Виктор Шендерович - Неснятое кино
Зазвенел будильник. Шленский открыл глаза. На календаре, обведенное красным фломастером, чернело семнадцатое число.
Деветьяров, проснувшись еще раньше, лежал в постели с открытыми глазами.
Шленский не позвонил Деветьярову – и тот не стукнул ему в стену, как ежедневно бывало раньше. Каждый из них запер дверь и спустился на завтрак.
– Все в порядке? – весело спросил Шленский, подойдя к Кузнецовой.
– Да, – улыбнувшись, ответила она и начала приподниматься ему навстречу.
– Ну, я рад, – еще веселее сказал Шленский. – Сиди, сиди… – И отошел за свой столик.
– Общий привет, – входя, улыбнулся Деветьяров. – Приятного аппетита, – сказал он Аслану. – И тебе, – обратился он к Шленскому.
Шленский молча доел шпроты и пододвинул к себе свою порцию гренок.
– Аслан, когда выезд? – спросил он наконец.
– В пол-одиннадцатого, – ответил Аслан.
– Угу.
– Поесть, что ли, напоследок? – риторически вопросил напряженно-веселый Деветьяров. – А то ведь могли и с пайка снять, – поделился он с Асланом. – За ненадобностью…
– Андрей! – К их столику подошел Роман Юрьевич. – Для вас хорошие вести.
– Ну-ну, – отозвался Деветьяров.
– Конкурс ведете вы, – сказал Роман Юрьевич.
Шленский и Деветьяров одновременно подняли головы. Только Аслан продолжал прихлебывать какао, заедая его гренком.
– А Осинский? – улыбнулся Деветьяров.
– Осинский руку сломал. – Роман Юрьевич внимательно посмотрел на Деветьярова. – А вы не знали?
Деветьяров и Шленский переглянулись и тут же отдернули взгляды.
– Как «сломал»? – переспросил Шленский.
– Просто. Напился, как свинья, и упал с лестницы, – без выражения ответил Роман Юрьевич. – Хорошо еще, Аслан рядом был.
– Угу, – скромно сказал Аслан, доливая из чайника какао. – Еле поймал его. Тяжелый… И зачем люди пьют? – повернувшись к Деветьярову, спросил он. – Один вред от этого.
– Ну хорошо, – неопределенно сказал Деветьярову Роман Юрьевич и отошел от столика.
– Ну, я пойду, – сказал Шленский и вышел из-за стола.
– Так, значит, еле поймал? – уточнил Деветьяров.
– Он погибнуть мог, – без улыбки ответил Аслан.
– Сережа! – кричал Шленский. – Дай семьдесят процентов!
Голубоватое пятно на черной сцене становилось светлее.
– Вот так! Теперь – что-нибудь на третий план!
В зале Дома актера – в Москве, на Тверской – полным ходом шла подготовка к вечеру. По стенам фойе были развешаны фотографии финалисток; вдоль них бродили допущенные на этаж завсегдатаи Дома.
Расположившись в креслах у столика, Жукова и Стеценко, не стесняясь, обсуждали мужчин, останавливавшихся у фотографий.
Неподалеку, на подоконнике, глядя вниз, сидела у открытого окна Кузнецова. С высоты пятого этажа была видна улица Горького и кусок сквера. Напротив, прямо на тротуаре, целовалась какая-то пара.
– Лена! – В дверях зала стоял Шленский.
Кузнецова, соскочив с подоконника, с готовностью шагнула навстречу:
– Да, Леонид Михайлович!
– Лена, у меня к вам просьба, – сказал Шленский. – Позовите, пожалуйста, в зал Андрея Николаевича. Он внизу, в буфете. И девушек.
– Хорошо, – сказала Кузнецова.
– Спасибо. – Шленский, нащупав пачку сигарет, подошел к соседнему окну, растворил его и закурил. Когда через несколько секунд он обернулся, Кузнецова все еще стояла, словно ждала чего-то. Встретив его взгляд, она повернулась и быстро вышла из фойе.
Шленский курил, глядя, как через дорогу все еще целуется та же пара.
Девушки стекались в зал, выходили на сцену, примеряясь к ней. Монтировщики, поглядывая в их сторону, установили на заднем плане кресло-трон для победительницы и ушли за кулисы.
Жукова немедленно села на трон и спросила:
– Как смотрюсь?
Черышева фыркнула. Быстро отвернулась литовка. Лаврушина снисходительно усмехнулась.
– Ой! Дай мне посидеть! – попросила Веснина.
– Девушки, на первый номер! – Хлопая в ладоши, в зал вошел Деветьяров.
Шленский, стоявший у окна, никак не среагировал на его голос, а Деветьяров словно и не заметил его.
– А потом прогон будет? – спросила Шефер.
– Это – к Леониду Михайловичу, – ответил Деветьяров.
– Андрей Николаевич, – спросил Шленский, – вам сорока минут хватит?
– Да.
– Отлично.
И Шленский отправился по фойе мимо служительниц, внимательно рассматривавших полуобнаженную Кузнецову на фотографии.
– Проститутка! – возмущенно пропыхтела наконец одна. Шленский резко обернулся. – А вы что: не согласны? – с вызовом спросила служительница.
До начала оставалось меньше часа. За кулисами царило возбуждение. Одни девушки делали макияж, другие дожидались своей очереди. Крутила телефонный диск Ева Сергеевна; в углу молча сидел телохранитель Степан.
– Девчонки! – умоляла Веснина. – Ни у кого нет лишней вешалки?
– Ой! На кресло положи, затрахала своей вешалкой, – сказала Стеценко.
– Отойди, ты мне мешаешь, – бросила Черышева Жуковой, стоявшей позади ее стула.
– Чем это я тебе мешаю, дорогая? – поинтересовалась Жукова, продолжая делать маникюр. Черышева не ответила.
– Нервы лечить надо, – посоветовала Жукова, от – ходя.
– Девушки, спокойнее, – попросила Лаврушина.
– Ева Сергеевна! – подбежала Шефер. – Колготки поползли!
– Не мельтеши, – бросила Ева Сергеевна и снова окунулась в телефонный разговор. – Это я. Приедет Берти – сразу звони.
Она положила трубку и подняла жесткие глаза:
– Сейчас принесут тебе колготки. Лицом займись.
– Девушки! – За кулисы зашел Роман Юрьевич. – Внимание! В конце вынесут шубы, подарок от спонсоров, – победительница от имени всех финалисток от шуб откажется. В пользу детского дома. Текст я дам. Ясно?
– Ясно, ясно, – сказала Жукова, делая ресницы.
– Вот и славно, – улыбнулся Роман Юрьевич. – Леонид, – обратился он к вошедшему за кулисы Шленскому, – отойдем на минутку.
Они вышли из-за кулис на пустую сцену.
– Вот папка с местами, – просто сказал Роман Юрьевич. – Ознакомьтесь и держите при себе.
Шленский ознакомился.
– Тут их семь, – сказал он наконец.
– Как семь?
– Кого-то потеряли. – Шленский посмотрел еще раз. – Стеценко нет.
– Разгильдяи! – рассмеялся Роман Юрьевич. – Видите, с кем приходится работать… Ну, впишите ее сами. – И пошел прочь.
– На какое место? – спросил ошарашенный Шленский.
– Да на любое, кроме первого, – улыбнулся Роман Юрьевич и дружески потрепал его по плечу. – Важно – кто первый, остальное пустяки, не правда ли?
Шленский еще раз прочитал решение жюри: застегнув папку, крепко сжал ее в руке и снова вошел за кулисы. Девушки наводили последний глянец.
– Ну-ка, – сказал Шленский, подсев к Кузнецовой. – Погляди на меня.
Кузнецова посмотрела на него в зеркало.
– Хорошо, – сказал Шленский. – Очень хорошо!
В зеркале все это наблюдала Стеценко.
– Правда? – повернувшись к нему, серьезно спросила Кузнецова.
– Честное слово, – сказал Шленский и шепнул: – Лучше всех.
И быстро отошел от столика. Кузнецова, опустив глаза, сидела со щеточкой для ресниц в руке, пытаясь справиться с дыханием.
– Внимание! – В дверях появился Деветьяров. – Напоминаю изменения. «Стоп-кадр» до конца фонограммы; выходы – через центр, уходы – за кулисы. На последний выход Лаврушина идет после Жуковой.
– Почему? – насторожилась Жукова.
– А не все ли равно? – улыбнулся Деветьяров.
Шленский поглядел на него так, словно видел первый раз в жизни.
Зазвонил телефон.
– Ясно, – сказал в трубку Степан. И, встав, вынул из-под мышки пистолет и сказал: – Всем к стене.
Раздался короткий женский взвизг.
– Что? – не понял Шленский.
– К стене, – повторил Степан, поведя стволом.
Тут же в наступившей гробовой тишине трое неизвестных молодых людей пронесли через закулисье ворохи роскошных шуб.
– Отбой, – сказал Степан и, спрятав пистолет, безучастно сел в свой угол.
– Как красиво, – выдохнула Веснина.
– Ну, девушки, – снимая паузу, сказал Шленский. – Ни пуха ни пера.
– И ни шуб, – добавила рыжая Стеценко.
– Леонид Михайлович, – вежливо спросил Деветьяров. – У вас – всё?
– Да, – сказал Шленский.
– Тогда, с вашего позволения, начнем.
Восемь девушек в платьях начала века поочередно выходили на сцену и застывали, словно схваченные магниевой вспышкой фотографа. А потом на сцене появился и он сам – и, поочередно выхватывая их на этой фотографии, начал вовлекать в свой танец…
Шоу началось.
– Вы собираетесь выйти? – с тревогой спросил Шленский, глядя, как Роман Юрьевич поправляет у зеркала бабочку.
– Собираюсь, – улыбнулся тот.
– Но…
– Не волнуйтесь, маэстро, – улыбнулся Роман Юрьевич. – Все будет замечательно! Отдыхайте.
Деветьяров сделал последнее па, зал зааплодировал – и Роман Юрьевич вышел на сцену.
– Добрый вечер! – сказал он. – Вот и настало время мне как председателю оргкомитета конкурса «Мисс фото – 88» открыть его финальное представление. Тысячи девушек со всей страны прислали год назад свои фотографии, сотни их были отобраны лучшими фотохудожниками страны – и вот восемь лучших перед вами!
