Сергей Власов - Фестиваль
– Ну и хрен с ними, – грубо перебил его рок-журналист. – А он – молодчина. Недаром всегда в полетах музыку слушал.
Рассказ произвел неизгладимое впечатление на женский пол. Почувствовав это, Савотин резко перешел к делу:
– Девчонки, у меня в запасе еще три тысячи таких необычных, веселых и занимательных историй. Я предлагаю набрать побольше шампанского…
– С пивом, – нервно вставил рок-журналист.
– …и куда-нибудь отправиться.
Любая девушка в юном возрасте мечтает о героических спутниках, здесь же удивительным образом характеристики героя, правда с некоторыми искажениями, были перенесены на опытного охмурителя – чекиста Савотина.
– А как же мы поедем? – усмехнулась Лена. – Нас трое, а кавалеров… Одного недостает. Может, поищем где-нибудь Сергея Сергеевича?
– Да ну его в зад. Я хотел сказать, – в болото, – возмутился Жигульский. – У него и так дел по горло. Пусть лучше фестивали проводит.
– Миша, так же нельзя с товарищами, – вступилась за шефа Светлана.
– А какой он мне товарищ, а? Я его вообще знать не знаю. Они тут придуриваются, бабки зарабатывают, а я им должен бесплатно в этом содействовать. К тому же вон идет мой приятель Алик Кабан. Лучше его возьмем. Он, кстати, тоже живет на Преображенке.
– Почему – тоже? – ахнула Лена.
«Дура какая», – подумал Жигульский и грубо пояснил:
– Потому что там живу я, а Дима, скорее всего, и имел мой «чум» в виду, когда говорил о небольшом сейшене.
Поразительно, но именно появление центрового олдового утюга – Алика Кабана, какими-то загадочными флюидами подействовав на приятеля, заставило его опять, излагая свои глубокие умозаключения, перейти на сленг.
– Михаил, вы пьяны, – сказала мстительная Лена.
– С чего вы взяли?
– Вы стали употреблять в своем лексиконе непонятные нам слова.
– Это ты не понимаешь! – Жигульский вскочил с места. – А вот Кабан, к примеру, понимает.
Подошедший Алик вежливо поприветствовал пьющую компанию перманентной словесной белибердой:
– Бонджорно, френдки и френдины! У меня в лайфе – эген холидей!
– Послушайте, Дмитрий, если вы не воздействуете на своих спутников – никакого праздника не будет.
– А что я должен делать? Я сам ничего не понимаю.
– Да мне по фигу! – возмутилась Маша. – Я все-таки поэтесса, а посему должна бороться за чистоту русского языка.
Михаил Викторович, хитро прищурившись, попросил:
– Не могла бы ты, глубокоуважаемая, показать мне свой язык?
– Это еще зачем?
– Ну покажи. Что, тебе жалко?
– На!
– С чего ты, голубушка, взяла, что ты – русская?
Поэтесса, немного подумав, перешла в наступление:
– Жигульский, ты всегда был хамом!
Как ни странно, но примерил всех Алик Кабан, внезапно перешедший на нормальную лексику.
Дмитрий Григорьевич с огромным пакетом звенящего пойла взял всю ответственность за проведение мероприятия на себя, а посему возглавил колонну от столика к собственному аппарату «Москвич» без тени сомнения.
Девушки расположились на заднем сиденье, Алик Бырдин, он же Кабан, – впереди, а Жигульский в качестве наказания за легкомысленные высказывания по многочисленным требованиям трудящихся был отправлен к станции метро «Маяковская». Предварительно у него отобрали ключи от его же квартиры.
Когда Михаил растворился в темноте, отойдя от машины на некоторое расстояние, «добрый» Алик Бырдин прояснил ситуацию:
– В принципе, он нам теперь на фиг не нужен. Как открывать замки, я отлично знаю.
Дмитрий Григорьевич Савотин был неисправимым понтярщиком – рядом с задним стеклом его автомобиля всегда лежала широкополая темная шляпа, темные очки и гаишный жезл. После того как все уселись и Дима повернул ключ зажигания, он попросил девиц передать ему вышеперечисленные предметы.
Шляпу он надел на свою коротко подстриженную голову, очки водрузил на длинный, с горбинкой, сухощавый нос, а полосатую палку зачем-то положил рядом с ручкой переключения скоростей.
Как приятно было с этими аксессуарами лихо, через две сплошных полосы на скорости развернуться в сторону Центра и помчаться на Преображенку, всеми своими внутренностями, включая печень и селезенку, ощущая на заднем сиденье эротические биения сердец молодых особ. Изредка боковым зрением он посматривал на тупо молчавшего Алика, одновременно соображая, какую бы историю предложить юным дамам на этот раз.
– Что приуныли, милые?
– Вы же не развлекаете, дражайший.
– А я уже подготовился и вспомнил еще одну достаточно смешную историю, но она произошла уже лично со мной. Как я был по делам службы в Ираке… Причем был как раз в то время, когда американский империализм начал уже вовсю протягивать к этому молодому африканскому государству свои мерзкие щупальца…
– Почему африканскому-то? – удивилась Светлана.
– А это я вас так проверяю, – вяло отреагировал Савотин. – Образованные вы или не очень.
– Ну и как, проверили?
– Не зная, как выкрутиться, чекист похвалил:
– Проверил и крайне доволен полученным результатом.
– Так все-таки, где же у нас находится государство Ирак? – начала настаивать Света.
Здесь уже Савотин испугался по-настоящему – откуда ему было знать всякую ерунду – страны и континенты…
– Так вот, значит, идем мы с приятелем по Багдаду, а навстречу нам что-то летит. Мой товарищ спокойно так интересуется: «Смотри, Дима, что это могло быть? Может, самолет?» А я ему тоже спокойно так объясняю, я же человек военный – должен понимать в летательных аппаратах: «Нет, сынок, это не самолет. Это американская ракета «Першинг». Прыгай куда-нибудь скорее в укрытие – сейчас рванет…»
– Ну и что – рвануло?
– Да еще как!
– А последствия для вас были?
– Моего товарища, всего израненного, увезли в госпиталь, а у меня… так, ерунда… получил всего сотрясение мозга.
– Какое по счету?
– А это имеет значение?
– Конечно, имеет. Если до десяти сотрясений – это еще ничего.
– А если больше? – сурово спросил Дмитрий.
– В таком случае лучше остановить автомобиль, так как я дальше не поеду.
– Ну не шутите так, Светочка. Мы уже почти у цели.
За нового знакомого заступился Алик Бырдин:
– Считать у людей количество сотрясений мозга – последнее дело. Вы даже представить себе не можете, сколько их у Жигульского! Я думаю, что именно вследствие этого факта Мишаня не совсем хорошо слышит и видит. Хотя на самом деле мог бы и совсем ослепнуть, если бы тот спирт, который мы однажды купили ночью, оказался метиловым.
– А зачем вы это сделали? – откуда-то наискосок спросила Лена.
– Что значит зачем? – удивился Бырдин. – В стране был почти совсем сухой закон. Ни тебе ночных палаток, ни тебе ресторанов, водка приобреталась исключительно у таксистов. Но в тот раз и ее не оказалось, пришлось покупать спирт. Идем мы с приятелем с бутылкой и думаем, чего же мы купили: если этиловый – то хорошо, а если метиловый, после употребления которого человек моментально слепнет…
– И что, бывали такие случаи?
– Сколько угодно. Когда мы пришли в квартиру, Жигульский спал, поскольку на дворе была дремучая ночь. Посидели мы, покумекали. Думаем, раз деньги истрачены, попробовать первым все равно кто-то должен. Стали голосовать. Выпало Михаилу. Мы его разбудили, говорим: «Пойдем, Мишань, выпьешь рюмашку». Он встал с дивана, сел за стол и выпил. Мы интересуемся: как самочувствие, ничего не болит, глаза функционируют, нас видишь? Мишаня нас радостно информирует: отличный спирт, дайте еще. «Это очень крепкий напиток, хоть и разбавленный, – говорит мой товарищ, – его так быстро и часто нельзя употреблять…» Посидели, поболтали положенные двадцать минут…
– А почему именно двадцать? – спросил кто-то сзади.
– Потому что если за двадцать минут с выпившим персонажем ничего плохого не происходит, то и дальше не произойдет. Тут уж мы подключились с напарником по полной программе.
– Алик, ну вы же с виду интеллигентный человек… – недовольно произнесла Света.
– Почему же с виду? Я и по сути.
– Ну как же так можно было поступать?
Алик обиделся:
– Милочка моя, да вы совдеповской жизни совсем не знаете! Вы думаете, что все вокруг такие хорошие, добрые, заботливые, веселые, творческие и интеллигентные люди…
– А что – не так?
– Нет, не так. Позвольте вам задать один нескромный вопрос. Вы замужем?
– Да в общем-то – нет.
– А хотели бы выскочить?
– Пожалуй, тоже нет.
– Ну вот и все. Вы своим ответом расставили все на свои места. Во-первых, вы меня обманули – что уже нехорошо. А во-вторых, если вы вся из себя такая достойная, почему же на вас никто не женится?
– Нет, почему. Мне делали предложения, только они были… как бы помягче сказать… они меня не совсем устраивали.
