Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова
Она свернула на боковую улочку.
26. Двадцать лет
Мобильник Духа племени оказался поистине волшебным предметом. Уже через 12 часов побритый, отмывшийся и даже отужинавший телячьим стейком в горчичном соусе, гинеколог спокойно почивал в своём номере.
В дверь резко постучали.
— Кого там принесло в такую рань!? — возмутился Бутербродов, посмотрев на часы Было 5 ч. 54 мин.
Настойчивый стук повторился, доктор вскочил с кровати, пошёл открывать.
В номер вошли два чернокожих в строгих костюмах, владеющие ломаным английским языком.
— Интернациональная полиция, — оба показали документы. — Вы арестованы, мистер.
— А в чём дело? — удивился врач.
— Вы обвиняетесь в сбыте фальшивых денег. Одевайтесь, возьмите вещи первой необходимости.
Ещё каких-то пять минут назад, когда его выдернули из кровати, Андрей Васильевич был почти уверен, что всё, что с ним произошло в джунглях, было всего лишь кошмарным сном, вызванным местной едой и тропической жарой, но сейчас он понял, что кошмар продолжается, медленно перебираясь из сновидений в явь.
* * *«Русский турист — фальшивомонетчик и распространитель порнографии!» — гласил заголовок местной газеты. Под ним был напечатан снимок преступника.
Уинстон, сидевший на открытой веранде кафе, отложил газету, хлебнул из стакана, задумчиво оглядел улицу. Сделал ещё пару глотков и, бросив купюру на стол, решительным шагом покинул кафе.
Добиться свидания с заключённым ушлому проводнику не составило труда. Полчаса ожидания, рукопожатие скреплённое шелестом банкнот, и в комнату для свиданий вошёл обросший бородой, поникший и осунувшийся Бутербродов.
— Уинстон! — вскричал гинеколог, заприметив своего чернокожего друга. — Что ты тут делаешь?
— Здравствуй, Эндрюс. Я узнал, что ты в тюрьме и решил предложить свои услуги.
— Какие услуги? — доктор присел на лавку, положил сцепленные наручниками руки на стол.
Африканец устроился напротив:
— Ну, тебя обвиняют в сбыте фальшивых денег и распространении порнографии. По законам страны тянет лет на двадцать. Я могу доставлять хорошую еду, сигареты, одежду, пока ты будешь тянуть срок.
— Двадцать лет! — выдохнул врач. — Я, вообще, не понимаю, что происходит. Ко мне ночью приходят с какими-то нелепыми обвинениями. Тащат сюда. Какой-то вшивый негритос — продавец в маркете, показал на следствии, что я всучил ему фальшивые деньги. Бред! В жизни не имел дела с фальшивками… Полиция нашла в номере отеля кассету, где загорает дочь этого… — Андрюха проглотил явно нелицеприятный эпитет в сторону Тепала, — вождя, и вот я уже распространитель порно. Дай сигарету.
Оба закурили.
— Ты с посольством связывался? Посол, как понимаю, твой хороший знакомый, раз прислал за нами в джунгли вертолёт, — уточнил Уинстон.
— Он устранился, сукин сын! — мрачно изрёк Андрюха. — Боится бросить тень на свою карьеру. — Врач внезапно оживился. — Слушай, Уинстон, хорошо, что навестил. Я дам номера телефонов, ты позвонишь в Россию. Мои знакомые там — очень влиятельные люди, они вытащат меня из этой вонючей дыры!
— С великим желанием, — сказал негр. — Только, белый брат, мои услуги стоят денег.
— Знаю, — перебил гинеколог, — ты и покакать бесплатно не сядешь.
Африканец нахмурил брови.
— Шучу, — добавил врач. — Мой счёт в местном банке заморозили, но ты назови сумму — её переведут.
— Договорились, пиши телефоны! — негр подал блокнот и ручку.
Бутербродов начал писать:
— Вот ещё что, — он поднял глаза. — У меня в номере, под ванной, есть тайник. Отдери третью верхнюю плитку со стороны зеркала, там лежит книга в чёрной обложке, принеси её мне.
Уинстон кивнул.
— Вот номера телефонов: рабочий, домашний, мобильный. — Бутербродов вернул блокнот. — Спросишь Алексея Алексеевича Терпилова. Это мой заместитель по бизнесу, он сам свяжется с нужными людьми.
— Хорошо, — Уинстон поднялся. — До встречи!
* * *— Двадцать лет без права досрочного освобождения! — объявила на местном наречии негритоска в чёрной мантии. — Осуждённый, вам понятен приговор?
Белокожий адвокат в сером костюме перевёл на русский с английским акцентом.
Андрюха, стоящий в железной клетке, произнёс спокойно:
— Скажи, что она черномазая фригидная уродина. И мне плевать на её дурацкий приговор.
Мужчина бесстрастно кивнул:
— ОК.
— Приговор понятен, Ваша честь, — обратился он к судье на том же диалекте. — Мой подзащитный намерен его обжаловать.
— Его право. Процесс окончен, — судья стукнула деревянным молотком.
27. Две новости
Гинеколог и Уинстон вновь встретились в комнате для свиданий местной тюрьмы.
— Вот твоя книжка, — африканец выложил книгу на стол.
Извини, раньше не смог.
— Слава Бо!.. — радостно вскричал врач, но тотчас оборвал себя. — Гм… благодарю, — Андрюха придвинул томик, перевернул, из него выпал конфетный фантик. — А где мой неразменный рубль… — вскричал он, безуспешно тряся книжкой.
— Что? — удивился негр.
— А, я о своём, — отмахнулся гинеколог. Он положил фантик назад, проворчав: — Я с ним ещё разберусь, — и уставился на собеседника. — Ну?
— Вот, — негр положил перед врачом его револьвер. Сделал он это просто, обыденным жестом, как будто находился в оружейном магазине.
Врач зашипел, оглянувшись на дверь:
— Ты с ума сошёл! Мы всё-таки в тюрьме! Соображаешь!? Зачем ты его притащил!?
— Ты же сам сказал, — изумился африканец. — Доставить вещи, спрятанные в тайнике под ванной. Я и принёс.
— Я велел тебе принести книгу! Про пушку даже не упоминал!
— Разве? — озадачился Уинстон. — По-моему, ты сказал — вещи. Или нет?
Андрюха устало засмеялся:
— Как-то раз я это уже слышал! — Сцена, практически с точностью, копировала знаменитый спор у столба тепетаев.
— Забирай револьвер, — умиротворённо сказал Андрюха. Я не жажду попасть в карцер на один банановый сок, без права пользования вещами, — он подвинул оружие.
— Не могу, — скорбно вздохнул 50 %-ный ямаец и подвинул револьвер назад.
— Что значит, не могу?
— Вынести оружие из тюрьмы невозможно.
— А внести оружие в тюрьму возможно? — скептическим тоном возразил Бутербродов. — Кого ты лечишь, Уинстон?
— Эндрюс, я не доктор, а гид и переводчик, — недоуменно пожал плечами проводник.
Гинеколог усмехнулся:
— Я говорю о том, что всегда проще вынести что-либо запрещённое из тюрьмы, чем внести. И такой порядок существует во всём цивилизованном мире.
— Забавные порядки в этом мире, — отозвался негр. — Здесь не так. И, думаю, это — верно. Ведь, если ты вносишь в застенок запрещённый предмет…
— Стоп, Уинстон, — перебил врач. — Оставь болтологию. Что мне делать с оружием? Может, оставить в этой комнате? — он огляделся.
— Не советую, белый брат. Его найдут и будут тебя бить.
— Угораздило с тобой познакомиться! — занервничал Андрюха. — Второй раз подставляешь! Ладно, давай по существу, — отрезал доктор, пряча револьвер за пояс.
— Эндрюс, у меня две новости. Плохая и очень плохая. С какой начать?
— Не тяни, Уинстон, — устало попросил гинеколог.
— ОК. Номера, которые ты дал, не существуют.
— Как это?
— Обыкновенно, их нет в природе, — негр пожал плечами. — У меня приятель работает в МИДе, я с ним связался, он проверил.
— Чепуха! — возмутился Бутербродов. — Вы с приятелем что-то напутали, наверно.
— Исключено.
Гинеколог на несколько секунд задумался:
— Ладно. Говори просто плохую новость.
— Это и была просто плохая.
— Какая же тогда очень плохая? Что может быть хуже?
— Завтра тебя переводят в тюрьму номер шесть, на севере страны. Известна больше под названием «Людоедка». Навещать тебя там я не смогу. — Фразу африканец произнёс спокойно, ни капли сочувствия не мелькнуло на лице. — Но обещаю приехать через полгода, забрать твоё тело и похоронить по-человечески. Так и быть, бескорыстно.
— Похоронить!? Через полгода!? — изумился Андрюха, меняясь в лице. — С чего такие мысли!?
— Больше шести месяцев в «Людоедке» никто не выдерживает, — флегматично пояснил чернокожий. — Мне очень жаль.
Негр попытался изобразить сожаление на своей длинной физиономии.
28. Людоед
Хлопнула дверь, проскрежетали запоры. Бутербродова вернули обратно в камеру — бетонную коробку два на три метра с маленьким решётчатым окошком под потолком, ржавым умывальником, унитазом без крышки и деревянным топчаном с двумя тюфяками.
Как только за дверью стихли шаги тюремщика, Андрюха присел на топчан. Бережно достал из-за пояса книгу. Послышалась уже привычная музыка, появилось мерцание… книга даже завибрировала от нетерпения. Гинеколог лихорадочно стал перелистывать страницу за страницей, бормоча:
