Djonny - Сказки темного леса
Вместо этого Череп провел в ларьке около получаса. Я ждал его неподалеку и не мог понять — какого хрена он там делает? В конце концов Череп все-таки появился — здорово злой и всего с поллитрой в руках. Вместо объяснений он принялся отчитывать меня — дескать, я повел себя охуенно неподобающим образом!
Суть его манифестации сводилась к следующему. Воровство, заявил мне Череп — поступок крайне предосудительный, опускаться до такого нельзя. Вместо этого следует «убедить продавщицу» отдать водку, чего бы это ни стоило!
Я возразил на это так. Схватить водку на глазах у продавщицы — это никакое не воровство, а грабеж, часть первая (ст. 161, 1 УК РФ). И такой грабеж, на мой взгляд — быстрей и спокойнее, нежели организованное Черепом вымогательство. По такому поводу и заявлять-то никто не станет, а случись что — бей бутылки об асфальт, и дело с концом. Но Череп безоговорочно отмел все мои возражения.
— Лысые такой хуйней не занимаются, — объяснил он. — Можешь ты это понять?
Вынужден признать — осознать правоту слов Черепа полностью я так и не смог. Из-за этого я совсем было оставил надежду разобраться в националистических взглядах, но тут меня здорово выручил Ефрейтор. Когда он взялся толковать мне про суть «лысого дела», у меня глаза на лоб полезли. До того мне это напомнило Барина, который в 96-м объяснял своему товарищу Сиду подноготную «ролевых игр».
— Ты палку возьми и ебашь ею посильней! — заявил Барин. — А себя бить не давай! И все будет путем!
Ефрейтор объяснил мне все почти так же доступно:
— Тут, Петрович, — сказал он мне, — все дело вот в чем.[185] Если кто станет тебе говорить, будто он лучше тебя знает, в чем заключается «лысое дело» — ты такому человеку не верь. Лучше самому покумекать и решить — в чем оно заключается. На эту тему уже достаточно было написано, национальная идея так разработана, что дальше некуда. Весь материал подан классиками в доступной форме. Так что ты ни за кем не ходи и не повторяй чужого тулилова, а не то отбоя не будет от желающих тобой помыкать.
Кроме этого Ефрейтор сделал еще вот какое замечание:
— Отдельно хочу сказать насчет того, как становятся скинхедами. Могут тебе сказать — будто бы необходимы для этого хитрые посвящения, белые шнурки, убийства хачиков и еще чёрт-те что. Так ты и этому не верь. Не существует такой системы, которая «удостоверение скинхеда» выдает. Каждый сам должен решить, исследовав свои убеждения — скинхед он или нет. Ничья помощь для этого не нужна. А если человек думает, что впереди всего стоят подтяжки да лысая голова — это не скинхед вовсе, а переодетый долбоеб! Базара ноль, хорошо выйти «по форме» — но не это же главное!
Как-то раз Ефрейтор взялся отмечать у себя дома свой день рождения. Про это прознала ебнутая на голову соседка с нижнего этажа и тут же вызвала ментов. Она проделывала этот номер уже не в первый раз. Местный участковый, бывало, захаживал к Ефрейтору и читал ему что-нибудь из внушительной стопки накопившихся заявлений:
«В квартире надо мной регулярно происходят сходки фашиствующих молодчиков! Слышатся нацистские марши и речи Гитлера, доносятся выкрики „Зиг Хайль!“ и „Слава России!“. Срочно примите соответствующие меры!»
Меры приняли, так что около полуночи в дверь к Ефрейтору постучали. Но хозяин квартиры вышел к ментам не один. Прибывший наряд встретила в прихожей целая толпа сумрачных бритоголовых.
— Документы! — потребовал старшина, да так и замер с открытым ртом.
По толпе словно волна прошла, секунду — и у ментов перед глазами возник десяток внешне похожих удостоверений. Большинство из них было выдано Комитетом, но Парафин учился в школе милиции и щеголял с соответствующей ксивой.
— Так… — старший наряда несколько опешил. — Товарищи государственная лесная охрана! У нас к вам два вопроса: почему все лысые и зачем так шумим?
— Коже от лишних волос жарко, — заявил Парафин. — Потому и лысые. И мы не шумим, а отмечаем день рождения нашего товарища. Вас соседка снизу вызвала? Редкая сука — все претензии к ней!
— Ага… — кивнул старшина, обводя собравшуюся публику взглядом. Видно было, что он уже принял решение. — Вопросов больше не имеем.
— А если, — спросил Парафин, — она опять примется звонить? Чего тогда?
— Больше не поедем, — утешил нас старшина. — Отдыхайте спокойно!
— Доброй ночи, — попрощались мы, но на этом дело не кончилось.
Не прошло и десяти минут после отъезда патруля, как Череп принялся собирать в картонную коробку пустые бутылки.
— Зачем это? — спросил Ефрейтор. — А?
— Сейчас узнаешь, — ответил Череп.
С этими словами он взял коробку, открыл двери квартиры и спустился по лестнице на один этаж. Остальные высыпали за ним — посмотреть, что он затеял. Вырвав выходящие из-под дверного косяка телефонные провода, Череп принялся колотить ботинками в железную дверь.
— БУМ, БУМ, БУМ! — гулко разнеслось по лестничной площадке, а через этот стук прорвался надломленный женский голос: — Кто там?!
— Милицию вызывала? — осведомился Череп. — А?
— Так были уже! — ответили из-за двери. — И все равно шумят, как будто … Но Череп не дал её договорить. Он подтащил коробку поближе и принялся швырять бутылки в железную дверь.
— БУМ! БУМ! БУМ! — звук бьющегося стекла смешивался с металлическим грохотом, шум стоял такой, что собственного крика не было слышно, не то что воплей соседки.
— Вот теперь, — заявил Ефрейтор в установившейся через некоторое время тишине, — у неё будут основания заявлять: «Шумят, мешают мне спать!» Хоть что-то — а то привыкла, сука, на голом месте заявы писать!
В школе милиции Парафин задержался недолго. Как-то раз его вместе с другими курсантами выгнали на практику — вооружили дубинкой и заставили дежурить на улице. Все было хорошо, покуда возле станции метро «Электросила» Парафину не попался одинокий турок.
— А ну, СТОЯТЬ! — на особый манер произнес Парафин, и турок остановился — застыл, будто вкопанный.
Связано это вот с чем: Парафин умел издавать громогласную отрыжку, мог даже произносить таким образом некоторые слова. Сначала он глотал воздух, некоторое время готовился — а затем его чрево исторгало из себя чудовищный звук. Сам Парафин называл это безобразие «флейтой». Отступая в сторону, скажу: этот фокус имел особенный успех, когда Парафин изображал его по ночам в Парке Победы.
Для этого Парафин одевал форму, а Ефрейтор брал с собою мощный фонарь. Затем они отправлялись к горкам, где по ночам собираются влюбленные парочки. Особенной удачей считалось подстеречь тот момент, когда пьяная баба оформляет своему возлюбленному минет.
Тогда Ефрейтор неожиданно включал свет, а из этого сияния неслось звучное «СТОЯТЬ!» Парафина. А затем начиналась карусель:
— Нельзя в общественном месте сосать хуй! — возмущенно объяснял «задержанным» Парафин. — Вы закон нарушили!
— Что? — потерянно отвечали влюбленные, пытающиеся спешно привести себя в порядок. — И что теперь будет?
— Да ничего страшного! — утешал их Парафин, но тут же строго прикрикивал: — Погодите заправляться! Нужно сначала составить акт, пригласить понятых. А когда они придут, вы, девушка — должны будете взять хуй обратно в рот! Дружинник, бегите за понятыми! Если же друзьям была удача поймать ебущихся людей, то они поступали вот как:
— Машину сюда не вызвать! — разорялся Парафин. — Так что до отдела пойдете пешком! Одежду кладите в пакеты — или несите в руках!
— Что же нам, — возмущались граждане, — голыми идти? Мы стесняемся!
— Ничего не знаю, — неумолимо возражал Парафин. — Такие правила!
После этого Парафин с Ефрейтором развлекались, сопровождая «задержанных» по всему парку и откровенно над ними глумясь. Они не стеснялись взимать с таких «нарушителей» штрафы, так что жили в общем и целом безбедно. До тех пор, покуда не вышла эта история с турком.
— А ну, СТОЯТЬ! — набросился на турка пьяный в говно Парафин, а потом решил ошарашить задержанного вот каким вопросом: — Ты Аджалана[186] мучил?
— Нэ, — замотал головой турок, которому сразу же не понравился тон начинающейся беседы. — Нэ мучил! Нэ знай я никакой Аджалан! Но Парафин не унимался.
— Му-учил! — довольно произнес он. — Просто не хочешь сказать!
Слово за слово — дело дошло до рукоприкладства. За пару секунд Парафин сбил турка с ног и принялся охаживать дубинкой — но тут ему помешали. Из подлетевшего к краю тротуара такси вылез мужик, тоже порядком пьяный — и принялся на Парафина орать:
— Прекратить беспредел! — разорялся он. — Да ты же пьяный! Понятно, что Парафина это здорово возмутило.
— Ты охуел? — крикнул он мужику. — Ты милицию не уважаешь?! Но мужик не успокоился, скорее наоборот — попытался отобрать у Парафина дубинку.
