Коростышевская Татьяна - Мать четырех ветров

— Как говорят у меня на родине, попытка не пытка, — до­верчиво сообщила я незнакомцу и, чинно расправив складки форменного платья, опустилась на предложенный стул. — А также на моей далекой родине матушки учат своих дочерей не разговаривать с незнакомцами.

Села я неудачно — на мантилью, тонкая ткань натянулась, гребень вцепился в волосы. Надеюсь, набежавшие от боли слезы послужили достойным завершающим штрихом порт­рета скромной сиротки.

Собеседник громко сопел, разглядывая меня со внимани­ем.

— Кому я обязана невыразимой приятностью общения? — Прозрачный намек граничил с дерзостью.

Кем бы ни был этот сопун, его положение в обществе явно было выше моего. Но мандражировать сейчас не время. На­сколько я изучила элорийские порядки, дерзость мне про­стить могут, трусость — никогда. Яркий свет казался уже не таким резким. Мне удалось заметить, что из-под маски собе­седника ему на грудь сбегает длинная черная борода колеч­ками, а пальцы рук обильно украшены перстнями. Среди плоских, граненых, выпуклых камней я заметила несколько амулетов. Значит, передо мной не стихийник, а адепт какого-то иного вида магии.

— Можете звать меня маркиз, — наконец гнусаво прогово­рил собеседник.

Он поднялся из-за стола и подошел к камину. Я оценила богатырское телосложение нового знакомого, как и отсутст­вие шпаги у него на поясе.

Раздался негромкий щелчок; раздавленный маркизом огненный шарик поджег дрова. Пламя высоко взметнулось, облизывая поленья, и сразу опало, становясь ровным и домаш­ним. Я потянула носом воздух. Пахло хорошо — кедровой смолой и немножко сандалом. Видимо, среди заготовленного дровяногошалашика чья-то заботливая рука положила па­ру-тройку драгоценных щепок.

— Мне рекомендовали вас, донья, как очень разумную де­вушку.

Я кивнула, не отрывая взгляда от ширмы. Шелковая ткань трепетала. Казалось, еще чуточку, и из-за нее появится чей-то любопытный нос.

— А мне вас как человека, располагающего нужными мне сведениями, — поддержала я беседу.

— Причем рекомендовал человек, на чье мнение я привык полагаться.

— Внимаю вам, сударь, — поддержала я беседу. — Продол­жайте. С нетерпением ожидаю оглашения имени рекомендо­вавшей меня особы.

— К сожалению, в данный момент я не смогу удовлетво­рить ваше любопытство. Могу лишь сообщить, что особа сия наблюдала за вами с должным вниманием.

— Тогда я, в свою очередь, осмелюсь предположить — ра­зумеется, с соблюдением строжайшей тайны… Имя ее начи­нается на Бланка, а заканчивается на дель Соль? Что ж, пер­вая загадка разгадана, перейдем ко второй. Вам нужна магичка для какого-нибудь не совсем законного обряда? И меня вам рекомендовали как девицу умом не обремененную, зато с лихвой одаренную любопытством?

За ширмой явственно фыркнули. Я вздрогнула и, чтоб два рана не вставать, выдернула из-под себя злосчастную мантилью. Жить сразу стало легче. Маркиз застыл, сверля меня недобрым взглядом. Глаза у него были светлыми, серыми или голубыми, и сейчас выпученными от сдерживаемого гнева.

— От обряда мне, к сожалению, придется отказаться, лю­безный дон. До меня доходили слухи, что большинство этих действ носят оттенок несколько срамной, то есть никак мне не подходящий. Может быть, мы с вами лучше отбросим этот древний способ ведения дел «баш на баш» и я просто заплачу вам деньгами? Назовете сумму?

Стихийницам в Элории, конечно, позволено не в пример больше, чем простым дамам, но ходила я по тонкому льду. Если маркизу не удастся обуздать гнев, он мне двумя пальца­ми шею свернет. И никакой ветер не поможет, никакая Ира­вари… Может, зря я его дразню? Может, как-то осторожнее предложения нужно было излагать? Собеседник взял себя в руки довольно быстро.

— Вы являетесь прямой наследницей главы дома земли.

Это был не вопрос, а утверждение, поэтому я решила лиш­ний раз не суетиться.

— Аристократическое происхождение позволяет вам вра­щаться в высшем свете столицы.

Я расслабила плечи.

— К сожалению, вторая линия моего… гм… происхожде­ния закрывает передо мной многие двери.

— О вашей скромности меня тоже предупредили, — после паузы сообщил маркиз. — Донья Ягг, это ваше качество нам придется отбросить.

— Каким образом?

— Просто не принимать в расчет. Нам необходимо, чтобы вы как можно быстрее были представлены ко двору.

Вот этого я совсем не ожидала.

— Даже если на минуту предположить такую возмож­ность…

— Вы помиритесь с дедом, и он с гордостью введет вас в общество.

— Ни за что! — вздернула я подбородок.

— Немедленно. Каким образом произойдет ваше прими­рение, меня мало волнует. Вы познакомитесь с нужными лю­дьми, очаруете короля…

— Королю нашему сто лет в обед. — Незаметно для себя я перешла на простоватый мохнатовский говорок. — И прелес­ти юных дев его волнуют меньше всего.

— Значит, вы найдете, чем его увлечь, и…

Собеседник запнулся, будто в последний раз что-то при­кидывая. Я, в свою очередь, подавившись возражениями, навострила ушки.

Маркиз, заметив перемену моего настроения, не спешил. Он неторопливо проследовал за ширму и появился оттуда, неся в руке некий продолговатый предмет, в первое мгнове­ние принятый мною за зеркало.

— Вот, полюбопытствуйте.

Я взглянула. Это был небольшой портрет, всего с ладонь величиной, выполненный масляной краской в тщательной манере элорийских живописцев.

— Вы узнаете изображенных здесь людей?

У меня закружилась голова, к глазам подступили слезы. Мужчина стоял за спиной хорошенькой дамы, приобняв ее за выглядывающее из пенных кружев плечико. Его черные как смоль волосы были небрежно отброшены за спину, ее — золотисто-медовые — забраны в высокую церемониальную прическу.

— Как видите, у меня есть что предложить вам взамен на наши услуги.

Я вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Картину?

— Информацию. Как только вы доставите мне «Мать че­тырех ветров», я сообщу вам, где находятся ваши родители.

Я сжала виски, в которых постукивали молоточки.

— Мои родители в фамильном склепе семейства Терра. Благородный дон Филиппе Алехандро, отказавший им в по­мощи при жизни, позволил поместить их тела туда.

Моя рука скользнула к затылку, освобождая гребень.

— Склеп? Восхитительная нелепица! Когда вы помири­тесь с дедом, не премините посетить эту юдоль скорби. Ду­маю, вас там ждет немало открытий.

Я поднялась:

— Мне нужно о многом подумать. Я сообщу вам свое ре­шение позднее.

Маркиз не возражал.

— Человек с потайным фонарем будет ждать у врат каж­дую ночь.

Я присела в поклоне, вежливо склонив голову.

— Обещаю не затягивать своих раздумий. Позволено ли мне будет напоследок кое о чем спросить?

— Конечно, драгоценная донья Ягг, вопрошайте.

— Кто находится у вас за этой ширмой?

Длинный нос маски качнулся в указанную сторону.

— Здесь?!

Маркиз весело рассмеялся и потянул на себя раму. Шир­ма отодвинулась. За ней обнаружился блестящий лаком ко­мод и плетеная корзина с подстилкой, на которой с видом грецкого императора возлежала лохматая псина.

— Это Парус, — пояснил хозяин. — Он слишком стар, чтоб стоя приветствовать гостей, и слишком дорог мне, чтоб я мог выгнать его на улицу. Парус, попрощайся с доньей Ягг, она уже покидает нас.

Тяжело дышащий пес вяло тявкнул. Я покраснела. Мар­киз вежливо сопроводил меня к двери, кликнул слугу, того самого Джузеппе.

— Буду ждать вашего решения, восхитительная донья. А пока позвольте передать вашему покровителю… эту вот безделицу.

Продолговатый сверток перекочевал из рук хозяина в мои.

— В конце концов, не зря же вы проделали этот путь. На­деюсь, никто из посторонних в подробности нашей беседы посвящен не будет?

«Чего это он под конец беседы так развеселился?» — по­думала я, отвечая вслух нечто приличествующее случаю.

— Донья забыла свою мантилью? — спросил провожатый, надевая на меня повязку.

— Она мне давно не нравилась, — легко ответила я и пожа­ла плечами. — В этом сезоне в моде другая длина.

К вопросам моего гардероба мы больше не возвращались. Джузеппе торжественно и молча сопроводил меня к вратам университета и, не прощаясь, растворился в ночных тенях.

Выбравшись из хитросплетений тайных ходов, я уверен­но направилась в мужское крыло. Правда, по дороге при­шлось отвлечься и оставить продолговатый сверток у двери с золоченым орнаментом. Без подробного отчета Бланка пере­толчется, а вот без искомого предмета — вряд ли. Интересно, что же мы такое с ней по крупицам собираем? Амулет? Мо­жет, ту самую «Мать четырех ветров»? Вот бы посмотреть на пего хоть одним глазком! Мысли были ясными и четкими. О своем аристократическом происхождении я потом поду­мать успею. И про родителей — тоже, и про амулеты с арте­фактами. А вот завтрашний экзамен — вещь неотвратимая и близкая. О нем озаботиться придется уже сейчас.