Роальд Даль - Мой дядюшка Освальд
«О, сир, — воскликнула я, прикрыв ладонями грудь, — что вы такое говорите!»
«Снимите», — сказал он и снова сглотнул.
«Но тогда, ваше величество, — вскричала я, — вы на меня наброситесь!»
«Пожалуйста, не заставляйте меня ждать», — сказал он и сглотнул еще пару раз.
«Если вы, сир, меня сейчас изнасилуете, я могу забеременеть, и наш общий друг поймет, что между нами что-то было. Он так рассвирепеет, что пошлет флот обстрелять ваши города».
«Вы должны сказать ему, что забеременели от него. Шевелитесь, я не могу уже ждать».
«Он будет знать, ваше величество, что это не он, потому что мы с ним всегда принимаем предосторожности».
«Так примите их сейчас! — рявкнул он. — И не спорьте, пожалуйста, мадам».
— Отличная работа, — сказал я ей. — И ты надела на него эту штуку.
— Без проблем, — сказала она. — Все было очень просто. С Уорсли была кошмарная драка, а тут все было ничуть не труднее, чем надеть грелку на чайник.
— И что потом?
— Странные они ребята, эти короли, — задумчиво сказала Ясмин. — Они знают кое-какие штуки, до которых нам, простым смертным, в жизни бы не догадаться.
— И какие же это?
— Ну, во-первых, он не двигался. Есть же какая-то такая теория, что королю не положено выполнять физическую работу, да?
— Значит, он свалил всю работу на тебя?
— И мне тоже нельзя было двигаться.
— Это чушь какая-то, Ясмин. Нельзя совокупляться статически.
— Тебе нельзя, а королям можно, — возразила она. — Сейчас ты услышишь такое, что просто не поверишь… я бы и сама не поверила, что такие вещи бывают.
— Какие вещи? — спросил я.
— Я уже говорила, что выбрала шезлонг, обтянутый пурпурным бархатом, — сказала Ясмин.
— Да.
— Так вот, оказалось, что я выбрала верно: этот чертов диван был специально сконструированным полем королевских развлечений. Самое фантастическое впечатление в моей жизни! Внизу под диваном было что-то такое, бог уж там знает, что именно, но какой-то механизм, и когда король нажал специальный рычаг, весь диван стал дергаться вверх-вниз.
— Ты это все выдумала.
— Ничего я не выдумала! — обиделась Ясмин. — Я не могла бы такого выдумать, если бы даже хотела, и ты сам отлично это знаешь.
— Ты действительно хочешь сказать, что под этим диваном была какая-то машина? Ты ее видела?
— Конечно нет, но я отлично ее слышала. Она ужасно скрежетала.
— Это был бензиновый мотор?
— Нет, не бензиновый мотор.
— Так что же тогда?
— Заводной механизм, как в детской игрушке, — сказала Ясмин.
— Заводной механизм! Нет, это невозможно! Откуда ты знаешь, что это был заводной механизм?
— Оттуда, что, когда завод подошел к концу, Альфонсо пришлось слезть и подзавести эту штуку ручкой.
— Не верю ни слову, — сказал я категорически. — Какая там еще ручка?
— Большая ручка, — отозвалась Ясмин, — вроде стартовой ручки автомобиля. И когда он заводил, она размеренно щелкала. Когда заводишь игрушку, всегда так щелкает.
— Господи, — сказал я. — И все равно я не верю.
— Ты мало знаешь про королей, — сказала Ясмин. — Короли — они же другие. Когда им становится скучно, они придумывают способы себя позабавить. Вот возьми этого психа, короля Баварии, который велел пробуравить дырку в сиденье каждого стула у себя в столовой. И вот посреди званого ужина он поворачивал тайный кран, и сквозь эти дырки брызгали струи холодной воды. Очень сильные струи холодной воды, так что гости со всей их роскошной одеждой промокали насквозь. Короли — они психи.
— Так вернемся к заводному дивану. Что в нем такого потрясающего?
Ясмин как раз отпивала шампанское и не ответила сразу.
— Было на нем клеймо изготовителя? Где я могу такой достать?
— А вот я бы не стала его доставать, — сказала Ясмин.
— Почему бы не стала?
— Оно того не стоит, это просто игрушка. Игрушка для глупых королей. Сперва ошеломляет, но и все. Когда Альфонсо запустил диван, я просто ошалела. «Эй! — крикнула я. — Какого хрена тут происходит?» «Молчи, — сказал король. — Разговаривать запрещается!» Снизу донесся жужжащий звук, и вся эта чертова штука стала жутко вибрировать, а заодно и дергаться вверх-вниз. Честно, Освальд, это было словно кататься на лошади по палубе судна, попавшего в шторм. Господи, думала я, только бы не было морской болезни. Но морской болезни удалось избежать, и к тому времени, как он стал заводить эту штуку вторично, я уже попривыкла. Это и вправду напоминало езду на лошади. Нужно двигаться вместе ней. Нужно уловить ритм.
— И это стало тебе нравиться?
— Я бы не сказала, но у этой штуки есть свои преимущества. И главное, ты никогда не устаешь. Для дряхлых стариков самое милое дело.
— Альфонсо только тридцать три.
— Альфонсо псих, — сказала Ясмин. — Раз, когда он заводил пружину, он сказал: «Обычно мне делает это слуга». Господи, подумала я, этот придурок и вправду чокнутый.
— Как ты от него избавилась?
— Это было непросто, — сказала Ясмин. — Видишь ли, он только и делал, что подзаводил эту штуку, а потому ничуть не выдыхался. Примерно через час мне совсем надоело. «Выключайте, — сказала я. — С меня достаточно».
«Мы продолжим, пока я не скажу».
«Не надо так, — сказала я. — Кончай это дел о, завязывай».
«Здесь приказываю только я», — сказал Альфонсо.
Ну что ж, подумала я, вот и заколка пригодится.
— Ты что, так и сделала? Ты и вправду его уколола?
— Еще как уколола, — сказала Ясмин. — Заколка вошла на два дюйма!
— И что тогда?
— Альфонсо подскочил до потолка, завизжал и скатился на пол. «Ты меня уколола!» — крикнул он, хватаясь за свою задницу. Я мгновенно вскочила и начала одеваться, а он голый прыгал вокруг и пронзительно орал: «Ты меня уколола! Ты меня уколола! Да как ты посмела!»
— Потрясающе, — подытожил я. — Чудесно. Великолепно. Жаль, я этого не видел. Крови было много?
— Не знаю и знать не хочу. Но мне он успел надоесть хуже некуда. Я немного озлилась и сказала ему: «Слушай меня, и слушай внимательно. Если наш общий друг узнает — он тебя за яйца повесит. Ты же меня изнасиловал, хоть это-то ты понимаешь?» Мои слова заставили его заткнуться. «И какая тебя муха укусила?» — спросила я уже поспокойнее. Я одевалась со всей возможной скоростью и тянула время разговором. «Ну как ты мог такое сделать?» — крикнула я. Кричать приходилось, потому что диван продолжал греметь. «Не знаю», — пробурчал Альфонсо, опустив глаза; он стал вдруг тихим и робким. Окончательно одевшись, я подошла к нему, чмокнула в щеку и сказала: «Давай забудем, что все это было, забудем?» В то же самое время я быстро сдернула с королевской шишки эту липкую резинку и гордо удалилась.
— Тебя кто-нибудь пробовал остановить?
— Ни одна душа.
— Пятерка с плюсом, — подытожил я. — Ты отлично поработала, а теперь давай сюда эту бумагу. — Ясмин передала мне лист дворцовой бумаги с королевской подписью, и я аккуратно положил его в папку. — А теперь, — сказал я, — пакуй вещички. Мы мотаем отсюда первым же поездом.
15
Через полчаса мы уже упаковали чемоданы, выписались из отеля и направились на вокзал. Следующая остановка — Париж.
Так оно и было. Мы доехали до Парижа в спальном вагоне и прибыли туда сверкающим июньским утром. Остановились мы снова в «Рице». «Куда бы ты ни приехал, — говорил мой отец, — когда не уверен, останавливайся в „Рице“». Мудрый совет. Ясмин зашла ко мне в номер обсудить стратегию за ранним ланчем — по холодному омару для каждого из нас и бутылка шабли. На столе передо мной лежал список самых срочных кандидатов.
— В любом случае, — сказал я. — Ренуар и Моне идут первыми. Именно в этом порядке.
— Где мы их найдем? — спросила Ясмин.
Найти, где живет знаменитый человек, всегда очень просто.
— Ренуар живет в Эссуа, — ответил я. — Это маленький городок в ста двадцати милях к юго-западу от Парижа, между Шампанью и Бургундией. Ренуару сейчас семьдесят восемь. Говорят, он пользуется инвалидным креслом.
— Господи, Освальд, — сказала Ясмин, — я не собираюсь кормить волдырным жуком дряхлого старика в инвалидном кресле!
— Ренуару это понравится, — успокоил ее я. — С ним ничего особенно плохого, кроме артрита на поздней стадии. Он даже все еще пишет. Он наверняка самый знаменитый художник изо всех ныне живущих, и я скажу тебе одну вещь. Ни один художник в истории искусства не получал при жизни за свои картины таких высоких цен, как Ренуар. Он настоящий титан; через десять лет мы будем продавать его соломинки за целое состояние.
— А где его жена?
— Умерла. Он старый одинокий человек. Увидев тебя, он тут же захочет написать такую красавицу в голом виде.
— Я бы не отказалась.
— С другой стороны, у него есть натурщица по прозвищу Деде, от которой он без ума.
