Алиса Лунина - Под крылом Ангела
Именно тогда Барбара предложила ей работу в модельном агентстве. Зоя удивилась: она всегда скептически относилась к своей внешности, тем не менее предложением воспользовалась — чем не сфера для реализации? Да и Павел горячо поддержал эту идею. Кажется, даже взглянул на нее с уважением — надо же, моделька!
Зое с ходу предложили рекламировать косметику и одежду для подростков, объяснив, что у нее подходящее лицо — рисуй что хочешь — плюс фигура в полном соответствии с модельными параметрами.
Ей неплохо платили и отнеслись к ней лояльно, тем не менее Зоя чувствовала себя здесь не так комфортно, как в троллейбусе десятого маршрута. Ей вообще было сложно представить себя в индустрии моды. Не то чтобы этот мир казался ей неправильным, искусственным или нечестным — нет, просто он был не для нее.
Она постаралась принять правила игры, решив, что на какое-то время предоставляет лицо и тело в аренду, не более того. У нее были показы и сессии, но она понимала, что никогда не сможет заниматься этим всерьез. Когда ей предложили поработать за рубежом, она отказалась. Многие из девушек сочли бы этот контракт весьма выгодным, а перед ней даже не встала проблема выбора: «Оставить город, Павлика и уехать куда-то от них? И речи быть не может!»
Барбара пыталась ее направить: «Зоя, у тебя есть все шансы состояться в модельном бизнесе! Ну, посмотри на себя — конфетка, а не девушка! Мир будет у твоих ног, не говоря о каком-то Павлике!»
Бася повторяла, что Зоя должна серьезнее отнестись к этой работе, постараться получить хорошие контракты, а для этого «немного измениться» — начать стильно одеваться, завести полезные знакомства, перестать витать в облаках.
Понимая, что щедрая, великодушная Барбара желает ей только хорошего и хочет помочь бедной провинциальной родственнице, Зоя тем не менее отвергала любые попытки себя переделать: «Я такая, какая есть, и хотела бы позволить себе роскошь остаться собой. Полезные знакомства? Бася, но это пошло и скучно! Контракты? Ну я же не отказываюсь от того, что предлагают, а специально выискивать не умею. Хорошо одеваться? Бася, мне все равно никогда не стать тобой! Все это замечательно: флакончики, платья, дорогая обувь и шелковые платочки, но… Это не мое. Буду самой себе напоминать ворону, сдуру напялившую павлиньи перья!»
Кстати, когда Зоя только приехала в город и познакомилась с Барбарой, та предложила ей подобрать эффектную дорогую одежду и посетить своего стилиста. После недолгого размышления Зоя отказалась. Тогда Барбара захотела подарить ей что-нибудь из своего гардероба и щедро распахнула дверцы шкафа. Зоя заглянула туда, а там смешались все цвета радуги и бренды. Шкаф ну очень уважающей себя женщины. Зоя поняла, что ей при всем желании не дотянуться даже до нижних полок (а желания и нет, как ни странно!), и от подарка отказалась.
В общем, любуясь Барбарой, восхищаясь ее женственностью и шиком, Зоя тем не менее не стремилась ей подражать. Она слишком ценила свою независимость и предпочитала оставаться самой собой: чистое, без всякого макияжа, лицо, длинные волосы, собранные в хвост, джинсы.
В первый раз, увидев себя в придуманном для сессии образе, Зоя неприятно поразилась — это не я, а какая-то раскрашенная стерва! Потом стала привыкать к метаморфозам, хотя после съемок или показов ей всегда хотелось быстрее умыть лицо и стянуть с себя неудобные тряпки.
Но главное, работая в агентстве, Зоя все время как будто ждала какого-то подвоха и наконец — надо же — дождалась!
А начиналось все довольно симпатично… Одна из Зоиных коллег-моделек неожиданно проявила инициативу на сближение — улыбнулась ей, подмигнула, завязался разговор, хотя разговаривать с девушкой Милой было особо не о чем. Она и двух слов не могла связать, правда, ей и не надо было — с такой-то внешностью! Мила обладала фантастической красотой: огромные синие глаза, белая фарфоровая кожа, кроме того, совершенно роскошное тело с такими округлостями и формами, что в агентстве она считалась моделью особого формата. В отличие от Зои она могла рекламировать не только подростковую одежду, но, скажем, чулки или белье. И рекламируемый ею товар покупался, потому что Мила была убедительна в роли соблазнительницы!
Зоя любовалась ею, как произведением искусства, правда, предпочитала делать это, когда новая знакомая молчала — стоило красавице раскрыть рот, как из него бессчетно вылетали «блины», междометия и прочие жабы.
Вряд ли этому знакомству суждено было перерасти в дружбу — оно держалось лишь на энтузиазме Милы (кстати, Зоя подозревала, что интерес вызывает не она сама, а факт ее родства с известной Барбарой Лесневской).
Однажды, когда Мила в очередной раз пригласила Зою на «клевую вечеринку», та из вежливости сделала ход конем: «У меня сегодня встреча с друзьями, хочешь, идем со мной?»
Мила согласилась, и вечером они поужинали вместе с Павлом и Мишей в ресторане. Потом гуляли по городу, катались на пароходике.
Все бы ничего, но у Зои остался какой-то неприятный осадок, ей показалось, что на Павла красота Милы произвела большее впечатление, чем следовало. С него даже слетела ипохондрия, весь вечер он был исключительно любезен и весел, отчего Зоя невольно погрустнела. Странная все-таки штука — любовь…
Ну ладно — на следующий день Зоя постаралась забыть об этом вечере и изжить ревность (оно и правильно — нехорошее чувство, разрушает!), но история имела неожиданное продолжение.
Зоя вдруг стала замечать, что Павел внезапно стал чем-то сильно занят. Один вечер — занят, второй — занят, после третьего, проведенного в обществе Миши, Зоя сочла возможным поинтересоваться, а чем, собственно, занят Павлик. В ответ — ледяное молчание. Но вскоре все выяснилось само собой.
Соседи же по лестничной клетке, что очень мешает сохранять конспирацию.
Как-то не вполне добрым утром Зоя вышла из квартиры — и столкнулась нос к носу с Милой.
— А ты что же здесь, Мила?
У той был такой смущенный взгляд, что, в общем-то, стало понятно, что она здесь…
Зоя благородно дала Миле уйти без склок и выяснения отношений, однако тут же постучала в дверь Дубровских. Отодвинула сонную Наину, открывшую ей, и промчалась прямиком в комнату к Павлику.
А он, неверный, спал, безмятежно и сладко. И выражение лица у него было… Одним словом, такое, что Зоя утвердилась в своих худших подозрениях. Ей стало так больно — просто на разрыв.
Она представила Милу — красивую, с фарфоровым лицом и бездумными глазами, и задохнулась от обиды: «Ну ладно, ты любишь Барбару, и на это я внутренне согласна, понимая ее масштаб. Но Мила! Это ничтожество! Пустое, смешливое существо!»
Она разбудила Павлика, чтобы сказать слова, которые прозвучали хлестко, как пощечина:
— Как ты мог?! С ней! Это все равно что заниматься любовью с резиновой куклой из секс-шопа!
Павлик даже опешил:
— Ты что? Сдурела?
Тогда она подкрепила слова настоящей пощечиной. Наотмашь!
И ушла.
Три дня ей было так плохо, что не передать — до физической боли, когда без пауз и передышек, на износ — больно, больно, сплошной комок боли…
А на третий день Павлик вдруг сам пришел к ней, как ни странно — тихий и словно виноватый. Они долго сидели рядом. Молчали. Потом он сказал:
— Знаешь, она ужасная дура. Я, веришь, сам пожалел…
— Пожалуйста, избавь меня от подробностей! — сморщилась Зоя.
Уходя, он предложил поехать завтра в Павловск. Погулять. Зоя кивнула. Вот и все. Как будто ничего не было.
Она никогда потом не напоминала ему про Милу. Кстати, больше у него с ней ничего не было. Это Зоя знала точно.
А вот ей было сложно встречаться с Милой в агентстве и еще сложнее — удержаться от вполне объяснимых негативных эмоций. Зоя не хотела чувствовать раздражение, злобу, нечто разрушающее. Не лучше ли просто исключить Милу из своей жизни, уйдя из агентства? Да и что ей здесь делать? Ясно же, что этот мир никогда не станет для нее своим. Зачем терять время?
И Зоя ушла из модельного бизнеса.
Барбара ей чуть плешь не проела: «Ты с ума сошла! Бросила перспективную работу!»
Потом попыталась помочь — то одно место предлагала через знакомых (солидная компания, и деньги неплохие!), то другое. Зоя вежливо отказывалась: «Ну как ты не понимаешь, это все не мое!»
Тем не менее ей было приятно, что Барбара о ней заботится — она уже тогда поняла, как сильно изменилось отношение Барбары к ней.
В самом начале их знакомства это была лишь дежурная вежливость, не более того. А потом, очень не сразу, стали, как трава сквозь асфальт, медленно и трудно пробиваться теплота, сердечность, привязанность, забота…
Зоя поняла это, когда заболела — простудилась, просидев всю ночь под дверью Павлика, который появился лишь под утро.
Барбара, увидев утром замерзшую несчастную Зою, кричала не останавливаясь: «Дура-дура-дура!»
