нелепость возникшей ситуации, шеф вез ее к себе домой. Спрашивается, зачем? Александр Куликов ей не друг, он ее начальник. Хотела ли она умереть? Нет, просто так получилось. Она хотела подышать. Окно оказалось старым и мокрым.
Все глупо, противно, как в плохом провинциальном романе. Взять и стереть нелепый сценарий. Переписать заново страницы. Увы!
Неведомая сила шепчет, продолжение следует. Неужели Судьба заинтересовалась персоной обычной пиарщицы Евгении Комисар?
Дождь. Обычный городской сильный дождь. Умереть – значит избавиться от боли, забыть, стереть файл. За окном несущегося на полной скорости автомобиля плакала природа, сильно, сплошным потоком дождя. Женька тоже проявила слабость, заплакала.
– Все, приехали, выходи, смотри под ноги, во дворе скользкие ступеньки, – пробурчал Куликов.
Женька осмотрелась, она попала совершенно в другой, неизвестный ей мир устроенного быта и роскоши. Дом, свет, тепло. Александр Куликов выдал ей махровое полотенце, халат и указал на дверь в ванную.
Она утопала в мыльной пенке чужой ванны и наслаждалась ароматом роз. На ванной полочке одиноко красовалась зубная щетка, тюбик для бритья, дорогой одеколон. Женька прищурила глаза, но прочитать название парфюмерного шедевра не смогла. Живет один, подумала Комисар. И улыбнулась, впервые за день. Один, иначе не видать бы Женьке модной итальянской сантехники. Выходить не хотелось. За дверью тихо играла музыка, пахло жареным мясом. Сан Саныч умеет готовить? Мясо любил Викуша. Нет, об этом я подумаю завтра. Вик дороже мужа, начальника. Вик настоящий, преданный друг, единственный друг. Завтра, все проблемы я решу завтра. Телевидение, радио, газеты. Объявление. Я найду тебя. Чего бы мне это не стоило.
– Девушка, а девушка, – игривым тоном дал о себе знать ее строгий шеф, – выходить собираетесь?
– Выхожу, – ответила Женька.
Ужин при свечах. Они сидели друг напротив друга, он в спортивном костюме, она в его в белом длинном махровом халате. Ели в сопровождении Валерия Меладзе, на столе ярким пламенем горели свечи, за окном бушевала непогода. Картинка из роскошного французского кино. Мужчина и женщина из города Задорожье. Она не умерла, медленно ест, значит, завтра встретит новый рассвет.
