Метта Фуллер - Дневник проказника
Он снял шляпу и засмеялся, а машинист и другой кондуктор и все кричали:
— Ура! Прощай, Жоржи! — и это было очень вежливо с их стороны.
Бетти также была на станции, она плакала и хохотала, как сумасшедшая, и сказала мне:
— Нам очень не доставало тебя, Жоржи, в доме было страшно тихо, не было скверного мальчика, который причинял бы нам хлопоты.
Жареный индюк в студне, холодная ветчина, пирожное, варенье, целая куча всего — вот что ожидало меня дома. Я ел так, как будто во рту у меня не было ничего, кроме сухого яблочного пирога с тех самых пор, как уехал из дому; только папа выглядел очень серьезным, когда читал счет профессора, а мама сильно побледнела, когда я рассказывал доктору, как меня сбросило с вагона. Доктор Мур был очень рад меня видеть, наш пес Таузер тоже; доктор часто приходит к нам, потому что весною женится на Сюзи.
После обеда папа сказал:
— Жоржи, я желаю, чтобы ты начал теперь новую жизнь, ты с каждым днем становишься старше. Попробуй не творить столько глупостей.
Я спросил, как это сделать, на что он он велел подумать дважды, прежде чем сделать что-нибудь.
Дверь как раз захлопнулась и прищемила собаке хвост; папа крикнул: «Открой скорей дверь, Жоржи!» — но я ждал, потому что хотел сначала два раза подумать, и собака чуть не осталась без хвоста.
Доктор говорит, что я мог бы поучиться у него медицине, когда вырасту.
Ах, как мило и уютно в моей комнате! Как сладко я спал прошлую ночь! Бетти потолстела еще больше прежнего, она очень милая девушка. Я попробую никогда, никогда больше не проказничать, пока я жив.
«Я попробую никогда больше не проказничать.»
Глава 18. Боже мой, это была кошка!
Свадьба доктора Мура и Сюзи расстроилась. Это большой убыток для Сюзи, потому что все ее приданое уже готово. Боюсь, оно выйдет из моды, пока она найдет другого жениха, такого же хорошего, как доктор, который, по моему, отличный человек. Моды ведь так быстро меняются! Но свадебный пирог не должен испортиться, благо Джонни и я знаем, куда его поставили. Это прекрасный пирог, очень полезный для мальчугана, который идет кататься на коньках или рассчитывает вернуться домой только к обеду.
Сюзи плакала до того, что глаза ее покраснели, как у Джонни, когда я насыпал красного перцу в печку у них в квартире; я думаю, от черного перца они бы так не покраснели. Бедная Сью, мне жаль тебя! Ах, как тяжело изо дня в день жить с нечистой совестью!
Это я причина того, что расстроилась свадьба.
Все было бы мирно и покойно, если бы Сюзи не имела такого скверного брата. И все-таки я думаю, что этот Эдисон, или как там его зовут, виноват больше, чем невинный маленький Жоржи. Зачем ему понадобилось изобретать электричество? Понимаете, они все недавно говорили об этом и о том, сколько мистер Эдисон зарабатывает, и какая электричество отличная штука.
Мистер Эдисон обедает в своей мастерской на заработанные деньги
Электрическая лампочка Эдисона
Фред Отт чихает. Один из первых фильмов компании Эдисона
А доктор рассказывал, что в задней комнате его квартиры есть батарея, а это я уже знал, потому что раз он мне дал подержать одну ручку на ящике (было очень забавно). Я рассказал об этом Джонни рано утром, и мы дожидались, когда доктор укатит на своей двуколке. Потом влезли через окно в заднюю комнату; я налил немножко жидкости из бутылки, как это делал доктор, и велел Джонни придержать ручки, но он взлетел на воздух, а потом упал и вытянулся. Я закричал, чтобы он выпустил ручки, но он не сказал ни одного слова, точно мертвый, и я вынул их из его рук и сказал, чтобы он сел, но он меня не слушал, а я испугался, потому что очень его люблю, и позвал несколько человек, которым тоже пришлось лезть через окно. Они прыскали на него водою и сказали, что я скверный мальчик; они думали, что я убил его, и унесли его домой, а его мать не хотела даже говорить со мной.
Я думаю, она должна бы быть благодарна за то, что он, наконец, после долгого, долгого времени пришел в себя.
Мне ужасно досталось от доктора. Он сказал, что я порчу ему всю практику; люди боятся брать его лекарства из опасения, что я прикоснулся к ним даже пальцем, и что я такой милый маленький мальчик, когда прилично себя веду, но не должен трогать его вещей. Я сказал, что мне очень жаль, и я никогда больше так не буду. Я правда хотел сдержать свое обещание, и когда я в следующий раз был у него, то заметил мышь, которая все входила и выходила из своей норки. Я решил сделать доктору маленькое одолжение, так как причинил ему уж не мало вреда, и, когда он вечером пошел к нам к чаю, я посадил в его аптеку кошку, чтобы она поскорее поймала мышь, и доктор не видел бы ее. После обеда он пошел в гости к Сюзи, и я предполагал, что он останется там довольно долго.
Когда доктор вернулся домой, в последней комнате, где он спит, он услышал такую ужасную кошачью музыку, как будто мяукала тысяча кошек. Он отворил дверь и поспешно зажег свечку. Бедная киска! Мышь прыгнула на. полку, кошка за ней; все склянки повалились и разбились; ужас, что из этого вышло! Противные лекарства на его новом, красном ковре; но бедной киске пришлось хуже всего. Разбилась бутылка с купоросным маслом[36], и она попала туда лапой; неудивительно, что она мяукала и прыгала, как бешеная, а когда вошел доктор, она кинулась ему прямо в лицо, но он, к счастью, поднял руку; это спасло его глаза, так что кошка расцарапала ему только нос и лоб; оттого у него был такой смешной вид на другой день; а когда он отшвырнул ее, она бросилась прямо в дверь и с тех пор никто ее не видел.
Ужасная серная кислота проела огромную дыру в ковре; это бы еще ничего, но, прежде чем скатиться на пол, она облила диван и новый костюм, который принесли доктору в тот день, и в котором он должен был венчаться.
Он был совсем разорен.
Я думаю, что при всем том дело бы еще обошлось, но когда он на другой день пришел к Сюзи рассказать о несчастье, она стала ужасно хохотать, увидев его лицо, все покрытое пластырем, и его нос, который стал вдвое больше, чем обыкновенно; она хохотала и хохотала, и не могла остановиться, пока он, наконец, не сказал: «Вам это кажется забавным, мисс Гаккетт, но для меня это смерть. Я довольно натерпелся от вашего маленького брата, да и от вас тоже. И это благодарность за все, что я вынес! Я думаю, что не решусь войти в семью такого мальчика, как Жоржи, а потому прощайте, мисс Гаккетт, прощайте навсегда!».
И вышел, хлопнув дверью. Тогда у Сюзи прошел смех, но все было напрасно: он не был у нас с тех пор, а прошло уже две недели. Все наши злятся на меня за кошку, а ведь я сделал это с самыми лучшими намерениями.
Кто мог заранее знать, что Сюзанна умрет старой девой только потому, что я пустил кошку в аптеку ее жениха, чтобы поймать мышь? Такова уж моя судьба. Я очень несчастный мальчик.
Сюзи ест меньше, чем птичка, а Бесс дает мне плюхи[37] каждый раз, как приблизится ко мне, как будто доктор вернется скорее оттого, что она будет меня бить. Вчера Сюзи опять немножко поплакала; девочки были в своей комнате, а я спрятался в соседней, так как занимался разрезыванием ее резиновой галоши на полосы, чтобы сделать себе из них мячик, и слышал, как Бесс рассказывала, что говорят о том, будто доктор каждый вечер бывает у Агнесы Джуэл.
Про Агнессу говорят, что она самая красивая девушка в городе.
Так вот, Сюзи ужасно ревновала и плакала и не хотела идти к обеду, так, что я не знал, как мне выбраться из комнаты. Я думал, что умру с голоду, но, когда стемнело, проскользнул тихо, как мышка. Так как они не находили галоши, то Бесс решила, что ее утащила крыса, чтобы спать в ней. Я обедал один с Бетти, которая принесла мне кусок паштета — ей самой его не хотелось — и при этом подумал, что я слишком дурной мальчик, чтобы есть еще что-нибудь, кроме паштета и кусочка пирожного, в то время как Сюзи наверху хочет заморить себя голодом.
И решил, что если могу сделать что-нибудь, чтоб поправить несчастье, которого я виновник, то я должен это сделать. Я сказал Бетти: «Скажи нашим, чтоб они не беспокоились обо мне, я пойду к приятелю и через полчаса вернусь». С этими словами я выбрался за ворота. Через десять минут я уже звонил у подъезда дома судьи Джуэла.
— Дома мисс Агнесса? — спросил я.
Служанка сказала «да», и я спросил, могу ли я видеть ее на одну минуту. Она сказала: «Войди в залу». Я снял шапку и вошел. Мисс Агнеса сидела за роялем, разодетая, причесанная, с румяными щечками. Увидя меня, она засмеялась.
— Как поживаешь, Жоржинька? — спросила она.
Я сказал:
— Мисс Агнеса, как вы думаете, разве это честно и справедливо со стороны доктора разбивать сердце моей сестры только потому, что кошка разбила несколько склянок с его отвратительными лекарствами? Я хотел бы, чтобы вы сказали ему сегодня вечером, когда он придет, что Сюзи не съедает и половины обеда, что она лишилась всякого аппетита, и что все ее платья стали уже ей широки. Она смеялась тогда потому, что с ней сделался истерический припадок, а истерические люди должны смеяться, хотя бы им было вовсе не до смеха. Просто стыд, как он поступил с нею, я буду жаловаться на него за неисполнение обещания. Это так же верно, как то, что я живу и дышу, а когда вырасту, он будет драться со мной на дуэли. Он не уйдет от меня!
