Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 46. Александр Иванов - Александр Александрович Иванов
Ах, если б я любил людей поменьше.
Мне не было б так в жизни тяжело.
___
Все мои беды — из-за альтруизма,
Из-за наивной веры в красоту.
Я подорвал две трети организма.
Воюя против зла за доброту.
Девчонка без любви поцеловалась
И глазками кокетливо косит.
Я видел это! Сердце оборвалось
И с той поры на ниточке висит.
Не оборвите ниточку, злодеи!
Я хоть и рыцарь, но не юн уже…
Не опошляйте голубой идеи
О чистой дружбе между «М» и «Ж»!
Люблю людей. Люблю мужчин и женщин,
Детей и стариков, и даже тещ.
Ах, если б я любил людей поменьше,
Я не был бы так бледен, зол и тощ…
Я в брюки не засовываю руки,
Рукам я с детства воли не даю.
Я на мужчинах уважаю брюки,
На девушках лишь юбки признаю.
Я телом и душою чист, поверьте,
Держусь лишь на моральном багаже.
Я буду в «М» ходить до самой смерти,
Хотя меня и посылают в «Ж»…
Страсть охоты (Яков КОЗЛОВСКИЙ)
Страсть охоты, подобная игу,
И людей покорила и псов…
Занеси меня в Красную книгу,
Словно редкого зверя лесов.
___
Вижу ряд угрожающих знаков,
В мире зло громоздится на зло.
И все меньше становится яков.
Уменьшается племя козлов…
Добротой в наше время не греют.
Жизнь торопят — скорее, скорей!..
Жаль, что люди все больше звереют,
Обезлюдело племя зверей.
Век жестокий, отнюдь не толстовский.
Скоро вовсе наступит конец.
Лишь останется Яков Козловский,
Красной книги последний жилец.
Соленый кот (Виктор КОНЕЦКИЙ)
Все началось в море. Мы тоже вышли из моря, но забыли об этом.
Я сидел на клотике и думал о Фидии. Мидии плавали где-то внизу и не обращали на меня внимания.
Я думал о том, что обязательно буду писателем. Было ясно, что настоящим писателем, как Виктор Гюго или Юлиан Семенов, мне никогда не стать, но желание было огромным.
В жизни все относительно. Прав был старик Эйнштейн. Я с ним совершенно согласен. Эйнштейн — это голова. Наш старпом дядя Вася — тоже голова. Сидя в гальюне, он читает Метерлинка в подлиннике.
И тут я вспомнил о Крузенштерне. Он был адмиралом и проплыл вокруг света. Он не писал путевых заметок, поэтому у его команды никогда не вяли уши.
Корабельный кот смотрел на меня из трюма зеленым глазом. Мы не любили друг друга. Он был соленым, как моя проза. К тому же он презирал психоанализ и вечно путал экзистенциализм с акселерацией. За время плавания он облысел, чем вызывал во мне глухое раздражение.
Я сплюнул вниз, застегнул бушлат и стал думать о вечности.
Что-то стало холодать.
Призыв (Григорий КОРИН)
Ты кроши,
кроши,
кроши
Хлебушек на снег.
Потому что воробей
Ест, как человек.
___
Ты пиши,
пиши,
пиши.
Сочиняй весь век.
Потому что пародист
Тоже человек.
Он не хочет затянуть
Туже поясок,
Для него
твои стихи —
Хлебушка кусок.
Ты пиши
и мой призыв
Не сочти за лесть,
Потому что пародист
Тоже
хочет
есть!
Душевный разговор (Владимир КОСТРОВ)
Ах, все-таки душевные ребята,
едрена мать, в России слесаря!
___
Я не люблю поэзии эстрадной,
отравы для неискушенных масс,
крикливой, стадионной,
стыдно-стадной,
едрена корень, это не для нас!
Не надо мне поэзии витийской,
не публику ценю я, а народ!
С каких же пор
в поэзии российской,
едрена лапоть, все наоборот?!
Губами, пересохшими от жажды,
собравшись с духом,
стоек и упрям,
забуду ль, как стихи читал однажды,
едрена вошь, российским слесарям!
Они плевали смачно и курили,
чумазые, но к слову не глухи,
как слушали они,
как говорили:
едрена мать, отличные стихи!
Свое и мое (Диомид КОСТЮРИН)
И вот я иду дорогой.
Не чьей-нибудь, а своею,
К друзьям захожу под вечер.
Не к чьим-нибудь, а своим.
___
Я меряю путь шагами.
Не чьими-то, а моими,
Ношу я с рожденья имя,
Не чье-нибудь, а свое.
На мир я смотрю глазами,
Не чьими-то, а своими,
И все, как поется в песне,
Не чье-нибудь, а мое.
Вожу я знакомство с музой.
Не с чьей-нибудь, а моею.
Бывает, стихи слагаю,
Не чьи-нибудь, а свои.
Иду в ресторан с женою,
Не с чьей-нибудь, а своею,
Друзья меня ждут под вечер.
Не чьи-нибудь, а мои.
Я потчую их стихами,
Не чьими-то, а своими,
Я им открываю душу.
Не чью-нибудь, а свою.
Стихами по горло сыты,
Не чьими-то, а моими.
Они вспоминают маму,
Не чью-нибудь, а мою…
После сладкого сна (Анисим КРОНГАУЗ)
Непрерывно,
С детства,
Изначально
Душу непутевую мою
Я с утра кладу на наковальню.
Молотом ожесточенно бью.
___
Многие
(Писать о том противно;
Знаю я немало слабых душ!)
День свой начинают примитивно —
Чистят зубы,
Принимают душ.
Я же, встав с постели.
Изначально
Сам с собою начинаю бой.
Голову кладу на наковальню.
Молот поднимаю над собой.
Опускаю…
Так проходят годы.
Результаты, в общем, неплохи:
Промахнусь — берусь за переводы,
Попаду —
Сажусь писать стихи…
Кое-что о потолке
Выпью вечером чаю,
в потолок посвищу.
Ни о ком не скучаю,
ни о чем не грущу.
___
Я
