Джером Джером - Большая коллекция рассказов
– А вот придете на похороны, все и узнаете. Клерк Боннера тоже будет и принесет с собой духовную, – она хранится у них. Все будет сделано комильфо, как говорят французы.
– Мне бы надо было раньше знать об этом, – начал Глэдмен.
– Я рад, что вы так интересуетесь бедным стариком, – сказал Клодд. – Какая жалость, что он уже умер и не может поблагодарить вас.
– Послушайте, вы! – взвизгнул вдруг старый Глэдмен. – Ведь он был беспомощный, слабоумный старик, не способный сам что-нибудь придумать. Если он под чьим-нибудь влиянием…
– Так, значит, до пятницы, – перебил Клодд. Ему было некогда.
В пятницу на похоронах компания собралась не дружная. Миссис Глэдмен время от времени шипела что-то на ухо своему супругу, тот отвечал ворчанием. В промежутках оба бросали грозные взгляды на Клодда. Мистер Пинсер, тучный джентльмен, имеющий какое-то отношение к палате общин, хранил все время министерское спокойствие. Главный факельщик говорил потом, что он не мог дождаться, когда все кончится, и уверял, что он в жизни своей не видал таких неприятных похорон; был момент, когда он даже серьезно подумывал переменить профессию.
На квартире Клодда их уже ожидал клерк от юриста. Клодд предложил угощение. Мистер Пинсер позволил себе выпить стаканчик виски, сильно разбавленного водой, и проделал это с видом человека без предрассудков. Клерк налил себе покрепче. Миссис Глэдмен, даже не спросясь мужа, отказалась и за себя и за него. Клодд, пояснив, что он всегда следует добрым примерам, налил себе тоже стаканчик и выпил «за нашу будущую счастливую встречу». Затем клерк приступил к чтению духовной.
Она была не длинна и не сложна, датирована прошлым августом. Оказалось, что старый джентльмен без ведома своих родных владел акциями серебряных копей, одно время пришедших в упадок, но теперь процветающих. По нынешнему курсу эти акции стоили больше двух тысяч фунтов. Из них пятьсот фунтов старый джентльмен завещал своему зятю, мистеру Глэдмену; пятьсот своему двоюродному брату, мистеру Пинсеру; а остальное своему другу Уильяму Клодду в благодарность за его внимание и заботы.
Мистер Глэдмен поднялся с места: ему было скорее смешно, чем досадно.
– И вы думаете, что мы вам позволим прикарманить таким манером чуть не тысячу двести фунтов? Вы серьезно так думаете? – спросил он мистера Клодда, который сидел, заложив руки в карманы.
– Вот именно, – признался мистер Клодд.
Мистер Глэдмен засмеялся, но от этого смеха никому не стало веселее.
– Честное слово, Клодд, вы забавляете меня – мне прямо смешно.
– Вам всегда присуще было чувство юмора.
– Негодяй! Гнусный негодяй! – взвизгнул мистер Глэдмен, внезапно меняя тон. – Вы думаете, что закон позволит вам таким образом оплести честных людей? Вы думаете, что мы так и дадим вам ограбить себя? Это завещание… – мистер Глэдмен драматически указал костлявым пальцем на стол.
– Вы намерены его оспаривать? – осведомился мистер Клодд.
На минуту Глэдмен был ошеломлен таким хладнокровием; но скоро оправился.
– Оспаривать!! – пронзительно вскрикнул он. – Вы же не станете оспаривать, что оно написано под вашим влиянием! Ведь вы его продиктовали от слова до слова и заставили этого бедного идиота подписать. Он не способен был даже понять…
– Не болтайте так много! – перебил его Клодд. – Не такой уж у вас приятный голос. Я вас спрашиваю, намерены ли вы оспаривать это завещание?
– Если вы ничего не имеете против, – чрезвычайно учтиво вмешалась тут миссис Глэдмен, – мы еще успеем застать в конторе нашего адвоката.
Мистер Глэдмен достал из-под стула свой цилиндр.
– Одну минуту, – остановил его Клодд. – Это завещание действительно составлено под моим влиянием. Если вам оно не нравится, значит не о чем и толковать.
– Само собой, – согласился мистер Глэдмен сразу смягчившись.
– Присядьте, – предложил Клодд. – Давайте посмотрим другое. – Мистер Клодд повернулся к клерку: – Пожалуйста, мистер Райт, прочтите то, первое, датированное десятым июня.
В первой духовной, такой же короткой и несложной, завещатель отказывал триста фунтов мистеру Уильяму Клодду в знак благодарности за проявленную им доброту, а остальные – Лондонскому Королевскому Зоологическому обществу, так как покойный всегда интересовался животными и очень любил их; перечисленные же поименно родственники, «которые никогда не выказывали мне ни малейшей привязанности, нисколько обо мне не заботились и уже присвоили себе значительные суммы из моего дохода», не получали ничего.
– Могу добавить, – начал мистер Клодд, видя, что никто не расположен прерывать молчание, – что, предлагая вниманию моего бедного старого друга Королевское Зоологическое общество, как подходящий объект для его щедрот, я имел в виду подобный же факт, приключившийся лет пять тому назад. Обществу была отказана довольно крупная сумма; родственники оспаривали завещание на том основании, что завещатель был не в своем уме. Обществу пришлось довести процесс до палаты лордов, прежде чем оно, наконец, выиграло его.
– Как бы там ни было, – возразил мистер Глэдмен, облизывая пересохшие губы, – вы, мистер Клодд, ничего не получите, ни даже этих трехсот фунтов, хоть вы и считаете себя очень умным и ловким. Деньги моего шурина достанутся адвокатам.
Тут поднялся мистер Пинсер и выговорил медленно и отчетливо:
– Если уж нужно, чтобы в нашей семье был сумасшедший, хотя я лично не вижу в этом необходимости, то мне кажется, что это вы, Натаниэль Глэдмен.
Мистер Глэдмен разинул рот от изумления. Мистер Пинсер так же внушительно продолжал:
– Что касается моего бедного старого кузена Джозефа, у него были свои странности, но и только. Я лично готов присягнуть, что в августе этого года он был в здравом уме и вполне способен составить завещание. А другое, помеченное июнем, по-моему, ничего не стоит.
Высказавшись, мистер Пинсер снова сел; к Глэдмену, по-видимому, вернулся дар речи…
– Какая нам польза ссориться? – весело защебетала в этот момент миссис Глэдмен. – Ведь эти пятьсот фунтов – совершенно неожиданное наследство. Живи и давай жить другим – я всегда это говорю.
– Дьявольски ловко все это подстроено! – выговорил мистер Глэдмен, все еще очень бледный.
– Ничего, у тебя будет чем подбодрить себя, – заметила его жена.
Имея в перспективе лишних пятьсот фунтов, супруги укатили домой в кэбе. Мистер Пинсер остался и пировал весь вечер с Клоддом и клерком на деньги Клодда.
Клодду досталось тысяча сто шестьдесят девять фунтов и несколько шиллингов.
Капитал новой издательской компании, «учрежденной в целях издания, печатания и распространения журнала, помещения объявлений, а также выполнения всех прочих связанных с этим функций», составлял тысячу фунтов в акциях, стоимостью в один фунт, оплаченных сполна наличными. Из них четыреста шестьдесят три принадлежали Уильяму Клодду, эсквайру; столько же мистеру Питеру Хоупу, N 16, Гоф-сквер; три мисс Джейн Хоуп, приемной дочери вышеупомянутого Питера Хоупа (настоящего имени ее никто не знал, включая и ее самое), обыкновенно называемой Томми, причем она заплатила за них из собственного кармана, после яростной стычки с Уильямом Клоддом; десять – миссис Постуисл, из Роулз-Корта, преподнесенных ей в дар учредителем; десять – мистеру Пинсеру, члену палаты общин (он и до сих пор за них не заплатил); пятьдесят – доктору Смиту (урожденному Шмидт); одна – Джеймсу Дугласу Александеру Мак-Тиру (иначе – Шотландцу), квартиранту миссис Постуисл; эта акция была выдана ему в виде гонорара за поэму «Песня Пера», помещенную в первом номере.
Выбрать название для журнала стоило большого труда. Наконец, отчаявшись, они назвали его: «Хорошее настроение».
МЛАДЕНЕЦ ВНОСИТ СВОЙ ВКЛАД
О новом журнале «Хорошее настроение» люди со вкусом и с понятием говорили, что это самый веселый, самый умный, самый литературный из дешевых еженедельников, какой когда-либо издавался в Англии. И Питер Хоуп, редактор и один из совладельцев его, был счастлив это слышать. Уильям Клодд, издатель и второй совладелец, не приходил в особенный восторг от этих похвал.
– Смотрите, как бы вам не переборщить по части литературности, – говорил Уильям Клодд. – Золотая середина, вот чего надо держаться.
Люди – люди со вкусом и с понятием – говорили, что «Хорошее настроение» заслуживает поддержки читающей публики больше, чем все остальные еженедельные журналы, вместе взятые. Люди со вкусом и с понятием – по крайней мере некоторые из них – шли даже дальше, они подписывались на журнал. Питер Хоуп, уносясь мыслями в будущее, предвкушал богатство и славу.
Уильям Клодд, больше озабоченный настоящим, говорил:
– Не кажется ли вам, милейший, что наше издание слишком уж первосортное, а?
– Почему вы так думаете?
– Да взять хотя бы распространение. За последний месяц мы выручили…
