Djonny - Сказки темного леса
— Я тут послушал, что ваш Крейзи рассказывает про наши взгляды. Про то, как он понимает идеи Родобожия и традиционное русское язычество.
— И что? — спросил я. — Правильно понимает?
— Ты вот что! — ответил мне мой собеседник. — Когда слушаешь его, имей в виду — к нам это не имеет ни малейшего отношения! Ни к нам, ни к нашей вере, ни язычеству и ни к Родобожию! Это совсем из другой оперы!
То же самое вышло с буддизмом и с религиями вообще. Чтобы было понятно, о чем идет речь — приведу вот какое сравнение. Похожая хуйня происходит вокруг газовых пистолетов: какой ни возьми, все равно придется сначала растачивать и переделывать под себя. Иначе толку не будет.
Это началось, когда я был еще маленький и верил чарующему пению христиан. Уже тогда меня не устраивали некоторые формулировки (например, «раб божий»), а когда мы со Слоном взялись за сатанизм — дело «подгонки взглядов» приняло совершенно невиданный размах. По нашему скромному мнению, в сатанизме было кое-что лишнее — а именно сам Сатана. От него там нет ни малейшего проку. Ведь основная фигура, интересующая любого нормального сатаниста — это бог христиан.
Мы ненавидели Белого Бога и его церковь изо всех сил, черпая в этой ненависти огромные душевные силы. Обосновывали мы это так: «Христианский культ есть экспансионистская назойливая религия, с лютой злобой выступающая против всего волшебного мира. Бог христиан уничтожил культуру викингов и пантеон старых скандинавских богов, а его последователи объявили демонами великое множество милых нашему сердцу существ. Да и сами мы претерпели от святош немалое унижение — когда нас, совсем еще маленьких, насильно подстригли и голыми окунули в крестильный таз».
Качество аргументации нисколько нас не смущало, так как нам была нужна не историческая справедливость, а повод для возникновения огненно-жгучей ненависти. Мы не собирались перекладывать на Сатану ответственность за свое безобразное поведение — дескать, это он приказал нам плюнуть попу на рясу и написать на стене церкви слово «хуй». Ну уж нет. Нас очень веселили такие люди, которые надумали всерьез поклоняться Сатане. По нашему мнению, так поступают только слабоумные ничтожества, которые не могут придумать для себя затеи получше. Такие люди недалеко ушли в своих воззрениях от самих христиан — раз им все еще доставляет удовольствие бить поклоны и ползать на брюхе перед восковой фигуркой козла. Я так думаю, что для них было бы лучше оставаться в лоне церкви. Там сухо и тепло, вежливый поп угощает просвиркой — и не нужно пить кровь и ошиваться по кладбищам. Крейзи держался относительно всего этого несколько иных взглядов:
— Люцифер есть принцип света, побуждающий человека к движению по духовному пути. Как вектор, указывающий правильное направление — не более того. А персонифицированный принцип зла — это тотем дьяволопоклонников, черной сволочи. Такие люди ни хуя не правы! Мы должны стать чище и лучше любых христианских святых, а не бегать с дубьем и жрать водку по кладбищам!
Но как бы там ни было — детство прошло. Наша вера в существование Белого Бога лопнула, словно мыльный пузырь — не оставив за собой и следа от ненависти к церковникам. Стали ли мы чище и лучше христианских святых — вопрос сложный, но на место «сатанинских» взглядов пришли другие.
Впереди всех на ниве религий был Крейзин «комбайн» — работающий на ТГК, поганках и кислоте. Пять дней из семи он посвящал философским диспутам с заинтересованными в этом людьми, а в его комнату было не войти из-за невообразимого количества скопившейся там духовной литературы. Пользуясь своим положением учащегося библиотечного факультета Института Культуры, Крейзи раздобыл и проштудировал великое множество «редких» изданий.
— Синтез информации из независимых источников, брат, — любил повторять он, — основа правильного миропонимания. Собирая рассеянные крупицы, мы …
Занимался Крейзи тем, что конструировал из различных религий свою, чтобы применить её для «внутреннего пользования» в среде нашей организации. Ему немало помогала в этом его одноклассница Рыжая, с которой Крейзи любил посоветоваться по важным духовным вопросам. Он взял кое-какие положения известных культов, добавил туда «горсть праха» из накопившейся у нас «базы» по мистике и оккультизму, затем прибавил столько же от себя и крепенько замешал все это на химии и ряде специфических психотехник.
Совершенно неожиданно он выковал универсальный ключ, отмыкающий любые двери. Так нам стало доступно то, о чем только мечтают экзальтированные мистики и оторванные ролевики — другие миры, память прошлых жизней и много чего еще.[192] Я был одним из первых, на ком Крейзи испытывал получившиеся «духовные зелья», и могу авторитетно свидетельствовать — он добился успеха. Но об этом у нас здесь речь не пойдет.
Другим известным практикующим среди наших друзей был Фери. Он держался в стороне от Крейзиных методов, предпочитая свои, которые обеспечили ему меж братьями недобрую славу. Фери был приверженцем Гарпианства[193] (т. е. культа Гарпа[194]) — религии редкой и у нас в стране распространенной относительно мало. Чтобы у вас сложилось об этой вере правильное представление, приведу вам несколько строк из текста, известного как «Псалом для Гигхартар».
(Рая) …нет ни для когоЕсть только боль и смертьТолько они вечны…
Сущность этих взглядов пронизывает, как ночной ветер, и режет, словно стекло. Господь Гарп — это божественное чудовище, порождающее сонмы кошмарных тварей из капель жертвенной крови. Гарп обладает атрибутом искажения — изменяя сердца обратившихся к нему и наделяя их частичкой своей чудовищной сути. Поэтому незыблемая основа гарпианства — это истина о превращении человека в чудовище посредством практики преодоления боли и через употребление в пищу человеческой крови.
Понятно, что речь здесь идет не о том, чтобы отрастить себе когти или рога, а о глубоких внутренних изменениях. Коренные тексты гарпианства говорят об особой мимической форме, сопутствующей высоким ступеням реализации — «о лице и взгляде чудовища». Обрядовая часть гарпианства заключается в ритуальном жертвовании божеству части собственной крови. Для этого на земле чертят небольшой круг размером с ладонь, пересеченный двумя линиями — символ веры, «косой крест» Господа Гарпа.
В месте пересечения линий делают отверстие ножом, после чего практикующий разрезает себе нижнюю часть ладони и позволяет некоторому количеству крови стечь в получившуюся ямку. При этом употребляется следующая формула:
— Земля наполнена кровью, мир приветствует бога! Это кровь течет для Господа Гарпа!
Этот обряд называется «открывающий путь» или «первая жертва», в гарпианстве он является первоосновой для любой практики. Это станет хорошо видно на примере «устрашающего созерцания», во время которого практикующие удаляются для сна в уединенное мрачное место. Там они совершают описанный ритуал и наносят на виски и веки несколько капель жертвенной крови. После этого они ложатся на правый бок, подтянув колени к животу, и умоляют Гарпа предстать перед ними во сне.
Только те, кто добился успеха в практике «устрашающего созерцания», могут считать себя настоящими гарпианцами. Для таких людей Господь Гарп становится живой реальностью, обучая их своему пути и открывая перед ними невообразимые тайны. Что это за тайны, я понятия не имею — между гарпианцами здорово не принято распространяться о подобных вещах. Думаю, что этих знаний вам вполне хватит. Но не будет лишним напомнить, что таких взглядов в нашем коллективе придерживался один только Фери — от которого я и получил означенные культовые наставления. Мне неизвестно, выполнял ли Фери приведенные выше обряды — зато мне известны другие практики, которым он следовал неукоснительно. Еще бы — ведь мы порядочно из-за этого натерпелись!
Я сам был свидетелем одного случая, когда Фери посреди дружеского застолья впился зубами в вену у Костяна на руке. Он ухватил Строри за предплечье обеими руками, разорвал зубами кожу и принялся лакать кровь. При этом он удерживал жертву с такой силой, что у Костяна не было никакой возможности вырваться.
Только после того, как Строри свободной рукой разбил Фери об голову несколько бутылок — ему удалось освободиться. Это далеко не единственный подобный случай, так что имейте в виду: «Гарпианство — это очень сильная духовная практика!»
На почве теоретических построений больше всех отличился Слон, взявшийся изнутри атеистическо-материалистической концепции мира разрабатывать положения философии фатализма. Обычно он усаживался поудобней и разъяснял элементы своего учения, загибая по одному пальцу на каждый постулат. Обожаю его за то, что ему обычно хватало на все пяти пальцев:
