Пэлем Вудхауз - Сэм стремительный

При подобных обстоятельствах нетрудно понять, насколько щекотливо положение историка. Совсем недавно он предлагал читателям содрогнуться от отвращения при виде того, как Клод Бейтс целовал эту девушку, и теперь во мгновение ока ему предстоит найти смягчающие моменты в поведении Сэма Шоттера, когда Сэм проделал то же самое.

Ну, он может сделать только то, что в его силах. Разберемся в фактах.

Во-первых, на письменном столе мистера Ренна, как и на всех редакторских столах в Тилбери-Хаусе, красовалась большая обрамленная табличка, гласившая: «Сделай это СЕЙЧАС!» Кто решится опровергнуть гипотезу, что она могла воздействовать на подсознание молодого человека?

Во-вторых, если вы четыре месяца носили в грудном кармане фотографию девушки, по нескольку раз на дню вглядывались в нее с бьющимся сердцем, очень трудно, познакомившись с этой девушкой во плоти, отнестись к ней как к совершенно незнакомому человеку.

А в-третьих, и тут мы переходим к самой сути, — эта улыбка!

Девушкам, таким же миловидным, как Кей Деррик, особенно если от природы лица у них скорее серьезного склада, следует быть крайне осторожными в том, как и когда улыбаться. В лице Кей, пока оно оставалось спокойным, было нечто наводившее на мысль, даже когда она размышляла над отделкой для шляпки, что перед вами чистая непорочная душа, скорбящая о несовершенствах жизни. А в результате, когда она улыбалась, впечатление бывало такое, будто солнце вырвалось из-за туч. Ее улыбка словно тотчас преображала мир, делала его лучше, прекраснее. Полицейские, когда в ответ на объяснение, как пройти туда-то и туда-то, она сверкала на них этой улыбкой, внезапно становились более веселыми, более счастливыми полицейскими и радостно напевали, управляя уличным движением. Нищие, получив ее в качестве приложения к небольшому подаянию, взбодрялись, как по волшебству, и начинали клянчить у прохожих с самозабвением, приносившим ощутимые плоды. И даже младенцы в колясках, увидев эту улыбку, утрачивали сходство с брюзгливым вареным яйцом и обретали почти человеческий вид.

И вот этой-то улыбкой она осияла Сэма. А Сэм, не следует забывать, ждал этого месяцы и месяцы.

Нам кажется, мы построили защиту Сэма Шоттера очень убедительно, и остается только пожалеть, что в кабинете мистера Ренна в этот момент не присутствовал добросердечный человек, который изложил бы Кей все эти доводы в его пользу. Ибо ни один из них ей без подсказки в голову не пришел. Она не видела никаких извинений поведению Сэма. Вырвавшись из его объятий, она отпрянула за письменный стол и теперь оттуда испепеляла его взглядом. Ее кулаки стиснулись, она тяжело дышала. И выглядела она как девушка, готовая отдать все положенные ей в год карманные деньги за экземпляр трактата Обри Джернингема «Существует ли ад?».

Исчез восхитительный дух товарищества, внушавший ей, пока Сэм повествовал о своей мальчишеской расправе с Клодом Бейтсом, что она видит перед собой родственную душу. Исчезла нежная благодарность, пробудившаяся в ней следом за его заверениями, что он не испортил это омерзительное чадо и не поберег своей трости. Теперь она чувствовала только, что ее первое впечатление от этого молодого человека было верным, что ее облапил и оскорбил гнуснейший пошляк, самая одежда которого должна была бы предупредить ее, какое презреннейшее, чернейшее сердце прячет твидовый пиджак. Покажется невероятным, что кто-то оказался способным подумать такое о ком-то другом, но факт остается фактом: в эту минуту Сэм в глазах Деррик стоял на лестнице недочеловеков даже ниже, чем Клод Уиннингтон-Бейтс.

Что до Сэма, он все еще был под воздействием эфирных паров.

После подобного происшествия его участникам крайне трудно найти что сказать друг другу. В кабинете все больше сгущалась наэлектризованная тишина, но тут необходимость в словах отпала из-за возвращения мистера Ренна.

Мистер Ренн не принадлежал к наблюдательным людям. Не был он восприимчив и к нюансам атмосферы. И не увидел ничего необычного в выражении лица своей племянницы, не заметил ничего странного в Сэме. То, что самый воздух в редакции «Домашнего спутника» Пайка содрогался от перенапряженных эмоций, совершенно ускользнуло от его внимания. Он дружески сообщил Сэму:

— Все в порядке, мистер Шоттер. Лорд Тилбери хотел бы, чтобы вы приступили к работе в «Домашнем спутнике» сегодня же.

Сэм обратил на него пустой взгляд внезапно разбуженного лунатика.

— Очень приятно, что вы будете в нашей редакции, — любезно добавил мистер Ренн. — У меня не хватало сотрудников. Кстати, лорд Тилбери просил меня немедленно отослать вас к нему. Он отправляется завтракать.

— Завтракать? — сказал Сэм.

— По его словам, вы завтракаете с ним.

— А, да, — тупо пробормотал Сэм. Он поплелся вон из кабинета, и мистер Ренн проводил его благожелательным взглядом.

— Дорогая моя, мы тоже пойдем перекусим, — сказал он, снимая альпаковый пиджак, который имел обыкновение носить в редакции. — Даже уж не помню, когда мы с тобой в последний раз ели вместе в городе. — Он протянул руку к крючку, на котором висел его второй пиджак. — Я рад, что этот молодой Шоттер пришел к нам в редакцию, — добавил он. — Мне кажется, он симпатичный малый.

— Он самая гнусная тварь, какую я только встречала в жизни, — сказала Кей.

Растерявшись, мистер Ренн уронил шляпу.

— А? Что ты имеешь в виду?

— То, что сказала. Он ужасен.

— Но, дорогая моя, ты же познакомилась с ним всего пять минут назад.

— Я знаю.

Мистер Ренн снял шляпу и разгладил поля в некотором волнении.

— Это чревато некоторыми сложностями.

— Что чревато?

— Твое отношение к молодому Шоттеру.

— Не вижу почему. Вряд ли я еще когда-нибудь с ним встречусь.

— Обязательно встретишься. Не вижу, как удалось бы этого избежать. Лорд Тилбери сообщил мне, что этот молодой человек снял «Мон-Репо».

— «Мон-Репо»! — Кей ухватилась за край стола. — Тот «Мон-Репо», который примыкает к нашему дому? Не может быть!

— Да, тот самый, а избегать встреч с ближайшими соседями крайне трудно.

Зубы Кей сомкнулись с легким лязгом.

— И все-таки возможно, — сказала она.

13. Создается синдикат

Через дорогу от Тилбери-Хауса вплотную к массивному зданию, где размещаются редакции «Милых крошек», «Воскресных заметок», «Британского девичества», «Еженедельника приключений для мальчиков» и других недавно основанных периодических изданий издательства «Мамонт», ютится ветшающее четырехэтажное строение, почти величественное в своей обшарпанности, которое лорд Тилбери проглотил бы давным-давно, как и всю остальную улицу, если бы не некие правила, охраняющие древние достопримечательности.

Первые три этажа там занимают фирмы того страдальческого типа, который, с одной стороны, казалось бы, ну никак не может заниматься сколько-нибудь прибыльной деятельностью, но, с другой, продолжает с тупым упрямством кое-как существовать десятилетиями и десятилетиями. Их окна уныло заросли грязью, а буквы на стекле снаружи частично стерло время, так что на втором этаже торгуют «Джа… и Сэм… р… Руб… К°», а над ними таинственная фирма господ Смита, Р… би… ш… на и Г… занимается чем-то, что коротко определено как «к…». И, только добравшись до окна четвертого и последнего этажа, мы обнаруживаем современный штрих.

Письмена там не просто золотые и четкие, но по прочтении еще и дающие пищу воображению. Они гласят:

и вызывают видение анфилады кабинетов, где множество мужчин с чеканными профилями орлиным взором исследуют под микроскопом пятна крови или проницательно изучают документы, связанные с необычайным делом кражи рубина у магараджи.

Однако в то утро, когда Сэм Шоттер посетил Тилбери-Хаус, в конторе детективного агентства сидел всего один мужчина. Плюгавый индивид в костюме еще более бодрой расцветки, чем тот, который Сэм приобрел у братьев Коэн. Если добавить нафиксатуаренные усики и носовой платок из цветного шелка, ядовито благоухавший пронзительными духами, читателям вряд ли нужны дальнейшие доказательства, что их знакомят с весьма малодостойным субъектом. Тем не менее можно открыть самый сокрушающий факт. А именно: он не смотрел в окно.

Тилбери-стрит узка, и окна четвертого этажа этой развалины находятся прямо напротив окон четвертого этажа Тилбери-Хауса. А потому Александр Твист мог бы, если бы пожелал, заглядывать прямо в святая святых владельца издательства «Мамонт» и получать ту духовную зарядку, какую обязательно дает созерцание великого человека среди его трудов. Только он, единственный из миллионов обитателей Лондона, обладает возможностью наблюдать, как лорд Тилбери расхаживает взад и вперед, пишет за своим письменным столом или запечатлевает при помощи диктофона кто знает какие грозные мысли.