Оганес Диланян - Уролога. net
— Ну, в общем, после обряда красного яблока, — густо покраснела бабка, — она начала часто бегать в туалет.
— Что за обряд и когда был? — удивился Диланян.
— Ну… позавчера свадьба была… А вчера мы отвезли красное яблоко родителям невесты, — бабка от смущения не знала, куда себя деть.
— А… То есть была первая брачная ночь? — внес ясность Диланян.
— Да, прости господи, — перекрестилась Ехануш, — именно! Хотя ведь врачу можно так сказать?
— Можно, — еле сдерживая смех, подтвердил Диланян. — Так еще раз, в чем проблема?
— Короче, после того, как мой младшенький сын после свадьбы ее это… ну… выеп, короче, — бабка выдохнула это слово и истово перекрестилась, — она каждые полчаса в туалет бегает, кровью мочится!
— Цистит дефлорационный, — поставил диагноз Диланян. — Температуры нет? Поясница не болит? Неплохо бы ее посмотреть…
— Да ты что, креста на тебе нет! Кто же даст тебе, мужику неженатому, смотреть на новую невесту? — Бабка была готова предать Диланяна анафеме.
— Понятно… Ладно, рассказывай…
Далее последовал длинный перечень вопросов, их бабка переадресовывала по телефону невестке, а ответы давала Диланяну.
Стало ясно, что имеется простой, обычный дефлорационный цистит, что и невестку, и младшего сына бабки позже надо будет обследовать, а сейчас можно назначить…
— «Монурал». Три грамма. Порошок. Растворить в стакане теплой воды, дать выпить. Завтра все пройдет, — привыкший к быстрым диагнозам деревенских жителей (калька с Булгакова), заявил Диланян.
— Ай молодец, доктор! Ай, живи ты сто лет! Ай, пусть твоя жена родит тебе девять детей! — хвалила Ехануш князя. — Теперь ты мне скажи, чем бабка Ехануш может тебе быть полезной?
— Ну, мне троих хватит, — от мысли об ораве детей по коже князя пробежали мурашки, — а мне нужна тута! Нигде найти не могу!
— Только для тебя, дорогой! Драгоценный! Золотой! — заверещала по-цыгански бабка Ехануш и достала из-под бесчисленных мокрых тряпок кастрюлю туты.
— Почем? — облизнулся князь.
— Вообще-то… — замялась бабка. — Вообще-то две тысячи драмов. Но для тебя — тысяча! Нет! Восемьсот! Что лицо окисляешь? Все возьмешь, и за семьсот отдам!
— Последнее слово? — Торгашеская натура нации никогда не оставляла в покое подлую проктологическую душу Диланяна (уролог я, уролог!).
— Ну… Пятьсот пятьдесят. Но только для тебя. С убытком для себя, но учитывая твою консультацию… Пятьсот. Все, ниже не могу!
— Давай.
Так Диланян стал обладателем пяти килограммов отборнейшей туты, выжрал это все практически в одно рыло и заболел, конечно же, животом. Счастливый от тягуче-сладкого вкуса туты, лежал он, курил, держался за живот и блаженно улыбался.
Прошло несколько дней. Диланяну захотелось поесть инжиру. Но сезон инжира еще не настал, по каковому поводу Диланян опять обозлился. И направился на рынок.
— Ай, здравствуй, бабка Ехануш, а по добру ли поздорову поживаешь? — обрадовался он, увидев, что у бабки Ехануш прямо на столе на первом месте стоит маленький тазик с вожделенными инжирами, спелыми, желтыми, практически медом.
— Здорова, здорова, доктор-джан. Как ты? — обрадовалась старушка постоянному покупателю. — Подходи, анекдот новый расскажу!
— Про горисцев опять? Уволь, итак весь двор меня кляузником кличет, — насторожился Диланян.
— Нет, нет, про апаранцев!
Весь рынок превратился в сплошной слух.
— Ну, рассказывай…
— В общем… Апаранец узнает, что у него рак… и покупает пиво!
Рынок заржал.
— Яхонтовый, дай угадаю, зачем на рынок пришел? Небось за инжиром? — проследила за взглядом Диланяна бабка.
— Да, угадала… Тут у тебя ценник стоит, две тысячи драмов, это значит, что торговаться смысла нет, да? — вспомнил обычаи ереванского рынка Диланян.
— Ну… Драгоценный ты мой, клад ты мой золотой, для всех две тысячи драмов, но только не для тебя! — заулыбалась бабка.
У Диланяна сладко кольнуло сердце. Две тысячи драмов не большие деньги, порядка семи долларов. «Уважают», — подумал он.
Бабка тем временем продолжала самым ехидным голосом:
— Для тебя килограмм четыре тысячи драмов!
— Э-э-э-э-э… М-м-м… Ы-ы-ы-ы-ы-ы, — замычал Диланян, лишившись дара речи. — Пошто такую немилость оказываешь?
— Кто моей невестке «Монурал» посоветовал?
— Ты смотри, как название запомнила, — улыбнулся Диланян. — Я назначил. А что, не помог?
— Помог, сынок. Очень хорошо помог! На следующий же день все прошло! Но вот только… — В голосе бабки Ехануш появились грозные нотки. — Ты знаешь, сколько этот один маленький пакетик стоит???
— М-м-м… Нет… Как-то… — замялся Диланян.
— Пять тысяч драмов! Так что купи килограмм инжира за четыре тысячи и даже не смей торговаться! А то, как прокляну! Язык у меня, сам знаешь! — Сухонькая, маленькая старушка вдруг сделалась грозной бабкой и пододвинулась к Диланяну. — Ну? Мне начать?
— Э-э-э-э… Нет, нет! — испуганно пролепетал как-то сразу померкнувший в своем величии князь. — Давай килограмм, возьми деньги!
— Ай, молодец! Ай, теперь скажу, что хороший доктор! — запричитала опять ставшая доброй и ласковой бабка. — На, возьми! Кушай на здоровье!
Диланян молча, под сочувствующими взглядами остальных продавцов и покупателей взял пакет и быстро ретировался.
Поднимаясь по лестнице, он понял, что сильно ослабел. Ибо нести разнесчастный килограмм инжира было ужасно тяжело.
«Неужто прокляла-таки зловредная старуха?» — с ужасом подумал он. Но московский прагматизм и развитый годами медицинской практики цинизм не позволили суетным и мистическим мыслям осесть в голове. Когда он дома взвесил пакет, оказалось, что там почти пять килограммов инжира… А также записка, гласящая: «Доктор-джан, спасибо тебе большое. Невестка чувствует себя хорошо и с младшим сыном моим из спальни не вылезает». К записке было булавкой приколото пять тысяч драмов, изрядно замазанных густым инжирным соком…
СОБАКА
Маленький мальчик Диланян был с отцом в пионерском лагере «Ахтамар», что на берегу озера Севан…
Отец — один из руководителей оркестра, сын — один из верховодцев шайки малолетних преступников, коих отец, как по наитию души, подбирал по распределителям, камерам предварительного заключения и детским воспитательным колониям.
Шайка эта была непобедима.
Но не о них, не о них сегодня речь…
Хотя, быть может, чуть-чуть и о них…
Собака. Без имени. Рыже-блондинистая. Псина. Кобелек. Злой, бежал на трех лапах, задняя правая лапа хромала.
Я не знаю, как так получилось, что эта собака прикипела ко мне. Она просто появилась. Из ниоткуда. Их там было две. Джеки — короткошерстная овчарка, которая была готова помахать хвостом и смотреть преданно в глаза любому, кто поделится едой. И вот эта. Собака. Просто собака. Так как она хромала, не успевала к раздаче, Джеки все жрал один.
Просто собака.
Что? Какой экстерьер, я вас умоляю. Какая порода, о чем вы? Какой породы может быть собака, которая ловила ночью рыбу в озере Севан и приносила мне? А?
…Она появилась из ниоткуда. Пришла и села рядом. Посмотрела на семилетнего карапуза. И все.
— Привет, — сказал маленький мальчик Диланян, который не знал, что такое страх перед собаками.
— Угу, гав, — поздоровался пес.
— Ты кто? — удивился толстый, большещекий мальчик. — Откуда?
— Гав! — махнул в сторону озера головой пес.
— Ты голодный? А у меня ничего нет, чтобы тебе дать… Абрикос же есть не будешь… — расстроился ребенок. — А ужин уже кончился… Нам сегодня больше ничего не дадут!
— Гав… — тихо, но не разочарованно протянула собака. — У-у-у-у-у!
Было редкое явление — полная луна и закат на озере Севан. В своей жизни Диланян увидит еще много закатов, но невольно будет вспоминать именно этот вечер, когда удрал из комнаты и вместе с собакой смотрел на луну. Она казалась огромной и очень близкой. Блики солнца, уже утонувшего в озере, мерцали огненно-рыжими отблесками…
Тишину разорвал крик:
— Ови-и-и-ик!
Пес вздрогнул. Диланян убрал руку с его головы, которую уже минут пять гладил, и вопросительно посмотрел в сторону звука. Кричала жена директора лагеря со второго этажа административного здания.
— Овик, отойди от этого бешеного животного! Он всех кусает! И никто его поймать не может!
— Меня не укусит, — злобно пробормотал Диланян. — Меня в жизни ни одна собака не кусала…
…В дальнейшем этой фразой он будет отвечать на любые предостережения об опасности собак и неизменно будет приходить в состояние злобно-презрительное по отношению к людям, утверждающим, что собака загрызла хозяина, труп спрятала в холодильнике и, представляете, целых восемь дней питалась им.
