Диана Уитни - Старомодные люди
В кухне у задней стенки стояла чугунная раковина; на том месте, где ей полагалось быть, зияло отверстие. Рядом был открытый встроенный шкаф, и взор Митча немедленно устремился туда.
Из шкафа торчала пара длинных, стройных ног в знакомом голубом комбинезоне. Вот появилась изящная рука, похлопала по полу, нащупала разводной ключ и вновь исчезла.
Митч облегченно вздохнул.
— Слава Богу, нашел.
Но радость мгновенно сменилась страхом. Он нервно сглотнул и окликнул Шеннон.
Но тут по крыше раскатисто заколотили — похоже, кто-то пытался проломить ее кузнечным молотом, и голос Митча утонул в грохоте. Тогда он подобрался к шкафу, шире распахнул дверцы… Перед ним оказалось изумленное лицо Шеннон.
Она была вся чумазая, на носу блестели капельки пота. Но у Митча сразу перехватило дыхание, как и всегда, когда он видел ее.
Сначала глаза ее округлились от удивления, потом в их зеленой пучине молниеносно сменили друг друга выражения самых разных чувств. Это были боль, досада, смущение. В следующую секунду она решительно стиснула челюсти и принялась яростно орудовать разводным ключом. Митч чуточку отступил. Да, подумал он, лицо у нее такое, словно она сжимает в металлических тисках не трубу, а его шею.
Потом он заметил, что губы ее шевелятся, и наклонился, пытаясь хоть что-нибудь разобрать сквозь шум.
— Что тебе надо? — Голос ее звучал непривычно резко.
— Поговорить с тобой.
Шеннон отложила разводной ключ, подняла глаза на Митча и сглотнула внезапно подступивший к горлу ком. Господи, что это с ним? За эти дни он стал похож на беженца из голодающей страны. Глаза красные, усталые. Всегда он отутюженный, аккуратный, а сегодня какой-то жеваный, словно спал не раздеваясь. Да и бритва, судя по всему, целую неделю не касалась его лица. Как хочется погладить его по ввалившейся шершавой щеке; она с трудом подавила в себе это желание и мысленно себя выругала — за слабохарактерность.
С самым неприступным видом Шеннон вылезла из шкафа. Теперь они стояли друг против друга.
— Я, между прочим, работаю. И мне некогда отношения выяснять. — Глаза их встретились. — Тебя что, Линдзи прислала?
— Нет. Твой отец. То есть не прислал, а рассказал, где тебя найти.
Она недоверчиво присвистнула.
— Врать не буду, он раскололся не сразу.
— Не сомневаюсь.
Шеннон отвернулась и нагнулась к своему рабочему чемоданчику. Митч схватил ее за руку, но она смерила его таким негодующим взглядом, что он тут же отскочил.
— Шеннон, прошу тебя… — Вновь раздался сумасшедший грохот, и Митч закричал во всю глотку: — Я тебя ни в чем не виню! Я понимаю, почему ты так вспылила!
Шеннон насмешливо прищурилась.
— Неужели? Вот спасибо, осчастливил. Снял камень с души.
— Дай мне пять минут. Выслушай меня, прошу, и я уйду.
Тут дверь распахнулась и в кухню ввалился перепачканный краской рабочий с лестницей на плечах.
— Гляди веселее, ребята, — жизнерадостно провозгласил он. При этом лестница угрожающе накренилась. Митч еле успел отвести голову.
Когда рабочий с лестницей скрылся из виду, Митч повернулся к Шеннон и обнаружил, что она в одиночку тащит тяжелую раковину. Прежде чем он успел двинуться с места, раковина уже была установлена в приготовленное отверстие, а Шеннон, не обращая на Митча ни малейшего внимания, принялась измерять диаметр водопроводной трубы.
Митч растерянно провел рукой по волосам. Да, Шеннон, судя по всему, не собирается сделать ни шагу ему навстречу.
— Шеннон…
— Дай-ка мне замазку.
— Что?
Она указала ему взглядом, и он протянул ей остроконечный тюбик.
— Мне надо поговорить с тобой.
— Надо, так говори, — смилостивившись, пробурчала поглощенная трубой Шеннон.
Вконец обиженный, Митч вдруг схватил ее за плечи, повернул лицом к себе и жадно прильнул к ее губам. Поцелуй длился долго; тело Шеннон становилось все податливей, а руки гладили шею Митча.
Но когда он наконец отпустил ее, она отскочила прочь как ошпаренная.
— Я вижу, ты верен себе. Теперь ты доволен? Мне можно наконец заняться делом?
— Подожди.
Потолок вновь задрожал от грохота. Где-то рядом визжала дрель — так пронзительно, что у Митча заломило зубы. Он возвысил голос, перекрикивая эту какофонию звуков:
— Я люблю тебя, Шеннон! Ты слышишь? Я люблю тебя!
Внезапно грохот смолк, дрель замерла — казалось, весь дом, затаившись, ждет ответа Шеннон. Митч перевел дух. Щеки Шеннон пылали.
Схватив Шеннон за руку, Митч потянул ее прочь, не обращая внимания на любопытные взгляды рабочих, которые попадались им по пути. Наконец он отыскал укромный уголок — пустую ванную комнату. Вошел и прижал Шеннон к двери, словно хотел пригвоздить ее к месту.
Шеннон закрыла глаза. Да не почудилось ли ей? Он сказал… Неужели он сказал, что любит ее? Грохот вновь оглушил Шеннон. Нет, это не молоток, это ее собственное сердце, догадалась Шеннон. Митч совсем рядом, она чувствует, как его дыхание щекочет ей щеку. Это не сон. Это явь. Митч перед ней наяву.
Она пристально посмотрела на него.
— Ты сказал сейчас… Это правда?
— Правда, — просто ответил он. — Сам не знаю, как это случилось. Может, я полюбил тебя, как только увидел, в ту же минуту. А может, это постепенно прорастало во мне — тихо, незаметно, и я сам не понимал, что со мной творится. Одно скажу — я тебя люблю.
Ее отражение в зеркале почему-то затряслось. Неужели ее бьет такая дрожь, удивилась Шеннон?
— Неделю назад я бы все отдала, только бы услышать от тебя эти слова. А теперь… теперь слишком поздно.
— Не говори так. — У него вдруг сел голос. — Не говори.
— Но это правда. За эти дни я кое-что поняла. Ты хочешь, чтобы я переделала свою жизнь по твоему разумению, а я этого не могу.
— Я знаю, ты… ты мне не поверишь, — запинаясь, начал он, — но ты мне нужна такой, какая есть. — Он глубоко вздохнул и заговорил горячо и торопливо: — Сначала я хотел возродить прошлое, это так. Возродить свои детские воспоминания… Думал, у нас с тобой будет все так, как у моих родителей, — настоящая семья, крепкая, старомодная семья. Островок спокойствия и уюта в этом безумном мире.
Робкий проблеск надежды мелькнул в душе Шеннон, но она погасила эту надежду. К чему новые разочарования и новая боль?
— Что ж, красивая мечта. И если тебе пока не встретилась подходящая женщина, это еще не повод от мечты отказываться.
— Но такая женщина мне встретилась.
Шеннон покачала головой.
— Не надо себя обманывать. Мы с тобой слишком разные, и мы разного ждем от жизни.
— Нет. И ты, и я — мы мечтаем о семье, о том, чтобы наша жизнь была наполнена любовью и нежностью.
— А дети, Митч, как быть с ними? Я люблю их, это правда. Но не буду кривить душой — я ужасно боюсь их. Когда рядом дети, слишком многому приходится учиться и слишком многим расплачиваться за ошибки.
— Мы с тобой будем учиться вместе. И исправлять ошибки — тоже вместе.
— А как же Гилберты? Мы вместе будем отстаивать наше право на детей?
Митч стиснул зубы.
— Да.
— А если проиграем?
— Не проиграем.
— Тебя послушать, все так просто.
— Конечно. Двое любят друг друга — что может быть проще?
Голос его внезапно дрогнул, и Митч отвернулся, чтобы скрыть набежавшие слезы. Вздохнул, вытер глаза и устремил на Шеннон вопросительный взгляд.
— Да, Митч, — чуть слышно выдохнула она. — Я люблю тебя.
— Лови, Дасти. Только смотри не налети на дерево.
И Шеннон превосходным крученым ударом послала маленький футбольный мяч повизгивавшему от нетерпения Дасти. Мальчуган подпрыгнул, схватил мяч и ринулся к меловой линии, изображавшей ворота на импровизированном поле. Митч сделал нерешительную попытку его остановить, но Дасти вихрем прорвался к воротам, а Митч обессиленно повалился на траву.
Шеннон подпрыгивала и хлопала в ладоши.
— Отлично, Дасти!
Снайдер носился по двору с восторженным лаем. Он подбежал к Дасти и лизнул его в лицо, поздравляя с победой.
Митч перевернулся на спину и растянулся на лужайке.
— Нарушение правил, — вдруг заявил он. — Гол не засчитывается. Назначается штрафной.
— Это еще почему? — Дасти взвился от возмущения. Руки в боки — он свирепо уставился на Митча. — Нечестно, дядя Митч. Ты жилишь!
Митч смотрел на негодующего племянника с самым простодушным выражением.
— Кто жилит? Я? Да лопни мои глаза! Ты сам виноват, парень, — забыл поцеловать мяч.
Дасти и глазом не успел моргнуть, как Митч сгреб его в охапку и удалил с поля.
— Если хочешь, чтобы гол засчитали, ты должен три раза обежать двор и потом, ровно в полночь, зарыть в землю картофелину.
— Ага, нашел дурака.
— Но так положено по правилам. Спроси Рейчел.
Рейчел, которая устроилась на безопасном расстоянии от поля, задумчиво кивнула в знак согласия.
