Мартти Ларни - Прекрасная свинарка
Я ответила, что мне потребуется несколько дней на размышления. Высокопоставленный проситель продолжал:
— Я уверен, что вы в любом случае способны найти множество действенных решений и оригинальных идей. Это и позволяет вам справляться с трудностями. По вполне понятным причинам мы не можем послать вас в качестве официального представителя. Мы назовем вас «посланцем доброй воли».
— Отличная выдумка. Поскольку послом обычно бывает честный и пользующийся доброй славой мужчина, которого направляют за границу лгать…
Мое замечание ему не понравилось, так как он, видимо, привык к тому, чтобы у женщины душа была открыта нараспашку, а рот — на замке. Все же, несмотря на охватившее его мелкое раздражение, министр продолжал разговор в любезном тоне. Он знал, что надкусив яблоко, всегда приятнее увидеть в нем целого червяка, чем половинку его. Итак, ему удалось уговорить меня принять эту миссию, в результате которой американские финны с увлечением принялись чистить свои чердаки. Поскольку стоял вопрос о благотворительности, ее объектом явилась прежде всего я сама. Мне обеспечили бесплатный проезд на родину, дали изрядные деньги на представительство и предоставили массу других выгод за счет общества. Было рискованно оставлять руководство всеми моими делами в руках одного лишь Энсио Хююпия, хотя он и успешно работал в течение многих лет как мой энергичный, предприимчивый компаньон. Я не сомневалась в его честности (преуспевающий юрист всегда честен), но не надеялась на его силу воли, которую подтачивало все более развивавшееся пристрастие к вину. Как все известные и признанные алкоголики, он тоже начинал страдать манией величия: водрузил у себя в кабинете самый большой в Финляндии письменный стол и трижды в год заказывал у художника свой портрет. Он строил воздушные замки, в которые никому не следовало бы переселяться, и время от времени рассуждал о боге, как о своем близком сослуживце. Перед отъездом я оставила ему кучу деловых распоряжений, добросовестно записанных им в книжечку, и всячески взывала к его солидности. Я знала, что мужчина тает, когда женщина хвалит его силу, и потому нарочно нажала именно эту педаль.
— За протекшие годы ты оказал значительные услуги объединению «Карлссон», а тем самым и мне. Ты обнаружил преданность как в малом, так и в большом. Поэтому я отправляюсь в пятинедельную поездку со спокойной душой.
Энсио Хююпия долго не мог выговорить ни слова. Затем он медленно произнес:
— До чего же красиво ты говоришь обо мне, Минна. Совершенно так, как о покойнике. Позабудь тревоги, сказал поэт. Я, конечно, буду исполнять возложенные на меня обязанности добросовестно и в духе лучших деловых традиций. В случае же необходимости сумею прибегнуть к защите закона.
Он ласково погладил лежавший на письменном столе свод законов и сказал:
— Вот образцовое произведение литературы, которое до сих пор все еще не экранизировано!
Он сам рассмеялся над своей остротой, что вообще характерно для мужчин, и пытался меня тоже заразить весельем. Как сказала американская кинозвезда Ника Тутти: «Смейся — и другие присоединятся к твоему веселью; плачь — и ты многим испортишь отличную окраску ресниц!»
Я не стала делать ни того, ни другого, а лишь передала ему ключи от своего кабинета и попрощалась.
хххПятого ноября 1945 года, после двадцатитрехлетней разлуки я прибыла на родину, в Соединенные Штаты. Все эти годы я была верна гороскопу, который предписывал мне искать в чужой стране мужа, рожденного под знаком Девы, чтобы обрести счастье и богатство. За два десятилетия передо мной прошла целая толпа мужчин-Дев, было у меня даже два законных супруга, и богатство тоже пришло, а вот счастье я все еще продолжала искать. Может быть, счастье моей жизни в том и состоит, чтобы непрерывно искать?
Я совсем забыла рассказать о моей матери, которая тоже все время искала свое счастье. Полтора десятка лет назад она вернулась в Америку, вышла замуж за висконсинского фермера, во время войны переехала во Флориду, развелась и снова вышла замуж за шофера, который был моложе ее на двадцать лет, потом развелась и с ним, открыла кабачок в Лантане и погибла при автомобильной катастрофе в 1943 году. В настоящее время в Америке пешеходу нужны крылья, — и нередко он получает крылья ангела…
Итак, мне не пришлось убивать время на встречи с родней, проливать при свиданиях слезы горя и радости, не пришлось везти подарки: ни фарфора «Арабия», ни искусных ручных изделий фронтовиков, ни финских ножей, ни калевальских украшений. Я привезла лишь неофициальное нищенское «здравствуйте», а заодно установила личные коммерческие связи. При этом я, разумеется, действовала столь же альтруистично и бескорыстно, как американские бизнесмены, католические попы, английские колонизаторы и некоторые финские благотворительные общества: я твердо верила, что если объединение «Карлссон» процветает, то тем самым процветает и вся Финляндия…
В течение четырех недель я колесила по финским районам Нового света (все это время мой мозг отдыхал, а язык работал за десятерых): я била на чувства, рисовала яркие картины страданий Финляндии, но старалась избегать преувеличения, чтобы не потерять доверие слушателей. Сочувствие и жалость побуждали людей к действию. Добровольная помощь Финляндии росла, как снежный ком или как государственный долг, и вот уже корабли, груженные американскими подарками, один за другим отправлялись из нью-йоркской гавани в далекую северную страну, где людям преподавали элементарный курс нищенства: как жить за счет вспомоществований и подачек. Труд считался неприятным способом добывания денег, а рубашка, полученная в порядке милостыни, поднимала чувство человеческого достоинства и утверждала веру в христианские идеалы! Деятельность по распространению заокеанской помощи породила множество новых профессий: торговцев (из-под полы) нейлоновыми чулками и кофе, спекулянтов валютой, всевозможных маклеров и посредников, а также закоренелых попрошаек. Финское консульство в Нью-Йорке и адресное бюро Армии спасения испытывали благородный прилив родственных чувств каждый раз, когда им удавалось отыскать адреса давно забытых американских троюродных братьев. Финские лесорубы наконец-то впервые познакомились с американской жевательной резинкой. Скотница, страдавшая беспокойством от грубошерстных чулок, обтянула нейлоном свои пышные икры. На шею старичку нахлебнику повязали яркий галстук. Жизнь для некоторых стала сплошным сказочным сновидением.
Как интересно было выступать в качестве «посланницы доброй воли» и распространять «большое спасибо»! Многие американские женские общества приняли меня в свои почетные члены, а многие выдающиеся деятели обещали приехать в Лапландию, чтобы провести отпуск, катаясь на лыжах, — лучше всего в середине лета, когда солнце стоит наиболее высоко над горизонтом и дороги в хорошем состоянии. Однажды ко мне в номер (я, разумеется, жила в роскошной нью-йоркской гостинице «Уолдорф-Астория», поскольку я путешествовала за общественный счет и представляла благотворительные организации) явилась женщина средних лет, назвавшая себя миссис Рэйчел Терннэкк. Она была одета весьма изысканно, а ее тщательно загримированное лицо украшала и прикрывала вуаль, спускавшаяся на шею. В полумраке она, вероятно, казалась бы даже красивой, хотя ее чересчур низкий и хриплый голос сразу напоминал негритянского певца Луиса Армстронга. Она очень непринужденно представилась, села в кресло, закинув левую ногу на правую, и заговорила со мною, не поднимая вуали:
— Миссис Карлссон-Кананен — о, какое ужасное имя! — я слышала все, что сообщили о вас утренние известия нашего отдела, и сразу подумала: вот женщина, с которой я хотела бы познакомиться. Кстати, какой у вас капитал и сколько вы получаете дохода в год? Разумеется, в переводе на доллары, я ведь не знаю вашей валюты.
Я ответила очень туманно и заодно пожаловалась на непомерные налоги.
— Здесь то же самое, — сказала миссис Терннэкк. — Налоги совершенно разорительные, но в то же время они способствуют развитию мозговой деятельности. Я деловая женщина, так же как и вы; у меня несколько торговых пароходов, бойни, пивоваренный завод и еще кое-какие мелкие предприятия, но я не перестаю удивляться, какими малыми средствами вы там, в этой самой Финляндии — Финляндия, ведь так, кажется? — да, какими малыми средствами вы там обходитесь. Мне с большим трудом удается сводить концы с концами, а все-таки ведь у меня налогооблагаемый доход значительно превышает восемь миллионов долларов ежегодно. А что, если мы закажем несколько порций виски?
— Спасибо, мне не надо…
— А французского коньяка?
— Нет, благодарю, не нужно. Я совсем не употребляю спиртного.
— Неужели? Хотите сигару?
— Простите, я не курю.
Миссис Терннэкк, приподняв вуаль, уставилась на меня пристальным взглядом. Вдруг по лицу ее расплылась улыбка прозрения, и моя собеседница воскликнула:
