Сергей Шапурко - Вместе (сборник)
– Добавляй трояк и дуй в магазин. Твоя очередь.
Наверное, в словах слесаря Гош что-то особенное почувствовал, поскольку спорить не стал и, одевшись, пошел в магазин.
Вернулся он через десять минут с бутылкой водки и моложавой продавщицей Ольгой. Она сразу же проинформировала дядю Борю:
– А у меня все равно санитарный час. Мы две взяли и вина, чтобы больше не бегать.
Последняя фраза тут же примирила токаря с появлением еще одного члена команды.
Гуляли долго и основательно. Квартира постепенно наполнялась гостями – соседи приходили знакомиться. Возле Гоша все время крутилась продавщица Ольга, решившая санитарный час превратить в санитарный день – по сути ведь какая разница? Главное, чтобы в магазине тараканов не было.
У пьяного Гоша резко снизились требования к потенциальной спутнице жизни. Он обнял Ольгу за талию и, дыша в ухо винными парами, пробормотал:
– Выходи со мной… вместо меня…тьфу ты!.. за меня замуж!
– Хорошо. Только давай в среду – у меня как раз отгул, – быстро согласилась Ольга.
«Ну вот и ладненько. И приданное… тьфу ты!., и наследство заодно получу», – где-то в тумане, как ежики, блуждали гошевы мысли.
Однако утром, проснувшись с несвежей головой, Гош к своему удивлению обнаружил, что Ольга спала на диване в обнимку с Борисом Александровичем.
«А может оно и к лучшему? Чего торопиться, вначале надо как следует оглядеться, а потом уж жениться. Не так ли, господа?» – думал Гош, медленно продвигаясь к ванной.
На работе
Сама до конца еще не разобралась, но есть в нем что-то такое особенное. Не сказать, что там красавец писанный, но ты знаешь, если посмотрит на тебя пристально, не мурашки по спине побегут, а просто слоны какие-то. Обаятельный очень и как-то странно добрый.
– Как это?!
– Необычный он. Даже если резкое что-то скажет, всегда взглядом или улыбкой смягчит. Остроумный очень. Да и, вообще, неглупый.
– А внешне как?
– Я же говорила, не красавец из журнала мод, но притягивает к себе посильнее, чем Ален Делон. Француз – это холодный мрамор, а Игорь – горячая плоть. Ну что сказать? Рост – выше среднего, глаза – серые, веселые, лицо – слегка вытянутое, нос – острый, губы – тонкие с вечной улыбкой, волосы – прямые, русые. Но все это так, не важно. Главное – взгляд! И голос! Подойдет сзади незаметно, легонько возьмет за талию и на ушко так напоет нежным шепотом: «Танюшенька, как жизнь молодая?», тут-то мне, да и не мне одной, пропадать приходится.
– А невеста у него есть?
– Нет, вроде бы. Он, как русский народ, в вечном поиске идеала. О, легок на помине! Вот он из кабинета в конце коридора выходит.
Обе девушки, сотрудницы Черноморского НИИ, поспешно затушили сигареты и, не сговариваясь, достали губную помаду.
– Ты, Надька, смотри, не проболтайся, что мы о нем тут говорили! – строго сказала Татьяна, смотря поочередно то в зеркальце, то на подходящего к ним Игоря.
– А почему его «Гошем» зовут? – шепотом спросила приятельница.
– Это еще детская его кличка. Прилепилась. О, Игоречек, привет!
– Привет, привет! Не меня тут, случаем, обсуждаете, барышни?
– Нет, что ты! Это мы так, о своем, о женском, – зарделась Татьяна.
– Ну-ну. Чтоб за моей спиной ни-ни! Только с утра в постели прямо в глаза…
– Пошляк, – тихо обиделась Надя.
– Так не приглашаешь, – сузила глаза и поджала губы Таня.
– Критику принимаю. Обещаю исправиться. Но не сегодня – важное совещание вечером, обязан явиться.
– Знаем мы твои совещания!
– Я не понимаю о чем вы, Татьяна Викторовна, – Гош сдвинул брови, попрощался и по-деловому зашагал дальше по коридору.
– Орел! – восхитилась Татьяна.
– Пингвин, – неуверенно прошептала Надежда.
Весть о том, что Игорь Перов получил наследство, да еще и с таким странным условием, очень быстро облетела НИИ.
«И парень неплохой, и жених завидный», – решили прекрасные три четверти института и охота на Гоша началась.
Женское соперничество через несколько дней дошло до такой степени, что рухнул квартальный план. Директор вызвал Игоря на ковер.
– Так, Перов, немедленно заканчивай свои шашни! Нам морской порт серьезный заказ сделал, а конструктора все вместо чертежей макияжи делают. Черт знает что!
– Андрей Сергеевич, я-то здесь причем?
– Не знаю, кто тут при чем и что вообще случилось, но причина явно в тебе. Так что знай: если завалим проект, я тебя уволю.
– Где же логика? Я же в разработке не участвую.
– А я тебя без всякой логики уволю.
В переходный период разбрасываться работой было как-то не принято. Поэтому Гошу пришлось свернуть боевые действия на рабочем месте. Для того, чтобы поставить жирную точку, он привел одноклассницу Свету к себе в институт и представил ее как свою невесту. Разочарованно вздохнув, девушки поджали губки и побрели к своим кульманам.
Свету эта просьба Гоша очень позабавила – она была замужем и развлечений у нее, соответственно, было мало.
Немцы
В то прохладное утро Гош проснулся в несколько смятенном состоянии, поскольку имел неосторожность увидеть весьма странный сон. Подробности его он после пробуждения забыл, но осадок нехороший остался, поэтому пасмурная погода за окном уже не могла испортить ему и без того не лучшее настроение.
Когда он подошел к окну, чтобы открыть форточку и проветрить комнату, его взору предстала удивительная картина. Группа из пяти нацистов с автоматами наперевес окружила Дашу из третьей квартиры. Они что-то ей кричали на немецком. Разобрать можно было только одно слово – «Аусвайс!». Гош решил в данную минуту действовать, а не размышлять о странностях временного смещения и, как был в трусах и майке, бросился спасать русскую девушку. По пути в подъезде он прихватил чьи-то санки и выбегал из подъезда, будучи уже слегка вооруженным. Не прекращая движения, он врезался в немцев и начал ловко охаживать их санками. Немцы к удивлению Гоша не пристрелили его на месте, а наоборот, спешно ретировались.
Гош подбежал к Даше. Та подняла на него заплаканные глаза, полные благодарности:
– За хлебушком вышла… И вот…
Гош, отойдя от динамизма боя, начал мерзнуть, поэтому увлек Дашу в подъезд и довел до квартиры во избежание еще каких-либо эксцессов. Потом поднялся к себе.
Прожив месяц в доме по Профсоюзной улице, Гош уже перестал удивляться всяческим странностям, нередко происходящим с ее жильцами. В чем-то необычность дома объяснялась тем, что когда-то ранее в нем располагалось цирковое училище, и, возможно, дух фокусников и клоунов все еще витал здесь.
«Но немцы-то откуда?!» Легче всего было бы все свалить на продолжение сна, и Гош даже подумывал о таком варианте, как об одном из возможных, но тут в подъезде раздались крики, которые вывели его из состояния задумчивости и вернули в реальность. Гош вышел в коридор и прислушался.
– Общее построение! Общее построение! Быстрее, быстрее! Шевелись!
Топот сапог полился водопадом по ступенькам подъезда. «Неужели строиться побежали?» Одевшись потеплее, Гош пошел во двор, чтобы проверить свое предположение. Однако на улице никого не было, лишь мягкий снег продолжал придавать искрящуюся белизну городу.
Гош пожал плечами, поправил шарф и пошел завтракать в кафе «Спартак».
Это кафе, так же как и тысячи подобных по всей стране, способствовало наполнению желудков граждан и опустошению их кошельков. Местные жители называли его «Спарта» по двум причинам… Во-первых, по самому неоспоримому факту – последняя буква на вывеске давно уже отвалилась. А во-вторых, внутреннее убранство вполне соответствовало аскетическому стилю древнего города.
Среди расшатанных столов и еле живых стульев, на которых не всегда безопасно было сидеть, по паласам цвета земли, среди ободранных стен, как патрульный дредноут, сновала официантка.
33 несчастья
Лена, официантка из кафе «Спартак», была из породы невезучих. Поручи такой кофе принести – и чашка вдребезги, и ожоги по всему телу. Даже если минералку закажешь, умудрится споткнуться, ливануть ее в розетку и обесточить предприятие на пару часов. У нее была какая-то внутренняя направленность на уничтожение всего и вся, на создание хаоса и провоцирование беспорядков. Причем все это происходило помимо ее воли, сама Лена была довольно милым и добрым человеком. Однако ее маленькие ручки творили такие разрушения, что и звену шагающих экскаваторов было не под силу. Случайными движениями она роняла подносы на головы посетителей и с легкостью отправляла их на больничные койки. Не обладая сколько-нибудь серьезной силой, она ломала, как спички, дверные ручки, вышибала локтями стекла, каблуками разбивала дорогостоящую плитку, а сумкой – горшки с цветами. Под ней ломались сидения в автобусах, табуретки, кресла и стулья. В ее квартире не было ни одного исправного предмета мебели и ни одного работающего бытового прибора. Соседи уже давно смирились с Лениным феноменом, как смирились чукчи с морозом, негры – с ужасной жарой, а горцы – с обвалами. Завидев ее, жильцы настороженно переглядывались и расходились.
