Коростышевская Татьяна - Мать четырех ветров

Татьяна Коростышевская

Мать четырех ветров

Цикл «Владычица ветра»

ВНУЧКА БАБЫ ЯГИ

НЕВЕСТА КАЩЕЯ

МАТЬ ЧЕТЫРЕХ ВЕТРОВ

Фэнтези • Любовный роман • Юмор

Роман

Москва, 2014  

ПРОЛОГ

Пронзительный крик «Торо!» разносится над площадью Розы. Желтый песок брызжет из-под копыт быка, востор­женно вопят зрители, пикадоры разбегаются, чтоб уже через мгновение перестроиться и продолжить свой смертельно опасный танец. Двухцветные плащи капоте трепещут, будто флаги на ветру. «Торо, бестия, торо! Подходи, бестия, поиг­раем!» Соленый ветер с моря доносит запах водорослей. Ско­ро и он исчезнет, смытый новым жестким ароматом — пота и крови, азартным запахом корриды. Зрители возбуждены. Круглый периметр арены заполнен. И уже плевать почтен­ным матронам на непристойно сползшие мантильи молоде­ньких подопечных, на сломанные нежными пальчиками вее­ра и на жаркие взгляды, которыми опаляют раскрасневшие­ся щечки благородных доний столичные повесы. «Торо, бес­тия! Торо!»

В двух кварталах от площади, под соломенным навесом таверны «Три танцующих свиньи» происходила встреча, не имеющая к корриде прямого отношения. На плетеных стуль­ях, за выбеленной соленым ветром и жарким элорийским солнцем столешницей, друг напротив друга сидели двое. Хо­зяин заведения Педро Хуан Октавио ди Луна, по прозвищу Плевок и некто, чье имя обычно произносилось украдкой и на любом языке означало — смерть. Этот второй, несмотря на одуряющую жару пятого месяца мадхо, кутался в серый плащ. Длинная шпага с глубокой чашкой лежала на столе, как бы демонстрируя всем желающим, что пустой болтовни ее хозяин не любит. Плевок отдувался и поминутно вытирал лысину полинялой тряпицей, пока его собеседник цедил вино из бокала с таким видом, будто каждый глоток может стать последним.

— Говоришь, у мальчишки, как там его зовут, есть какая-то поддержка в Квадрилиуме?

— Ну да, — фыркнул хозяин. — Точно так, Муэрто, точно так… Магичка к нему ходит как по часам, ежедневно, и сам он…

Плевок умолк, будто прикидывая, стоит ли выдавать на-гора ценную информацию. Собеседник терпеливо ждал, затем кончиками пальцев тронул эфес шпаги. Сталь звякну­ла о столешницу. Плевок быстро продолжал:

— Служанки все перешептываются, не простой кабальеро у нас живет-поживает. Аннунциата белье его стирает за мед­ную монетку в день, так вот, заметила она на рубахах нашив­ки — знак саламандры.

— Огневик? Бывший маг или шпион ректора?

— Все может быть, — пожал плечами хозяин. — Только его удачные ставки на корриде совсем уж чародейством попахи­вают.

— Понятно. — Муэрто задумчиво пожевал губами и еще плотнее закутался в плащ. — Передай заказчику, придется до­платить. Одно дело скрестить шпагу в темном переулке с рез­вым вертопрахом, а совсем другое — с магом, пусть и бывшим.

— Ты, главное, это… — Хозяин отбросил тряпицу, в луч­шие времена служившую для протирки посуды. — Главное предупредить меня не забудь. Клиенту-то нашему про мальчишкину кубышку знать не обязательно, а нам с тобой она очень пригодится.

— И что там, много припрятано?

— Да уж немало. Знаешь, кто на прошлой неделе куш со­рвал?

— Это когда бык взбесился и пришлось в действе вторую терцию пропустить, переходя сразу к третьей? — скептиче­ски поднял рыжеватые брови Муэрто. — И на что же ставил наш объект?

Плевок исподтишка оглянулся, чтоб убедиться, что их ни­кто не подслушивает.

— На отмену боя. Один поставил. Тридцать дублонов. Представляешь? А бой-то как раз и отменили!

Рыжеватые глаза смотрели равнодушно из-под низко на­двинутых полей шляпы. Но ты все же с клиента прибавку спроси.

— Непременно, Муэрто. Все сделаю.

— Как, говоришь, нашего мальчика зовут?

— Мануэль Изиидо, провинциал, как все они — гордый до спеси.

— Ну, так мир праху его, — поднял Муэрто почти опустев­ший бокал. — Есть у меня предчувствие, что на днях род Изи­идо понесет невосполнимую утрату.

Плевок льстиво хихикал, подливая собеседнику вина.

Невинная жертва готовящегося нападения, тот самый Мануэль Изиидо, в это время подметал полой плаща булыж­ники мостовой неподалеку от площади Розы. Юный вертопрах был действительно юн, лет двадцати — двадцати двух на вид. Не очень высок ростом, что, впрочем, несколько скрады­валось высокими каблуками ботфорт, и слегка субтилен, чего ни щеголеватый облегающий колет, ни плащ, который молодой человек по случаю жары широко распахнул, скрыть не могли. Острый нос и подбородок недвусмысленно свиде­тельствовали о жаркой южной крови молодого человека. Ка­рие, чуть навыкате глаза обрамлялись густейшими ресницами, могущими сделать честь любой записной кокетке. Над полноватой верхней губой залихватски топорщились тем­ные усики. Короче, на пустынной по случаю корриды улочке нижнего города в этот момент находился кабальеро, прият­ный во всех отношениях, способный заставить учащенно би­ться не одно девичье сердечко. Но планы молодого человека были далеки от любовных утех. Хотя ожидал он именно даму, и дама изволила запаздывать. Наконец из темных врат храма Источника показался накрахмаленный чепец, а сле­дом и его обладательница — прехорошенькая горничная.

— Доброго полдня, — звонко произнесла она, поравняв­шись с молодым человеком.

— И вам того же, любезная Аннунциата. — Мануэль по­клонился, сняв шляпу и тряхнув черными кудрями. — Могу ли я надеяться, что вы поможете мне?

— Непременно, — сверкнула очами кокетка. — Если вы снабдите меня пропуском, я доставлю ваш груз в Верхний го­род.

— К воротам Квадрилиума, — уточнил молодой человек, передавая в дамскую ладошку тугой свиток пергамента с продолговатой печатью. — Вам придется побеседовать с ключником и добиться от старика, чтоб он вызвал к воротам донью Лутецию Ягг.

— Незачем повторять, — капризно надулись розовые губ­ки. — Я же не дурочка!

— О, я нисколько не сомневаюсь в вашем светлом уме, моя прелесть, — терпеливо продолжал кабальеро. — Более того, я уверен, что вы единственная среди своих товарок обладаете достаточной обходительностью для того, чтобы сойти за свою в аристократическом обществе университета.

Щечки горничной порозовели от удовольствия. Однако тревожная складочка между тонких бровок разгладиться не спешила. Мануэль не возражал, когда она назвала донью Лу­тецию его любимой, а это говорило слишком о многом.

— Если ваша ветреница будет на занятиях, что прикажете делать мне? Я отпросилась у хозяина для посещения храма и не думаю, что он поверит, будто я до вечера черпала мудрость Источника.

— Ваша мудрость и без того велика, о роза моего сердца! — Кабальеро на минутку задумался. — К тому же вам действи­тельно придется подождать у ворот. Шансы, что вы застанете на месте донью Ягг, невелики.

Девушка нахмурилась. Мануэль ласково заглянул ей в лицо.

— Ну почему так грустны эти милые глазки? К их блеску подойдет насыщенный цвет рубинов.

Из кошеля молодой человек извлек массивные серьги в виде полумесяцев из тяжелого зеркального перламутра. В центре каждого из них на тоненькой цепочке болтался ис­кусно ограненный малиновый камешек.

— Они того же цвета, что и вино, хранящееся в погребах Изиидо. Цвет любви, цвет страсти — ваш цвет.

Аннунциата ахнула. И хотя сомнения в благосостоянии провинциального дворянского рода господина Мануэля не­однократно высказывались и ею и ее подругами в приватных беседах, сейчас она готова была поверить, что перед ней элорийский король инкогнито. Она жадно схватила подарок.

— Не нужно меня благодарить. Ваша красота достойна бо­льшего, — обольстительно журчал голос кабальеро. — Верьте мне.

И Аннунциата поверила. Мануэль резко свистнул; из-за угла, постукивая копытами по мостовой, показался нагру­женный мул.

— Передайте донье Ягг это, — вручил молодой человек поводья ошеломленной девушке. — Я очень надеюсь на вас, моя прелестница.

Зигфрид Кляйнерманн с силой захлопнул оконную створку. В кабинете ректора было, как всегда, невероятно жарко, и раскаленный воздух улицы облегчения не принес.

— Незачем демонстрировать мне свое раздражение, — проворчал мэтр Пеньяте. — Я неоднократно давал тебе по­нять, что ничем не смогу помочь в сложившейся ситуации.

— Но деньги, учитель?.. Никакого более пошлого предло­га для исключения я не припомню.

— А я — более неотвратимого. — Ректор говорил примирительно, почти извиняясь. — Университету нужно на что-то существовать, обучать студентов бесплатно мы не в состоя­нии.

— А как же стипендии?

— Брось! Год назад ты привез мне девушку, которая обе­щала стать великой чародейкой. Все этого ожидали. Мы при­няли ее с распростертыми объятиями. Ее элорийские родст­венники не могли найти себе места от радости. И что теперь?