Мартти Ларни - Памфлеты, фельетоны, рассказы
— Из тебя выйдет толк, — с гордостью сказал отец сыну.
Но однажды малыш допустил серьезную ошибку.
— Джим, я сбегаю в кабачок повидаться с друзьями, — сказал как-то отец. — Одолжи мне на время свою игрушку — моя в ремонте.
— У меня нет больше револьвера, — робко ответил мальчик.
— То есть как это нет? Ты, что потерял своего лучшего друга?
— Нет… Я променял его на карманные часы… Мальчик вынул из кармана часы и протянул их отцу.
Тот брезгливо взглянул на них и таким же брезгливым взглядом окинул своего любимого сына.
— Так говоришь, променял свой пистолет на карманные ходики? Ну что же, если теперь кто-нибудь из приятелей смажет тебе по физиономии, сможешь хоть точно установить по ним, когда это произойдет…
Сказав это, родитель с насупленным видом отправился в бар.
Недели две спустя Джим смог убедиться в правоте упреков своего отца; По дороге в школу он попал в драку, и его изрядно поколотили. Ко всему прочему, какой-то мальчуган постарше прострелил ему кепку в двух местах. Джима опять стало терзать сознание своей неполноценности, и это болезненное чувство не проходило до тех пор, пока отец не купил ему новый револьвер.
Джим продолжал регулярно посещать церковь. Осеняя себя крестным знамением одной рукой, другой он ощупывал в кармане холодный металл. А разносившиеся под сводами храма слова пасторской проповеди прямо-таки врезались в детскую память: «С божьей помощью и силой оружия мы завоюем весь мир».
Однажды Джим явился, в церковь в необычное для него время. Блюститель душ человеческих сразу смекнул, что с мальчиком что-то неладно. Оказалось, что тот пришел на исповедь. Заглянув ему в лицо, пастор елейным голосом произнес:
— Ты поступил правильно, дитя мое, решив исповедаться. Но как ты, наверное, знаешь, за это тоже платят деньги. Они у тебя с собой?
— Да, у меня есть доллар. — Мальчонка вытащил из кармана долларовую ассигнацию и протянул ее пастору. Купюра была новенькая, словно только что вышедшая из-под печатного. пресса. К Джиму она попала из маминой сумки.
— Ну, Джим, теперь можешь покаяться — сказал пастор, сунув деньги в бумажник. — Что у тебя на душе?
— Я так грешен…
— Ну, рассказывай, что ты там натворил?
— На прошлой неделе я пустил пулю в окно шерифа… Позавчера уложил кобылу и жеребенка у фермера Эванса… Потом прошил задние покрышки в машине нашего учителя…
Пастор сделал нетерпеливый жест рукой и обратился к мальчику do следующими серьезными словами:
— Кончишь ты, наконец, этот свой никчемный перечень? Переходи к главному. Ну-ка, выкладывай свои основные грешки.
Джим сник, и на глазах у него проступили слезы:
— Я вот уже скоро полгода, как в школу не хожу…
— А родители знают об этом?
— Нет, не знают. Еще только вчера папа грозился пристрелить этого учителя за то, что я до сих пор не научился читать и писать.
— Самоуправство нужно предупредить! — вскричал пастор. — Твой отец порядочный человек. Он дважды в год жертвует по пятерке в благотворительный фонд нашего храма. И я не хочу, чтобы у него были какие-то неприятности из-за твоего учителя. Это все я улажу сам. Еще будешь в чем-нибудь каяться?
— Нет…
— Ну, тогда отправляйся домой и принимайся за уроки. Я сегодня же поговорю с твоим учителем.
Джим решил переменить свой образ жизни. На следующее утро он явился в школу. Писать объяснение по поводу отсутствия на занятиях его никто не заставлял. Пастор позаботился о всех этих мелочах.
На первом же уроке Джим углубился в свои занятия. Он принялся чистить оружие.
— Джим! Спрячь револьвер в парту! — строго прикрикнул на него учитель.
Джим сделал вид, что не слышит. Учитель повторил еще более суровым тоном:
— Если ты немедленно не спрячешь эту игрушку, я сообщу твоему отцу. А заодно скажу ему, что тебя полгода не было в школе.
Эти слова учителя привели Джима в такое негодование, что он выстрелил в учителя. Пуля оцарапала учителю ухо.
— Ах ты, негодяй этакий! — в бешенстве заорал он. — Сию же минуту поди сюда и встань перед классом. В наказание напишешь десять раз на доске: «Я никудышный стрелок».
Более жестокое наказание для Джима вряд ли можно было придумать. Ведь он еще не умел писать.
Собачья жизнь
Если человека обозвать собакой, то он рассердится, нисколько не считаясь с мнениями и чувствами собаки. И тем не менее мы должны радоваться, если кто-нибудь назовет нас собакой, особенно комнатной, служащей в наше время олицетворением благополучия. Другое дело — бродячие собаки, точно так же, как и бездомные люди, которых равняют с бродячими собаками.
Служебные собаки бескорыстно служат человеку; стерегут стада, таскают ноши и помогают полиции вылавливать воров. Впрочем, и среди служебных собак попадаются отдельные экземпляры, заимствовавшие у человека людские повадки прежде всего гениальную систему подкупа и манеру лаять в самых неподходящих местах.
И несмотря на то, что собака не столь податлива коррупции, как человек, она порой может быть всецело на нас похожей. В Германии, точнее говоря в Брауншвейге, только что произошел случай, когда полиция преследовала вора, стянувшего с витрины магазина колбасу. Собака настигла вора, но, будучи слаба на подкуп, оставила его в покое за кусок колбасы. Когда полицейский догнал собаку, она с аппетитом уплетала колбасу, а вор преспокойно продолжал убегать. — Собака, говорят, получила отличное воспитание. Она умела ходить в ногу с полицейским, стоять смирно и мыслить, как человек.
Полиция и охотники продолжают испытывать нужду в ищейках. Им и поныне обязана римско-католическая церковь. «Domini canes», или «Псы господни», относятся к разряду монашеской братии, которую Доминик де Гусман основал в 1215 году. На гербе «Псов господних» изображена собака с факелом в зубах. В 1232 году в руки этих двуногих псов была вверена инквизиция. Эти монашеские ищейки, облаченные в белые рясы и черные капюшоны, были завезены и в Финляндию, где для них заготовили собачьи конуры. Итак, начало церковному собаководству было положено в этом отдаленном северном уголке несколько столетий назад. Словом, нет ничего необычного в том, что многие люди и поныне злятся у нас, когда их называют собаками.
Жаль, что нет в живых Диогена, а то он мог бы увидеть, как теперь современный мир обходится со своими учеными собаками. Когда ученик Сократа Антисфен основал свою философскую школу, члены которой собирались на афинской площади Киносарг, консерваторы того времени стали называть эту школу собачьей конурой, а учеников — киниками, или циниками (собачниками). Циники почитают за честь для себя жить как можно проще, не считаясь нисколько с требованиями мещанской морали. Диоген возразил как-то своим обидчикам:
— Чем больше я смотрю на людей, вам подобных, тем горячей люблю собак!
Диоген не мог тогда предвидеть, что в наши дни масса людей будет завидовать псам богачей. Просто непостижимо, что сумма человеческих страданий увеличивается пропорционально-росту благополучия. Это не какой-нибудь парадокс, а факт, который я способен доказать. В то же время, когда во многих уголках земли льется кровь, половина человечества голодает, некоторые поборники свободы и человеколюбия посвящают свою жизнь собакам. Такой цинизм, пожалуй, был невдомек и греку Диогену. Но перейдем к злободневному тексту дня!
В Мэдисон Сквэр Гарден в Нью-Йорке состоялась крупнейшая выставка мод. Манекены исчислялись тысячами, и весеннее увеселительное мероприятие вызвало огромный интерес. Каждому хотелось взглянуть, какой же будет весенняя великосветская мода.
К модным нарядам в данный момент относится розовая ночная сорочка с постелью и одеялом такого же цвета.
Пальто цвета бостон или фиолетовое стоимостью от 25 до 100 долларов — в зависимости от размера. Чулки светлые, капроновые или из естественного шелка.
Во избежание недоразумений мне, вероятно, следует сказать, что речь идет о выставке мод для собак нью-йоркской знати. Магазины собачьего платья наряду с готовой одеждой демонстрировали также тапочки для собак стоимостью 20 долларов за две пары, ибо у псов пока еще по четыре лапы. Собачьи поводки и ошейники на этой выставке были отделаны позолотой и бриллиантами.
В США работают триста пищевых предприятий, производящих собачий корм, который продается в закупоренных банках. Однако такая стандартная пища не к лицу подлинной собачьей аристократии. Впрочем, и этот недостаток был устранен, когда некая авторитетная фирма объявила на выставке, что ею начато производство собачьего корма под названием «кадиллак» для тех собак, которые разъезжают на «кадиллаках». В рекламном плакате фабрики ставили в известность, что собачья еда изготовлена из лучшего филе, телячьей печенки и яиц и что в ней не употреблялись кости или мясные остатки.
