Ф. Илин - Мичман Егоркин – на берегу – в гостях!
Честь мастеру, его мастерству! И как каждый заслуженный мастер, он имел свои секреты, свою гордость и требовал к себе уважения. Честное слово, плов того стоил!
Дети поднесли тазы с розовой водой, полотенца. Мужчины неспешно вымыли руки.
Хозяин провел ладонями по лицу, просил у Аллаха благословения пищи…
Все приступили к совместной трапезе, испытывая истинное наслаждение. Ах, какой был вкус, ох, какое наслаждение от еды! Это священнодействие! Ибо после него никто из присутствующих не имел право делать другому хоть малейшие гадости! За такие вещи Бог разберется, не откладывая, наверняка, и очень впечатляюще – чтобы запомнили! Когда-то и у славян было так же, да позабыли свои корни! Традиции!
Изголодавшиеся мужчины вкушали добрую пищу и хвалили мастера! Они наслаждались медленным насыщением, ибо жадно набрасываться на угощение, как бы ты ни был голоден – это очень плохой тон и недостойно взрослого мужчины! Вот так!
Хозяин, довольно жмурясь, повторял: – Вот теперь, вы можете рассказывать своим детям и внукам, что в гостях у старого Фархада вы ели плов самого уста-пловчи Абдурахима!
Все согласно кивали, и провозглашали хвалу мастеру. Даже разгильдяй Гавриков! Но! Кроме самого голодного, самого гурманистого в компании – Егоркина! Конечно, он тоже сыпал комплиментами – вслух, а в то же время материл себя самого. Он уже был сыт, набив свой желудок…
По законам, он не мог не отпробовать все блюда парадного меню, иначе всех обидишь. Так он делал! Но! Вот удовольствия-то – его и не было! Переполненный желудок – это уже само по себе божье наказание! Сам себя наказал! И поделом! Нет, это же надо! Стыд-то какой!
Егоркин закончил свой рассказ и вернулся в наше время, на нашу грешную землю.
– Да, вот так оно все и было! Давно, правда, когда еще было живо было великое отечество – Советский Союз. А ведь все, как будто вчера было! Надо знать свои обычаи и традиции, да вот и чужие – вовсе не вредно!
После службы Касымов успел закончить институт, стал учителем. В, теперь, наверное, гостарбайтером в Москве помогает кому-то чего-то строить. У них там полный развал и семью не прокормить. А семьи у них большие…
– Уважаю, Палыч! Не у каждого бы смелости хватило, вот так вот всенародно покаяться в своей жадности!
– Вот бы к нам этого самого усто! – мечтательно закинул глаза к небу Андрей.
– Да ничего! И у нас – не плохо! Да и шашлык уже поспел! – отметил доктор, – вон какой аромат на пол-мили кругом!
И действительно – во всех рядах гаражей мужики бросили работу и принюхивались, втихаря завидуя – сами-то не догадались!
– Что пьем-то сегодня, мужики? – поинтересовался громогласно Бардин, – Опять – водку? Холодную? Нет, это к хорошему шашлыку-то? Никакой культуры и школы, господа! Ну, что, у всех налито! Во-от! – он оглядел почтеннейшую публику и поднял свой стаканчик.
– Так за шашлык и его мастера! Как там, Палыч?
– Усто-кябабчи! Где-то так, наверное! – отозвался Егоркин. Пожав плечами.
Ну вот – красиво и таинственно звучит, не то, что какой-то там черный «шашлычник»!
Вот так вот старший мичман Егоркин укрепляя братство между народами, совсем как-то не политкорректно влип в международную историю.
Ужасное наваждение славного мичмана Егоркина
Суббота – благословенный день. Вовсю светило солнце, а бездонную синь неба будто хорошо отмыл с мылом, скатил, пролопатил, да еще и чистой ветошью протер. Ни одной тучки, даже облачка легкого на нем!
Легкий южный ветер нес на Кольскую землю ласковое тепло, играл еще зеленой листвой деревьев и кустарников. И, все-таки, чувствовалось, что осень уже рядом, и уже робко трогает веселую зелень сопок.
По обыкновению, мужики трудились в своих гаражах, обихаживая своих железных коней, да и мало ли мужских забот…
Многие вернулись из длинных северных отпусков, а дел за это время убегающим летом накопилось немало!
Компания была почти та же – но кое-кто, насовсем распрощавшись с флотом и службой, уже подался на ПМЖ на Большую Землю, а молодежь – к новым местам службы. Жизнь идет, жизнь идет…
Солнце укатилось куда-то к западу, тихо подкрадываясь из-за сопок, наступал вечер. Наконец, план субботних работ был, в общем и целом, выполнен и Бардин объявил общий сбор. Знаете ли, гаражные работы – это такой род деятельности, который никогда нельзя завершить. Можно только прекратить волевым решением! В жизни всегда есть место поводу! Вот так говорят на флоте. Правильные люди там служили!
Из распахнутой настежь автомашины издевательски орал плеер:
По лицу слеза скупая,Конец нынешнего маяЖен на лето провожаемСловно в море корабли!
Ну, теперь мы вне законаНам плевать на все препоныКобелиного сезонаМы с тобою кобели
Да, пролетело время и кобелиный сезон уже тихо скончался в догорающем лиловом огне иван-чая, в искрах брусники, догорающих в пока еще зеленой траве… Семьи прибыли и кое-где прошли легкие разборки. Да, мы уже не те, и наши шалости скромнее. Определенно в этом мире все портится!
Мангал перед гаражом Петрюка весело потрескивал угольями с мигающими глазками, а дым разносил вкусных запах жареного мяса и маринованного лука на сотни метров вокруг. В гараже сообща накрывался стол, расставлялись стаканчики, протиралась посуда. Как обычно, каждый был при деле.
Появился Палыч-сан, притащив с собой банки с домашней консервацией, бутылку родного кубанского самогона. Его производил старый дядька, не употреблявший «огненную воду» лет десять, но вот сам процесс, а, особенно, слушать восторженные отзывы угощаемых он тщеславно любил. Да не меньше, чем когда-то в молодости выпить стаканчик-другой.
Налили по первой, выпили за встречу. И только тут дружно обратили внимание, что заводила и всегдашний инициатор здорового мужского междусобойчика-застолья Александр Павлович Егоркин, пьет, из своей ветеранской серебряной чарки, даже не морщась… обычный домашний клюквенный морс. Хоть компания была демократичной – не можешь петь, не пей – но все же… Стало чертовски интересно.
Нет, конечно, напиток не плох, даже полезен… только вот зачем так-то? Всему, что называется, свое время, свое место…
– Заболел, что ли? – участливо поинтересовался Бардин.
– Неужели, на старости лет повезло – гусарский насморк поймал? – съехидничал Коромыслин.
Палыч глухо заворчал и кровожадно показал клыки. Народ озадаченно закусывал, почти молча. Без обычной болтовни и комментариев. Событие требовалось обдумать!
Через какое-то время разлили по второй. Егоркин обстоятельно вновь наполнил свою чарку все тем же морсом. Вот дела!
– Палыч! Ты бы как-то с народом объяснился! Вдруг ты в праведники подался, а нам невдомек? Меня уже совесть грызет – ты, вон, не пьешь, как порядочный, а меня, такого разэтакого, все к лакоголю тянет! Может я уже, того, хроник, как пикирующий бомбардировщик, а? Я тоже знаю, что водка – яд! А ты, получается, весь такой из себя сияющий и пушистый! Гордыня это, дорогой товарищ старший мичман! А это, как утверждают попы – главный грех, а все остальные – лишь производные, да! – ерничал доктор Рюмин: – Лучше сразу колись – что случилось? Сам знаешь – теперь не отстанем!!!
– Вот уж точно, не отстанете! Верю, как в то, что тыл непобедим! Прилипнете как к… этой самой, банный лист! – ответил Палыч, прожевав солидный кусок колбасы.
Тут и шашлык подоспел. Каждый брал шампур и ломтем хлеба снимал горячие, истекающие душистым соком и янтарным жиром щедрые куски мяса на свою тарелку. Не жадничали, брали по аппетиту. Петрюк, тем временем, нанизывал бастурму для второй партии шашлыка. Жара углей было еще предостаточно.
Пока мясо не остыло, подняли третий традиционный тост – «За тех, кто в море!» Егоркин и его почтил тем же морсом, демонстрируя свою непоколебимость и волю. Тяжело вздохнул, сплюнул и взялся за свою порцию шашлыка, который просто требовал хотя бы чарки доброго вина. Запах, сочащийся волшебный сок – все возмущенно требовало глотка вина!
Ну, ладно, слушайте! Вы все равно не отвяжитесь! Как бульдог с мордой Черчилля от медвежьей задницы!
– А, Черчилль – это мичман с бербазы подплава? Знаю, точно сказано – морда ни в один объектив не помещается! Как у бульдога! – согласно закивал молодой ясноглазый мичман Дима Портнов из пятого от Палыча гаража.
– Ага, с бербазы! Только до этого он в Англии премьером подрабатывал, ты не знал? – саркастически прорычал Егоркин и продолжал: – Дело было так: мой земляк Васьков, который младше меня лет на пятнадцать, но давно уже командир лодки, собрался в отпуск в мою родную станицу. А по знакомству поручил мне присмотреть за квартирой, а, заодно, уход за своим любимым котом Корсаром. Ну, и полив цветов на кухонном подоконнике, как водится…
Уезжая, обещал щедро налить по возвращении. Дело не хлопотное, живем в соседних домах. Корсар ко мне даже привык и радостно орал из-за двери, когда еще только ключ в скважину вставлялся, и потом лез мне на руки, терся о брюки. Потом от его шерсти не очиститься было! Зато котяре – счастье! Верная скотинка. Правда – вор, как всякий мелкий хищник! Ты, вон, на своих баталеров и кладовщиков посмотри – точь-в-точь!
