Игорь Судак - Вышиванка для Маугли
Они выпили и стали жевать бутерброды.
- Ну хорошо, - сказал Слава, - но ведь может найтись такой, кто тоже на войне?
- Может, - ответил Гнат, развивая любимую тему. – Такие иногда встречаются - с кобурой в сердце, но я ведь не просто на войне, я - на ядерной, бактериологической и психотропной войнах од-но-вре-мен-но, поэтому меня не победить. Таким, как я, принадлежал и всегда будет принадлежать этот мир. Когда-то в детстве я прочитал такие строчки: «В двадцать мужчина - воин, в тридцать мужчина - вождь. Это главное, а остальное – изморось, грязь и дождь». А мне ведь уже 29. Человек должен быть личностью. А личность – это от всех отличность, наличность и публичность. И пока у нас маловато и того и другого и третьего, то надо зубами рвать пространство, людей и время. Усек??? Вашу маму! - опять дверь не закрыли – жаль, не разглядел кто, - и куда смотрят проводники? Ну заволокло… А ну погоди, я окно открою.
Гнат потянул вниз ручку окна. В вагон ворвался декабрьский холодный ветер, и полетели снежинки. Слава поежился.
- Что, холодно? «Здравствуй, гостья-зима!..» Россия скоро! Ненавижу… Да ты накинь свитер – нам болеть нельзя! Давай налью, у меня есть новый тост.
Они снова выпили и Гнат начал рассказывать, какая будет житуха, когда они раскрутятся окончательно. Рублевка – хорошая к тому ступень.
Через полчаса Гнат опять вдруг принюхался и вышел в коридор – окно было закрыто.
Гнат ругнулся и снова открыл, но не успел сесть, как в купе ворвался разъяренный проводник.
- Так вот кто окно открывает! - закричал он. – Вы соображаете, что вы делаете? Я уже топить замахался. Чем больше топлю вагон, тем ниже температура становится. Что улыбаетесь? А еще в вышиванке! Вы до нее еще не доросли!
Слава с ужасом смотрел на проводника – так наехать на Гната мог только самоубийца.
- Вы всё сказали? – спросил Гнат.
- Не всё, - ответил проводник. – Мне просто должность не позволяет сказать всё. Знал бы я, когда стоял на Майдане…
- Вы стояли на Майдане? – усмехнулся Гнат. – Что-то я вас там не видел.
- Еще как стоял! Я две недели за свой счет там стоял и потому, когда вижу, как сегодня вышиванку надевают те, кто ее недостойны…
- Это я то недостоин? - Гнат достал из кармана рюкзака несколько фоток и дал их проводнику: - Смотрите.
Проводник стал рассматривать фотки, а Гнат нехотя и с ленцой комментировать:
- На первой это я с Ющом – он мне жмет руку прямо на Майдане. На второй - я с Юлей, узнали? Видите, я ей советую – какие здания нужно блокировать. На третьей - я пою песню для оранжевой громады – посмотрите, как слушает Томенко.
- А я не видел вас там, когда стоял…
- Значит, плохо стояли. Смотрите, вот на четвертой я снова с Витей…
По мере просмотра фоток лицо проводника понемногу стало вытягиваться. Но Гнат будто бы не замечал, он монотонно рассказывал, как он и с кем делал революцию. Потом Гнат достал пачку газет того времени и дал проводнику, и тот листал их начавшими дрожать пальцами и облокотившись о стену. А Гнат, по-прежнему, словно не видел, в каком тот уже смятении, и всё рассказывал и рассказывал. Затем Гнат достал пачку журналов и стал вспоминать смешные случаи, в которых принимал участие он и те или иные из оранжевых лидеров. На проводника было жалко смотреть – оказывается, в его вагоне ехал приближенный к Богам, а он ему сделал замечание и даже почти хаманул. Это ошибка всей жизни. И не было возможности повернуть всё вспять. Отмотать пленку времени на четверть часа назад. Или хотя бы хоть как-то загладить свою вину. Но музыкант был не злопамятный, он шутил, вспоминал, хохмил. Потом, как контрольный, он дал фотку, где выступал на пятом канале – как раз в этой самой вышиванке…
- Так что, - сказал Гнат, - мы с вами были на одном Великом Майдане, который бы не состоялся, если б не поддержка сотен тысяч маленьких, скромных людей, как вы, стоявших на холоде… Бляха-муха, опять кто-то накурил! Ну что за люди…
- Безобразие! – возмутился проводник и вдруг сам открыл окно. - Пусть войдет свежий воздух.
- О, да, это вы правильно сделали, - похвалил Гнат. - Пусть пяток минут проветрится.
- Да пусть хоть десять! Я тут постою подежурю, - ответил радостно проводник, - чтоб не закрыл кто. А вы не волнуйтесь – отдыхайте.
Гнат вернулся в купе и подмигнул своему компаньону:
- Вот так с людьми нужно работать. Запомни, Славка, – если победа выше смысла жизни, то ты непобедим. Люди - они же все хлипкие, у каждого найдется своя слабинка. Давай выпьем.
Они выпили и продолжили кушать. Из полуоткрытой двери купе был хорошо виден проводник, стоявший у окна, как часовой, - его волосы покрывались снежинками и он седел прямо на глазах. Отстояв положенное время, даже немного больше, он заглянул – доложил, что всё в порядке, и ретировался, получив от Гната в подарок шоколадную конфету.
А сам Гнат снова сел с краю, возле выхода из купе, поддерживать тонус – отслеживать всех, кто не закрывает за собой дверь. За следующий час, он легко, игнорируя визги и угрозы на него пожаловаться, вернул двух мажорных девушек, потом с боем, криком, матом и накатом обломал нескольких мужиков, в основном москалей-бизнесменов, а один раз подмял волю даже самого начальника поезда. В последнем случае Слава был уверен, что их ссадят прямо в милицейский обезьянник, – суровая разборка происходила на пределе человеческих возможностей, еще бы – какой начальник будет слушаться пассажира, но… После того, как Гнат грудью перекрыл ему путь, вцепившись руками в поручни, после почти получасового выяснения отношений кто кому Рабинович с показыванием всего арсенала фоток, корочек и наград, после звонка Гната какому-то депутату с просьбой разобраться с тем, что творится на ж.д. и после обещания таки набрать номер железной леди Ю и оторвать ее от государственных дел, - руководитель состава, наконец, понял, что сделать назад каких-то десять шагов и закрыть злосчастную дверь, засунув свою амбицию себе под стельку, это – полная чепуха по сравнению с тем, что его может ожидать в результате дальнейшей бурной деятельности этого сумасшедшего.
- Спасибо! - сказал вслед ему музыкант. Он знал вкус победы, а другие пусть знают вкус комом застрявшей обиды и удушье неотплаченного унижения. И, кажется, не было не только в этом чмошном поезде, а и на всей Земле человека, способного ему хоть что-то противопоставить…
РИХТОВЩИККарпуха сидел на нижней полке и смотрел в окно – на пробегавшие в темноте огоньки. Настроение у него было хорошее, он ехал в Москву на бот-шоу – выставку катеров и яхт. Там можно будет пообщаться с интересными людьми и воочию увидеть оригинальные новинки, ну, и заодно показать свои собственные проекты и разработки. Три попутчика уже дрыхли на своих полках, а Карпухе вдруг захотелось перекусить – жена Лемурка задержалась на работе и не успела приготовить ему в дорогу бутербродов, а сам он поленился. «Ну и ладно, - подумал он, - схожу в вагон-ресторан чего-нибудь куплю».
И пошел Карпуха вдоль вагона. Проходя через тамбур, он, весь в своих мыслях, чуть было не уронил кошелек прямо на рельсы – едва успел подхватить. «Вот была бы проблема! - подумал он, идя по коридору следующего вагона. – Жизнь вся состоит из таких вот случайностей». Карпуха уже было дошел до конца, как вдруг за спиной услышал чей-то не очень приятный голос:
- Эй, пассажир, а дверь за собой закрыть - слабо?
Карпуха обернулся и увидел патлатого человека в вышиванке.
- А я разве не закрыл? – удивился он.
- А сам разве не видишь? Или это вагонный барабашка шалит?
«Какой наглый чувак, ведет себя так, как будто я у него дома! - подумал Карпуха, возвращаясь, - И не боится, главное, получить в дыню. Где-то я его видел…»
Он закрыл дверь и сказал:
- Ну, извините, наверно я просто задумался.
- Бывает… - ответил тот, улыбаясь.
Карпуха прошел в вагон-ресторан, взял там кусок пиццы, бутылку пива и поспешил назад. Он еще не успел пройти тамбур, как услышал в коридоре шум и крики. Через секунду его глазам предстала картина: чувак в вышиванке перегородил дорогу какому-то юноше и не дает ему пройти.
- Пройдешь - когда вернешься и закроешь за собой дверь.
- Но я не курил, - говорил тот.
- А мне по контрабасу, кто курил, мне главное - порядок и закрытые двери! Понял?
- В следующий раз я закрою, но сейчас не вернусь – вы наезжаете на меня.
- Ну тогда здесь будешь стоять. Я лично никуда не тороплюсь. Правило одно для всех: закрыл дверь - идешь дальше. Не закрыл дверь – ку-ку всем твоим планам.
«Ух ты, - подумал Карпуха, - да здесь, оказывается, клинический случай».
- Пусть идет, - сказал он, подойдя к ним, - за него закрою – я.
- А ты что - плательщик по чужим векселям? – усмехнулся патлач, отпуская жертву.
- Нет, - ответил Карпуха, закрывая дверь и возвращаясь. - Я - рихтовщик деформированных мозгов.
