Мартти Ларни - Хоровод нищих
– К представителям закона отнесен и письмоводитель.
– Так было и со Стольбергом11. Чертово время! Всегда появляются темные людишки, попрошайничающие по углам. Им, я думаю, надо на лоб ставить печать.
Йере почувствовал себя неловко и, кашлянув в кулак, спросил:
– Простите, нельзя ли у вас переночевать?
– Печать на лоб, говорю я, – повторил хозяин, пропустив мимо ушей вопрос Йере. – Посмотрим, когда они начнут угрожать мне.
– Не верю, – ответила жена.
– Простите, могу ли я помешать вам? – сказал Йере.
– Какого черта они боятся? – произнес хозяин. – Мы все же любим родину и регулярно платим налог на дом.
– Прошу прощения… – Йере снова попытался напомнить о своем присутствии.
Жена тайком бросила взгляд на Йере и продолжила беседу с мужем:
– Высылка этого сапожника тоже дурной поступок.
Хозяин из-за развернутой газеты заметил:
– Один сапожник не в счет.
– А если они его убьют?
– Болтовня. Сейчас убить – дело непростое. Но Стольберг – его следовало бы оставить в покое.
– Они не оставят. Увидишь, отвяжутся ли они и от тебя.
– Пусть появятся в любой момент. Ответ получат. Топором в спину, говорю я.
– Простите, – снова вмешался в разговор Йере, теперь уже громче. – Вы разрешите мне остаться у вас переночевать? Я посплю хотя бы здесь на полу, у порога.
– Да-а. Топором по спине, говорю я, – повторил хозяин дома с ударением, проигнорировав смиренную просьбу гостя.
– У тебя и ружье есть, – заметила хозяйка.
– Оно для зверя.
– Да, это так.
– Ружья и у них имеются…
– Я только подумала, что ты выстрелил бы первым…
Жена и муж продолжали обмениваться словами все на ту же не совсем понятную тему. Йере обнаружил, что хозяин избы читал волостную газету двухлетней давности, в которой говорилось о высылке президента и убийстве сапожника Мяте. В деревне Понинкорва только календарь соответствовал ныне идущему времени. Йере продолжал сидеть на пороге в ожидании ответа. Невероятно раскормленная домашняя кошка, которую, очевидно, питали отменной пищей, переваливаясь, важно прошествовала от очага к гостю, понюхала мокрые ботинки Йере и, радостно мурлыкая, начала крутиться вокруг ног гостя. Она была столь же кротка и дружелюбна, как Хатикакис в Гармонике, аполитичное человеколюбивое животное, по мнению которого люди ведут собачью жизнь. Йере наклонился и погладил теплую шерстку кошки, произнес, обращаясь к животному, ласковые слова и таким путем попытался растрогать сердце хозяев дома. Но в этот момент хозяйка крикнула своей любимице:
– Миссе, Миссе! Отойди от сквозняка!
– Со мной играть опасно, – произнес в этот момент хозяин. – Как я уже сказал, могу и топором врезать по спине…
– Ну, Миссе, иди попей молочка, – произнесла хозяйка, подошла и забрала кошку на руки.
Йере увидел стоявшее рядом с печкой совершенно пустое кошачье блюдце. Он натянул остатки соломенной шляпы на голову, бросил грустный взгляд на дружелюбно настроенную кошку и вышел на улицу. Снова на память ему пришла песня покойницы матери, в которой столь красиво говорилось:
Коль обратишься к беднякам, Они тебе всегда помогут…
Кто-то зарабатывает себе на пропитание сочинением церковных песнопений, другие же – забоем животных.
Ливень нагло ударил прямо в лицо, когда Йере вышел из сеней на улицу. До шоссе он почти бежал бегом, словно убегая от палок и топоров. Счастливы те люди, у которых нет чувства юмора: они могут выслушивать своих ближних, не смеясь над ними.
Вечер уже оделся ночной темнотой. Стало трудно различать лужи, поскольку все вокруг превратилось в единое черное пятно, а очки запотели. Йере сейчас действительно боролся за выживание. Прошлое и будущее не радовали его. Он только мрачно думал о том, где бы можно было прилечь, чтобы плечи оставались сухими, а сердце успокоилось.
Он уже почти дошел до околицы бездушной деревни Потинкорва, когда беспощадное небо открыло все свои водостоки. Казалось, что темные чудовища облаков до этого накапливали воду в своих хранилищах и сейчас предприняли новое изнуряющее наступление на одинокого путника. В темноте мелькнул свет. Йере быстро направился к нему и нырнул в небольшую избушку, где пожилая хозяйка лирически коротала вечер в обществе своей невестки.
– Я доктор Андерссон, – с достоинством произнес Йере, смахнув воду с курточки. – Мой автомобиль завяз в дорожной глине, и я не могу продолжать свою поездку. Вы не могли бы предоставить мне ночлег.
Йере бросил осторожный взгляд на женщин в ожидании ответа. Молодая хозяйка не осмелилась открыть рот, но свекровь встала и подошла поближе к доктору.
– Снимите с себя мокрую одежду. Я посушу ее. Давайте и шляпу.
Старушка повесила плащ и остатки шляпы Йере на выступ печи, предложила гостю сесть и шепотом что-то сказала невестке. Та согласно кивнула головой и принялась готовить кофе. Спустя некоторое время в маленькой избе уже царила добрейшая атмосфера. Доктор Андерссон пил кофе и грыз вкусные сухари. Невестка сходила в комнату и приготовила постель, а свекровь развлекала путника:
– Еще кофейку?
– Пожалуй, капельку…
– Сухарей?
– Пожалуй, немного…
– Не церемоньтесь.
Йере не церемонился. Он жаждал улечься в постель, но его подвергли расспросам. Он обратил внимание, что женщины о чем-то перешептывались весь вечер, и вот свекровь раскрыла тайну этих переговоров:
– Простите, но нельзя ли кое о чем попросить доктора?
Доктор Андерссон готов был даже на мелкие преступления. Конечно. И свекровь обнажила голень, показала ногу с варикозным расширением вен и коротко сказала:
– Такие вот они.
– Ай, ай! Выглядит плохо. Вы много раз рожали?
Старушка попросила помощи у невестки.
– Шестнадцать, – ответила застенчиво молодая хозяйка.
– Пожалуй, больше, – подумав, сказала свекровь. – Не вспомнить.
– Вот они и появились, – убежденно сказал Йере.
– Что с ногами делать? Болят, а иногда совсем немеют.
Йере оставался спокойным и внешне холодным. Он осмотрел голени старухи, на которых были грыжевые кольца – следы, оставленные каждым рожденным ребенком, и медленно произнес:
– Я, к сожалению, доктор не по этой части, но, несмотря на это, могу сказать, что случай весьма серьезный.
– А вы доктор по какой специальности?
– По технике и философии…
– Может, вы все-таки знаете что-нибудь?
– Разбираюсь только в душевных болезнях. Вам немедля нужно обратиться в больницу, где делают операции по удалению грыжи.
– Резать я не дам.
– Грыжеобразные образования можно лечить и с помощью инъекций, то есть впрыскивания.
– Впрыскивания? – воскликнула старуха в ужасе. – А что они впрыскивают?
– Различные препараты, – авторитетно ответил Андерссон, желая лишь одного – чтобы старуха убрала ноги с его коленей и прикрыла свои раздувшиеся вены шерстяными носками.
– А нельзя ли делать такое впрыскивание дома? – поинтересовалась старуха.
Андерссон покачал головой.
– Пожалуй, но у меня нет ни шприца, ни лекарства. И, как я уже сказал, я доктор не в этой области.
– Это ничего не значит, – произнесла старуха. – Матилайнен у нас тоже ведь не человеческий доктор, а все же выписывает рецепты.
Тут невестка робко заметила:
– Конечно, тетя, может, поехать в больницу?
– В больницу? Не дури. Матилайнен никогда ничего не говорил о больнице, а он-то что-нибудь да знает.
– Он ветеринар. Я согласна с доктором…
– Андерссон, – подсказал Йере.
– Я согласна с доктором Андерссоном. Тете необходимо поехать в больницу. Ээро дадут в полиции автомобиль напрокат, чтобы отвезти в Лахти или даже в Хельсинки.
Свекровь наконец сняла ноги с колен Йере и осторожно поинтересовалась, не может ли доктор прописать ей лекарство. Ответ Йере был уклончивым. Он не шарлатан, который приканчивает своего клиента сегодня вместо того, чтобы спасти его от смерти завтра, и не подлый волостной лекарь, завидующий росту заболеваний в соседней волости. Сейчас его интересовал больше Ээро, а не вздутые вены у старухи. Выяснилось, что Ээро – младший сын старухи, полицейский, который сейчас ловит какого-то опасного преступника.
– Тот, говорят, украл душистое мыло и выступает под чужим именем, – усмехнулась старуха и попыталась снова перевести разговор на вздутые вены.
Доктор Андерссон испытывал аллергию к душистому мылу. Он знал, что человек превращается в преступника только после того, как его арестуют. Поэтому разумнее всего сбежать, сохранив свое имя безупречно чистым. Он с ужасом думал о тюрьме, этом государственном салоне красоты, где вьющиеся волосы преступности стригут трехмиллиметровой машинкой.
Когда свекровь спросила невестку, сколько сейчас времени, и удивилась тому, что Ээро задерживается, доктору Андерссону стало не по себе.
