Сергей Власов - Фестиваль
– Водки, суки!
На пельцинский рык из всех щелей стали возникать сотрудники Федеральной службы безопасности, старший из них достал из кармана свисток, свистнул, приведя толпу охранников в четкий порядок – в шеренгу по росту.
– Валя, – грустно сказал Пельцин, – меня все предали. Где мои зарубежные счета? Где министр МВД с Рубубайсом?
– Борис Николаевич, – при воспоминании о несметных сокровищах Рюмашев встал по стойке «смирно», – вся информация по счетам регулярно докладывается Марине Иосифовне. А по поводу Анатолия Борисовича и министра…
– Марина! – опять заорал Пельцин. – Он не врет?! Если у меня пропадет хоть доллар – всех к стенке поставлю!
– Что? – Иосифовна заплакала. – Ты кому это говоришь? Столько лет с этой пьянью мучаюсь… Денег захотел? Ну-ка, Рома, бери-ка с Валей его под руки и тащите на балкон – пусть освежится.
– Так там же мороз под тридцать градусов!
– Ничего. Ни хрена с ним не сделается, он у меня морозоустойчивый, как екатеринбургская жимолость.
Татьяна виртуозно подлезла под правую подмышку папы и скомандовала:
– Поднимай! Вира!
…Москалев проснулся внезапно так же, как и заснул, – от стука захлопнувшейся входной двери.
– Пора завязывать пить, – сказал он вслух, – иначе можно сойти с ума. Не наяву – так во сне.
Ровно в семнадцать часов группа финансовых заговорщиков успешно встретилась возле памятника Маяковскому. В пятнадцати метрах от них в то же время происходила другая серьезная встреча суперагента Ивана Григорьевича Райляна со своей давней приятельницей, ответственным работником российского телевидения – Натальей Алексеевной Вилиной.
Они не виделись около двух лет, Наташа – тридцативосьмилетняя полная блондинка – почти совсем не изменилась. Иван вспомнил о ней совершенно случайно, разговорившись с одним ответственным работником аппарата правительства о насущных государственных делах. Из агентурных донесений Райлян знал – Вилина руководит процессом съемок заседания Правительства Российской Федерации, являясь доверенным лицом и по совместительству любовницей Председателя ВГЖПТУРКа Олега Задова. Предмет разговора с давней приятельницей в главном был для суперагента абсолютно понятен, а прояснение деталей должно было произойти само собой, по ходу беседы.
– Наташенька, – Ваня неумело ткнулся носом в упругую щеку женщины, – вы не знаете, как я мог столько времени жить без ваших очаровательных глаз!.. – Общение с фестивальной клиентурой наложило определенный отпечаток на Ванину лексику вкупе с фразеологией.
– Ох уж мне эти ваши фантазии. – Наталья Алексеевна патетически взмахнула руками. – Ванечка, мы знакомы не один год. Короче, что нужно?
– Наталья Алексеевна, скажите мне, вы в курсе, что главный признак современной эпохи – это невероятная деградация достоинства человека в его же собственных глазах?
– Очень интересно. Но честно говоря, я об этом не думала.
– Люди перестали доверять не только друг другу, но и самим себе – и в этом весь ужас происходящего.
– Иван Григорьевич, в вашем распоряжении всего пятнадцать минут чистого времени.
– Хорошо, хорошо, я сокращу вводную часть. В связи с вышесказанным хочу заметить: какая огромная разница между свободным, прекрасным миром природы и нашей повседневной суетой с ее ничтожными тревогами и спорами.
– Мои тревоги отнюдь не ничтожны.
– Именно. Перехожу к главному. Учение, Наташа, как известно, это изучение правил, а опыт – изучение исключений. Вы мне необходимы как исключительная женщина для крайне исключительного мероприятия.
– Ваня, или ты говоришь конкретней, или я ухожу.
Райлян напыжился:
– Наташенька, скажите мне, как происходит процесс телевизионного освещения известных вам заседаний по четвергам?
– А-а… Вот ты о чем… – Вилина достала из сумочки сигареты и закурила. – Сначала запускают весь телевизионный сброд, три минуты они снимают антураж зала и сидящих в нем министров. Снимают, разумеется, без звука. Потом, к началу заседания, всех выгоняют, в помещении остается только две камеры, установленных, соответственно, таким образом, что в объективе первой находится председательствующий, а в объективе второй – докладчик на трибуне. После заседания из многочасового материала делается пятиминутная нарезка для государственных информагентств, а все остальное тут же размагничивается.
– Скажите мне, уважаемая, а не трудно ли вам будет сделать следующую вещь: перед размагничиванием согнать весь имеющийся на профессиональных носителях материал на бытовую простенькую кассетку VHS?
– Ты что – с ума сошел? Зачем тебе это надо?
– Для общего развития, Наталья Алексеевна. Приобретаю опыт, изучаю исключения. Подожди, не торопись с ответом. Я тебе никогда не рассказывал, как великого композитора Людвига ван Бетховена принимали в действительные члены Академии искусств в Париже? Нет? Так вот там председательствующий объявил: «Мы собрались сегодня для того, чтобы принять в члены нашей Академии великого Бетховена». И тут же добавил, что, к сожалению, ни одного вакантного места в Академии нет, тем как бы предрешив исход дела. В зале воцарилось молчание. «Но…» – продолжил председатель и налил из стоящего на столе графина полный стакан воды так, что ни одной капли добавить было нельзя. Затем оторвал из стоящего тут же букета один лепесток розы и осторожно опустил его на водную поверхность. Лепесток не переполнил стакана, и вода не пролилась. Тогда председатель, не сказав ни слова, обратил свой взор к собравшимся. В ответ последовал взрыв аплодисментов. На этом и закончилось заседание, единогласно избравшее Бетховена действительным членом Академии искусств.
– Ты хочешь сказать, что имеешь что-то общее с лепестком розы?
– Да нас практически не отличить друг от друга.
– У тебя от этого чудного цветка в наличии только одни шипы.
– А что, Наталья Алексеевна, шипы порой бывают нужнее самих цветов.
– Короче, как я поняла из вашей путаной многословной тирады, вы, Иван Григорьевич, предлагаете мне в порядке исключения стибрить для вас видеоматериал государственного значения. А вы знаете, уважаемый, что мне за это может быть?
– Ни-че-го. Абсолютно ничего. В крайнем случае – строгий выговор. Даже термин «халатность» тебе в данном случае не подойдет. К тому же у тебя есть я, а у меня, как ты знаешь, серьезные возможности.
– Да уж наслышана.
– Вот-вот. И последнее: неприятности могут быть лишь в том случае, если кассета от меня попадет в чьи-либо вражеские руки, в чем, как ты понимаешь, я абсолютно не заинтересован. Так вот, смею тебя заверить – это исключено. Размер гонорара после первого опыта назовешь сама.
– Я подумаю.
– Некогда думать, Наталья Алексеевна. В нашем деле даже не день год кормит, а порою – час. Как все сделаешь в ближайший четверг – позвонишь по этому телефону. Через десять минут человек будет у нужного подъезда Белого дома. Вопросы?
– Блин, два года тебя не видела – так спокойно жилось…
– Ну, не так уж спокойно. Развод с мужем, неприятности на съемках в Северной Осетии, полгода назад – предупреждение о неполном служебном соответствии, еще кое-что…
От неожиданности Вилина слегка опешила:
– Вы что, за мной следили все это время, сволочи?
– Что ты, что ты, Наташенька, просто мир-то – он тесен. А ты у нас – человек публичный, все время на виду. Кстати, хочу тебя предупредить: шеф твой картавый – ворюга первостатейный. Мы его пока не трогаем, но в случае чего…
– Да не трожьте уж убогого, не марайте руки.
– Ну, посмотрим, Наташенька, как пойдут наши с вами творческие дела.
Глава сорок первая
Прибыв на место дислокации в шесть часов вечера, генеральный директор фестиваля Сергей Сергеевич Флюсов успел сделать до начала мероприятия массу полезных дел. Он ответил на все интересующие вопросы Ирины Львовны Ловнеровской по поводу боснийского композитора и дирижера и перспектив проведения концертов с его участием, выслушал доклад своей секретарши Светланы о последних событиях на квартире Михаила Жигульского, обсудил будущие творческие планы с художником Александром Данцевым, писателем Львом Новоженовым, спонсором Бизневским и представителями дружественного государства – обоими Гастарбайтерами. В довершение всего он принял рапорт о готовности всех служб к проведению третьего дня фестиваля от руководителя вспомогательной команды – полковника Сопылова. Без чего-то семь он твердой походкой направился к центральному входу, где его уже ждал со своим окружением главный режиссер молодежного театра Иван Петрович Самокруткин.
– Ну, наконец-то, дорогой маэстро! Наконец-то нам удалось заманить вас на сюрреалистическое действо.
