Ф. Илин - Мичман Егоркин – на берегу – в гостях!
Касымов изобразил раздумчиво поисковую паузу и предложил:
– А у меня тут дядя живет, старшина в махале. Так у нас кварталы называют! – вариант у этого соблазнителя был давно заготовлен, и только ждал озвучивания. Дождался! Он продолжал вкрадчивым голосом:
– Уважаемый, так все и зовут его! Хорошим слесарем и кузнецом был. На Севере служил, в авиации, сразу после войны, вот! Рад будет! А какой плов, может быть! – закатил глаза Касымов от полного восторга – У него, совсем кстати, друг и сосед – уста-пловчи. Мастер по плову – это по нашему значит! – вот тут этот иезуит закатил свои хитрющие глазки и восторженно зацокал языком и даже сглотнул сладкую слюну предвкушения. Нориков сломался! Палыч – тоже! А что, заманчиво и интересно!
– Ну, если так… Пойдем, что ли, Палыч? – нерешительно молвил капитан-лейтенант, тоже обтекая изнутри густой тягучей слюной…
– Да, пойдем, во всяком случае, интересно, да и уважение окажем! – охотно согласился мичман, – Вот только надо бы что-то купить. Здесь, как и у нас на Севере, с пустыми руками в гости не ходят, тем более – ежели как мы, в первый раз!
– Ну, веди Вергилий! – сказал Касымову капитан-лейтенант, – пошли!
– Кто??? – переспросил узбекский абориген в суконной «голландке».
– Сусанин! – пояснил Палыч, – все путникам кто-то достается в проводники, кому – Вергилий, кому – как например полякам под Костромой – Сусанин, кому Моисей. Интересная у тех ляхов была экскурсия! Правда, последняя… а у евреев – сороколетний пеший тур выпал, и тоже не скажешь – что очень повезло!
– А нам кто достался, товарищ старший мичман? – ехидно поинтересовался Гавриков.
– А вот увидим, где-то минут через тридцать-сорок.
Касымов пока ни черта не понял из их зубоскальства, пожал плечами и пошел впереди.
Кавалер всех возможных отличных знаков и жетонов Советского ВМФ, старшина первой статьи Гавриков пошел замыкающим, с независимым видом, словно самурай на боевой прогулке, соответствуя собственному статусу советского «годка», которому предстояло уже через месяц увольняться. А то!
Завернули в магазин и купили всякого, что могло сойти за сладости и сувениры-подношения. Но!!! Исключительно по выбору Касымова. Этот же товарищ был предупрежден – ежели что не так, то… Для наглядности Палыч опять поднес ему под нос здоровенный кулачище – как будто средний величины дорожный булыжник. А то?
Шли узкими улицами, как будто взятыми из исторических фильмов. Этакие тенистые коридоры, обрамленные глинобитными заборами, через которые свешивались ветви фруктовых деревьев, увешанных различными плодами, источающими невероятные запахи, дразнящие обоняние.
Голодные рты сами по себе заполнялись сладкой слюной. Слюна проблемы не решала, а даже – наоборот! В кишечниках звучала какая-то ехидная парадная музыка. У моряков стали появляться уже не только кулинарные фантазии, но и галлюцинации.
Высокие тополя терялись своей кудрявой кроной в темнеющем небе. Осень и здесь укорачивала дни, рано пряча солнце за горизонт.
Поворот, другой, булыжные мостовые, запах сладковатого дыма домашних очагов. Вовсю пахло горячей пищей, какими-то пряностями, разогретым хлопковым маслом и свежими лепешками. Обалдеть! Телефонные будки на перекрестках, торговые лавки на углах – вот хрен их разберет, поди запомни эти ориентиры!
Вот и искомый двор… Добротный мощный глинобитный забор, хоть укрепрайон из него строй.
К калитке в кованых воротах, с той стороны, рванулась кудлатая собака, помесь среднеазиатской овчарки, видимо, с трактором или танком. Она, рыча и громыхая цепью о проволоку, громко и зло взлаивая, прыгала на калитку всем весом. Та дрожала под тяжелыми ударами. Надо же было продемонстрировать свою работу в оправдание вкусных пайковых костей, в щедрой бахроме вареного мяса!
– Тохта! Отр! (Стой! Сидеть!) – послышался голос хозяина из-за высокого забора – Кет! (Вали отсюда!) Пес враз успокоился. А что? План выполнен, работа замечена…
Щелчок запора, скрип старинных кованых петель – вспыхнула лампа в древнем жестяном абажуре над аркой ворот, и появился пожилой, крепкий седой мужчина, в тюбетейке и в добротном чистеньком коричневом халате – как положено порядочному хозяину самаркандского дома и, тем более, старшине махаля, или как там звучит это по-узбекски.
– Салам – аллейкум, Фархад-акэ! – нетерпеливо воскликнул Касымов и бросился ему на шею. Обнялись, дядя сделал это весьма сдержано, осуждающе оглядывая племянника, как бы извиняясь за него перед гостями. Ну, зачем мужчинам проявлять щенячьи нежности при посторонних? Успеется!
Собака поставила в где-то своем плане «вып» и смылась в прохладный угол за будкой. Однако, и оттуда страж внимательно поглядывал на хозяина. А вдруг кто его захочет обидеть, да на свою беду?
– Дядя, это мои начальники и товарищ – представил он по-русски. Воспитанный и культурный человек с Востока знает, что вести разговор на своем языке в присутствии русских или кого еще – серость и бескультурье. Русские подозрительны, и могут подумать, что ты над ними насмехаешься или готовишь им какую гадость. А вот тогда можно нарваться при удобном случае… Уж лучше быть культурным! Ничего не стоит, а останешься при выгоде!
– Здравствуйте, уважаемые! Всегда рад видеть у себя в доме моряков-североморцев, друзей моего дорогого, но бестолкового племянника! Ты чего телеграмму так поздно прислал? Сегодня только и принесли… два часа назад! – взглянув на свой золотой «хронометр» под рукавом полосатого халата посетовал Фархад-ака.
– Проходите, гости дорогие! Что в воротах застряли! Завтра смеяться все улица будет – старый Фархад забыл, что с гостями делают!
– Послал-то я телеграмму давно, но все это – наш Восток, дядя! У нас спешить не будут! То чай с лепешками, то чай с курагой… опять же – рахат-лукум. А что не успеем – будет еще завтра и послезавтра. Жара!
– Во-во! Так и отстанем от всего мира, который вперед убежит!
– Русские не дадут! Тянуть за собой будут!
– А наши баи и от них сбегут – лишь бы лежать себе в тени, чай пить, запретной водкой запивать да и людей стричь. Как баранов! С мясом!
– Э-э. дядя! Каким вы были, таким и остались! – смеялся Адиль Касымов.
– Ага! Сержантом стал – дядю учить можно, э-э!
– Нет, уважаемый Фархад-ака, он у нас в старшинах ходит, это если по-нашенски, по-флотски! – вмешался Нориков.
– Хрен редьки не слаще! – совсем по-русски махнул рукой Фархад, – так, кажется, у вас говорят?
Тем временем хозяин и гости подошли к освещенной беседке около небольшого бассейна, в котором плавали… тазы с какими-то тропическими цветами. Экзотика, приятно балующая глаз.
– Жена балуется – кивнул хозяин, теперь есть невестки – они все сделают и переделают, только руководи! Да, теперь у нее есть время!
– Издрасьте! – приветливо раз улыбалась гостям луноликая, полноватая жена хозяина дома. Смущенно улыбаясь, прикрывая лица краешками платков, порхнула стайка разновозрастных молодых женщин с блюдами и подносиками. Судя по всему, по «гарнизону» была объявлена боевая тревога, ну, минимум – аврал по «приготовлению».
Нориков и Егоркин прямо у входа вручили разные сувениры и магазинские сладости хозяину и хозяйке, а, так же, детям – кто посмелее. Подарки выбирались строго по вкусу и рекомендациям Касымова, Предположительно, конечно, но, на первый взгляд угадали… восточный человек никогда не покажет неудовольствия и не осудит гостя. Может быть, потом. Между самых близких.
В беседке авральными темпами накрывался низенький стол-достархан, тащили пестрые одеяла, подушки, стоял смех и гвалт на узбекском.
– В доме Асия-ханым, жена моя, у меня настоящий старшина, ее все слушаются!
– И вы?
– И я, да что – я, всего-то ефрейтора в авиации и выслужил! – улыбаясь одними глазами, ответствовал Фархад – ака, – обошел меня племянник! Слышите, его сестры говорят – Наш Адиль, вон, приехал, весь в золоте и орденах. Завтра пол-Самарканда и Ката-Кургана об этом судачить будут!
От краешков глаз Фархада разбежались довольные добрые морщинки.
Сели за достархан, подогнув ноги по-восточному. С непривычки долго так не высидишь! Даже если есть кое-какой опыт спортивных восточных единоборств – того надолго не хватит! А вот беседы за восточным столом – как раз наоборот – длинные, даже бесконечные, любая терпелка треснет на 32 румба!
На скатерти, покрытой красивыми яркими цветами, стояли блюда и розетки с печенюшками, сладким «хворостом», жареным в раскаленном масле, с янтарным урюком, миндальными орешками, изюмом и еще какими-то сладостями.
Зеленый чай в пиалы-кесе разливал сам хозяин. Причем, не доливая даже до половины – восточный обычай. Так делают, когда за столом уважаемые гости. Они попивают свой чай, услаждая слух и душу хозяину мудрой беседой.
«А что ждать от глупых и недалеких? Вот тебе полная кружка чаю, вот тебе закуска – пей и проваливай!» – подумал Егоркин. – «Мудрый Восток! Отсюда и Хайям, и Навои, и Руми… и кто там еще? Ну и остальные…» – щедро пополнил список восточных мудрецов Палыч.
