Лампа в окне - Александр Другов
А если к этому добавить, что Гриша был напрочь лишён честолюбия, то сотрудником, вернее, подчинённым, он был просто бесценным. Особенно для Базиля, который мгновенно избавлялся от любого, кто хоть отдалённо мог бы восприниматься как его конкурент. Злые языки говорили, что именно за это уволили любимицу всего офиса Нину Андреевну. Бедная старушка была уборщицей. Но её обожали все без исключения, что возбудило в Базиле гнев, и в приступе ревности он её вышиб.
К Грише коллеги относились ровно, на роль всеобщего любимца он даже близко не претендовал, а подсиживать начальника он бы просто не додумался, так что Базиль с лёгкой душой предложил ему место своего заместителя.
Придя от такого дела в состояние эйфории и замешательства, Гриша как в полусне отправился к кофейному автомату. Там он столкнулся с Алёной Заславской, первой красавицей офиса, к которой безуспешно подбивали клинья все неженатые сотрудники офиса, четверо женатых и кроме того ещё двое представителей фирм-партнёров, которые постоянно слонялись у них по офису с делом и без дела.
При виде Алёны Гриша покраснел и сделал уступающий очередь жест, как будто встряхивал градусник. Но Алёна поняла его, улыбнулась и стала нажимать кнопки. Автомат неприветливо забурчал. В ожидании кофе Алёна медленно перевела взгляд на Гришу.
— Так хочется в ресторан…
Гриша почувствовал, что у него стали подёргиваться брови и запотели очки, он открыл рот, закрыл, снова открыл и выдавил:
— Я бы тоже…
Алёна взяла стаканчик с кофе:
— Давай сегодня вечером. Я выберу, куда пойдём.
В ресторане, хлопнув бокал красного вина — позже выяснилось, что мерзавец официант впарил им Шато Круа дё чего-то там по сорок тысяч рублей бутылка — Гриша несколько осмелел и завёл светскую болтовню:
— Сегодня система легла. Борька, молодец, за полчаса справился. Но у меня всё равно отчёт пропал. Пришлось половину переделывать.
Подумав, он вспомнил, что девушек развлекают анекдотами, и ещё больше ободрился.
— Я вот вспомнил — мальчик приходит и говорит отцу: «Меня выгнали из бассейна за то, что я в воду напИсал…»
Алёна улыбнулась:
— Ты такой милый.
Гриша обрадовался. Его никто не называл милым, кроме случайного попутчика в поезде, из-за которого ему пришлось сойти на каком-то глухом полустанке.
— Правда?
— Да.
Алёна положила ладонь ему на рукав:
— Так нужен человек, на которого можно положиться.
Дальнейшее Гриша помнил неясно. Кажется, он говорил о том, что ему тоже нужен человек, зачем-то приплёл соседскую кошку как символ одиночества. В этом угаре как колокол судьбы прозвучало: «Я согласна».
Новость пронеслась по офису как самум. В том плане, что жарким дыханием опалила всех неженатых, уязвила женатых, а двое пришлых просто пытались побить Гришу, но им не позволил охранник.
Сидя вечером в счастливом отупении у компьютера, Гриша бездумно шарился по социальным сетям. Мелькали знакомые, малознакомые и вовсе неизвестные лица, незнамо как попавшие к нему в друзья, а ещё друзья друзей и люди, которых он почему-то мог знать…
Он остановился на фото улыбавшейся девочки лет пяти-шести. «Надя Котова просит о помощи…» Дальше шли слова про болезнь сердца.
Гриша машинально ушёл на другую страницу. Потом напился кефира и лёг спать. Через час поднялся и стал лихорадочно рыться в сетях, пытаясь отыскать этот пост. Удалось это только часам к трём ночи. Там же был и телефон матери Нади.
На следующий день Гриша был рассеян на работе, в обед невпопад комментировал планы Алёны на свадьбу, за что другую половину дня униженно молил о прощении.
А вечером он набрал номер телефона матери Нади. Ответил резковатый голос, провинциально убегающий вверх в конце каждой фразы. Гриша отчего-то занервничал:
— Я увидел в интернете… Ваша дочка, Надя, болеет… Я подумал…
Женщина заторопилась:
— Да-да, меня зовут Татьяна.
— Я, собственно, уточнить… Что я могу…?
— Наденьке нужна операция на сердце. Очереди ждать минимум год. А врачи говорят, что у нас осталось месяц-два. А внеплановая операция стоит двадцать тысяч долларов. И вот мы собираем, присылают кто сколько может.
— Значит реквизиты…?
— Да-да, те, что в интернете.
Выключив телефон, Гриша отправил на счёт Татьяны десять тысяч рублей. Сотворив это, безусловно, доброе дело, он долго в волнении прохаживался по комнате, для чего-то разводя в стороны руки, как при утренней зарядке.
На следующий день он, чувствуя необыкновенную лёгкость духа, сообщил о своём поступке сисадмину Боре, единственному человеку в офисе, который к нему, кажется, неплохо относился. Во всяком случае, лучше, чем секретарша босса Дарья, которая таскала его продукты из холодильника. Однажды Гриша застукал её на месте преступления и растерянно проблеял: «Это, простите, моё». Юная стерва не без раздражения отреагировала: «Я думала, вы на обеде».
Боря сочувственно кивал, слушая рассказ Гриши, и в конце доброжелательно заключил:
— Вы, мой друг, клинический идиот.
Гриша забеспокоился — обращение на «вы» означало, что Боря с неодобрением относится к его поступку. Боря между тем продолжал:
— В прошлом году жулики получили от таких вот придурков, как ты, сто пятьдесят миллиардов рублей. Сто пятьдесят, Гриша, миллиардов! Правда, рублей. Но сто пятьдесят!
Гриша пытался вяло протестовать:
— Почему сразу жулик? Ты её даже не видел.
— Можно подумать, ты видел эту, как её…?
— Татьяну.
— Татьяну! Или дочку её! Нет же, ты, не глядя, швырнул неизвестно кому десять тысяч рублей!
Гриша вздохнул:
— Вообще-то ей надо двадцать тысяч. Долларов. Вот если бы все в офисе скинулись, а потом ещё в других фирмах…
Боря обеспокоенно положил ему руку на плечо:
— Гриша, я тебя очень прошу, не вздумай даже рот открывать на эту тему. Сейчас только я знаю, что ты слабоумный, а так весь офис будет в курсе. И вообще забудь про эти десять тысяч. Как говорит одна моя знакомая: «Спасибо тебе, Господи, что взял деньгами».
Гриша промолчал — он думал. О том, что он идиот, а Боря человек практичный, прочно стоящий на земле, и ему повезло, что Боря его друг.
А вечером, когда Гриша только закончил обсуждать с Алёной список гостей и выключил телефон, раздался звонок. Он услышал голос Татьяны:
— Я хотела вас ещё раз поблагодарить. Нам так трудно в чужом городе. И ещё эта болезнь…
Её голос прервался, слышны были звуки борьбы и неясные восклицания:
— Прекрати… Что ты делаешь?
— Я хочу с ним поговорить…
— Тебе нельзя… Это незнакомый дядя… Будет неудобно…
Молодость, видимо, победила, потому что в телефоне раздался юный голос:
— Здравствуй, меня Надя зовут,
