Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 2
Я-я-я!
Тут самое время ущипнуть себя побольнее и дать себе пару раз по физиономии. Если вовремя этого не сделать, станешь свиньей.
В принципе, стать свиньей можно за полторы минуты. Я проверял.
Привет от Монтеня
С февраля 1997-го я начал работать на НТВ — ведущим программы «Итого».
Ездить в «Останкино» теперь приходилось часто, и я осторожно уточнил у руководства: как насчет транспорта? Я ж безлошадный… Разумеется, ответило руководство, если будут свободные машины, привезем-отвезем.
И вот выхожу я из дома, а у подъезда стоят «Жигули». О! Я почувствовал себя маленьким советским министром. Меня привозили в «Останкино», а потом отвозили домой. Повторяю: о! Не всегда, конечно, приваливало такое счастье, а только если были свободные машины, но все равно — о!
Потом в один прекрасный день меня назначили «телезвездой».
Решение об изменении статуса было принято на директорате телекомпании и автоматически повлекло за собой «раздачу слонов»: меня пересадили на персональную машину. Это был старый «BMW» с водителем.
О-о-о!
Потом, в один еще более прекрасный день, в наш BMW въехал пьяный чувак с бабой, день рождения которой они уже успели отметить с утра (практически напоследок).
Въехал он в нас на полной скорости, на перекрестке: по случаю светлого праздника чувак решил не тормозить вообще.
Если бы в тот день я ехал в «жигулях», эти мемуары писала бы моя вдова. А так после удара в бок мы метров двадцать летели вдоль парка «Сокольники» по пешеходной дорожке — по счастью, абсолютно пустой.
Машина остановилась в двух шагах от столба.
Шофер Леша посидел немного, уточнил: «Анатольич, ты цел?» — и пошел убивать чувака. Я пошел следом, чтобы предотвратить убийство.
Чувак вылез из своего «рено» всмятку и, дыхнув перегаром в осеннее утро, сказал:
— Опа! Шендерович.
— Мужик, — спросил я, — ты другого случая познакомиться не нашел?
Но не будем уходить от сюжета.
А сюжет заключается в том, что «BMW» увезли в ремонт, а я снова пересел в «жигуль». В ту самую «четверку», из которой вылез за полтора года до этого. В ту самую, в которой чувствовал себя советским министром…
Пересел и почувствовал страшное унижение! Низко, медленно, душно, дискомфортно… На дороге не уважают… И вообще! Что такое?
«Нас мучают не вещи, а наше представление о них», — предупреждал Мишель Монтень. И был, как всегда, прав.
За девочками
По правую руку от вышеупомянутого Леши несколько лет подряд я проводил значительную часть своей жизни. Шофер он был замечательный, но масштаб личной надежности я оценил не сразу…
Как-то вместе с женой и дочкой пошли в театр. Со спектаклем не сложилось, и в антракте я решил бросить семью. Едучи домой, инструктирую Алексея:
— Отвезете меня, вернетесь сюда и привезете девушек…
— Хорошо, — отвечает он.
Едем по Тверской примерно с минуту. Алексей вдруг уточняет:
— А девушек куда привезти?
— Домой, — говорю, — в Сокольники.
Алексей посмотрел на меня с уважением.
— Хорошо, Анатольич, — говорит. — Сделаем.
Мы проехали еще метров триста, прежде чем уже я решил уточнить:
— Леша, а вы каких девушек имели в виду?
Эх! Зачем я переспросил?
Представляете: звонок в дверь. Я открываю. На пороге стоит Леша — и девушки. Кого бы он мне привез с Тверской улицы, сколько, и главное: почем?
Однофамилец
Неловко мне пересказывать эту историю, рассказанную Василием Аксеновым, но уж больно выразительная история, хотя и печальная…
Много лет назад, в пору частого мелькания в телевизоре, я имел честь поужинать с Василием Павловичем, прилетевшим в Москву. Потом мы поймали одну машину на двоих и поехали по домам.
Водила был молод — и из нас двоих узнал, разумеется, не Аксенова. И уже потом, отвозя Василия Павловича, уточнил:
— Это был Шендерович?
— Шендерович, — ответил классик.
Шофер подумал немного и смекнул, что ежели пассажир ужинал с Шендеровичем, то, может, и сам тоже не хрен с горы? И так прямо Аксенова и спросил:
— А вы кто?
Василий Павлович ответил:
— Я Аксенов.
Шофер ненадолго задумался, а потом, утешая своего безвестного пассажира, произнес:
— У нас префект такой был…
Старые друзья
Светская жизнь бьет ключом.
Неизвестный господин, невесть откуда добывши мой домашний телефон, приглашает на тусовку в честь открытия нового пивного ресторана:
— Встреча старых друзей! Приходите! Все будут!
— Кто «все»? — уточняю.
— Ну вообще — все! Жириновский, Пенкин, Митрофанов, Аллегрова… Все!
Доходное дело
Поскольку желтой прессы я не читаю, то иногда оказываюсь не в курсе собственной личной жизни. А напрасно! Что-то такое они знают…
Журналистка N., по праву давнего знакомства с моей женой, сделала ей коммерческое предложение: когда, сказала, вы с Шендеровичем будете разводиться, дай знать мне первой, я сделаю интервью, а гонорар, тысяча баксов, пополам!
Теперь жена меня шантажирует. Говорит, если что — она в барышах!
На митинге
…подошла журналистка и доверительно спросила:
— Скажите, а тут, кроме вас, есть еще одиозные люди?
— А одиозные — это какие? — на всякий случай уточнил я.
— Ну известные…
Горизонты журналистики
Звонит другая:
— Мы бы хотели интервью с вами, с фотосъемкой у вас дома. Вы согласны?
— Нет, — отвечаю.
— Ну и ладно, — говорит журналистка и вешает трубку.
Как стать телезвездой
Дело было на телевизионных курсах в Останкино. Я пришел и битый час чего-то журчал…
Есть ли вопросы?
В зале встала девушка. Лицо ее выражало разочарование и нетерпение. Девушке хотелось поскорее узнать главное — и она сразу про главное спросила:
— Скажите, как попасть на телевидение?
— В каком смысле? — уточнил я.
— Ну работать там.
— А что вы можете? — спросил я.
Ответом был дружный хохот аудитории.
Девушка обиженно сказала:
— Да все я могу…
Не Сабонис
Снимали документальный сериал «Здесь был СССР» для канала ТВ-6 — пятнадцать фильмов о пятнадцати бывших союзных республиках… В Литве, разумеется, не обошлось без легендарного «Жальгириса».
По баскетбольной школе нас водил игрок того легендарного состава — Витаутас Янкаускас.
— Скажите, Ян… — обращалась к нему редакторша, не сильно отличавшая латышей от литовцев.
— Янкаускас, — терпеливо поправлял Витаутас.
— Ян Каускас, — терпеливо соглашалась редакторша…
Это был ее позор. Утром настал — мой…
Вообще-то я все придумал отлично! Говорю свой «стенд-ап» про баскетбольный «Жальгирис» на крупном плане, на темном фоне, как будто у какой-то стены. А в конце «стенд-апа» камера отъезжает, и выясняется, что я стою на фоне Сабониса.
Сабонису я как раз по локтевой сгиб — ах, каким эффектным был бы этот кадр! Но Сабонис уже играл за океаном, и пришлось ужимать фантазию до размеров сметы…
Режиссер придумал вариант бюджетный и вполне симпатичный. Стоя в форме игрока «Жальгириса», с баскетбольным мячом в руках, я должен был сказать свой текст, повернуться и послать мячик в корзину. С трех метров, одним планом, без склеек. Эдак по-пижонски…
Я не Сабонис, но со второго раза на третий в кольцо-то попадаю. Ну на четвертый…
Бросал я тот мячик минут двадцать.
На меня напал классический актерский «зажим». Я говорил текст, поворачивался, бросал — мимо! Снова говорил, поворачивался — мимо… Рядом стояла группа юных баскетболистов, чью тренировку мы прервали своей съемкой: здоровущие ребятки лет четырнадцати.
Бормоча текст, я видел себя их глазами: маленький дядька с пузиком в большой, не по росту, майке «Жальгириса» раз за разом швыряет мячик в белый свет, как в копеечку…
Сначала до меня доносились тихие язвительные комментарии. Потом начались аплодисменты. Ближе к десятому броску юные спортсмены начали заключать пари — уложусь ли я до темноты…
Я забывал текст, я был в испарине от стыда. За пять секунд до броска у меня предательски потели руки, и я уже точно знал, что не попаду.
Наконец мячик кое-как провалился внутрь — и группа тинэйджеров взорвалась овациями. Уткнувшись взглядом в паркет, я рысцой рванул прочь из зала.
Мадам Сургут
1999 год, концерт в Бостоне. После выступления стою, подписываю книжки эмигрантам: «Борису, дружески», «Инне, с симпатией»… Подходит дама больших достоинств, с брошью-роялем на выдающейся груди.
— Как вас зовут? — спрашиваю, готовя стило.
