Андрей Юревич - Психологи тоже шутят

Политические ориентации ПАПА обнаруживают связь с их интеллектуальными и психологическими особенностями. Так, показано, что фашисты, коммунисты и прочие радикалы в среднем тупее, чем голосующие за центристские партии, хотя и те, как правило, умом не блещут. Доказано также, что коммунистов в основном поддерживают невротики, а фашистов психопаты, да и у активных сторонников других политических сил есть свои, как правило, псиохопатологические, особенности.

Существуют и определенные закономерности восприятия политически ангажированными друг друга, определяющие их взаимоотношения. Так, консерваторы почему-то не любят либералов сильнее, чем те не любят консерваторов. А, воспринимая политиков соответствующих ориентации, т. е. делающих себе имя (а также деньги и т. п.), соответственно, от имени консерватизма и либерализма, явно переоценивают либерализм либералов, одновременно недооценивая консерватизм консерваторов. То есть для того, чтобы прослыть либералом, достаточно проявить очень умеренный либерализм (что и сделали многие наши политики, прослывшие демократами), вто время как для завоевания репутации консерватора надо быть очень настойчивым в консервативных действиях. Возможно, именно поэтому политиков, числящихся демократами и прочими либералами, сейчас намного больше, чем считающихся консерваторами, а в некоторых странах в демократы и либералы зачисляют даже людей с тяжелым тоталитарным прошлым.

Но пора вернуться к людям науки, напомнив читателю, что, при всем уважении к политике, эта книга все-таки не о ней. Заратустра однажды сказал об ученых: «они хорошие часовые механизмы, нужно лишь правильно заводить их. Тогда они безошибочно показывают время и издают при этом легкий шум». У нас эти механизмы заведены неправильно, и поэтому карьера наших высоколобых не всегда заканчивается пожизненным заточением в каком-либо НИИ или эмиграцией за рубеж. Некоторые из них закачивают ее уходом из науки в основном, в бизнес или в политику, а соответствующий процесс, именуемый «внутренней» утечкой умов («внешняя» утечка умов это эмиграция интеллектуалов за рубеж), наносит нашей стране большой ущерб в основном посредством вреда, который наносят ей бизнесмены и политики.

Почему наших ученых тянет в политику, вроде бы, очевидно: в отечественной науке сейчас денег нет, а в том мире, в котором обитают политики, их немерено, ученые же, как и все социальные организмы, тянутся к свету, т. е. к деньгам. Но этого объяснения недостаточно. К нему нужно добавить и то, что российские интеллектуалы вы все времена были неравнодушны к политике. Вот, например, что писал по этому поводу М. Гершензон один из авторов «Вех», книги почти столь же известной, сколь и «Закон Паркинсона». «С первого пробуждения сознательной мысли наш интеллигент становился рабом политики, только о ней думал, читал и спорил, ее одну искал во всем. А средний интеллигент, не опьяненный активной политической деятельностью, чувствовал себя с каждым годом все больнее». В современной же России, где даже разводы часто совершаются по политическим причинам, политик это больше, чем политик, он властитель дум и главный заполнитель эфирного времени. Лица политиков не сходят с экранов телевизоров, их все знают и все ругают, они повсюду, и к ним приковано всеобщее внимание. Разве со всем этим может сравниться какая-нибудь там Нобелевская премия? И неудивительно, что наиболее честолюбивые люди, волею судьбы некогда, когда политика была у нас не массовой профессией, а битвой бульдогов под ковром, занесенные в науку, впоследствии подались в политику.

Люди науки попадают в большую политику разными путями. Самый типовой из них это т. н. «путь приказчика». В прежние времена немало приказчиков, поработав на хозяина и немного поворовав у него, затем сами становились хозяевами. Подобно этому и многие ученые, некоторое время послужив политикам и слегка обогатившись за их счет, причем не столько деньгами, сколько полезными связями, впоследствии сами становятся политиками.

На этом пути особо широкие возможности открываются именно перед психологами. Все знают, что они политикам необходимы в качестве имиджмейкеров, консультантов, психоаналитиков и еще черт знает чего. Представить политика без психолога, а, точнее, без целого штата психологов, также трудно, как акулу без рыбы-лоцмана. И неважно, что те, кто числится психологами при политиках, не имеет университетских, а подчас и вообще каких-либо дипломов. Психолог это не отметка в дипломе, а состояние души и готовность оказывать соответствующие услуги (за деньги, естественно). И в этом смысле те, кто числится психологами при политиках, несомненно, являются психологами, поскольку они готовы вообще на все. К тому же в качестве психологов они ничуть не хуже, чем политики, которых они обслуживают, в качестве политиков.

Политик психологу должен доверять, иначе тот вообще не психолог. В результате политик у него как на ладони, психолог знает все, что знает политик, тем более, что тот, как правило, вообще ничего не знает. И поэтому любой психолог, состоящий при политике, в любой момент потенциально готов развернуть собственную политическую кампанию. Большинство психологов, правда, этого не делает, поскольку жить под чьим-то крылом надежнее и безопаснее, чем служить мишенью для чужих стрел. Но речь идет о потенциальной готовности, и, в общем, психолога, работающего на политика, тоже можно считать политиком.

Угодить политику не сложно: его интеллектуальный уровень обычно таков, что уровень его консультантов, каким тот ни был, всегда выше его собственного. Более того, в его глазах нетрудно сформировать имидж практически непогрешимого консультанта (ПНК). Если рейтинг политика растет, ему следует давать советы сменить галстук или костюм, перекрасить стены в его доме и в офисе, утром вставать не с правой, а с левой ноги и т. д., следование которым на рост его рейтинга никак не повлияет. Продолжающийся же рост рейтинга надо объяснить именно следованием этим советам. Если рейтинг политика начинает падать, и при этом нет возможности оперативно переметнуться к более преуспевающему политику, ему надо начать давать рекомендации, которым он заведомо не последует: сменить жену, или, не меняя жену, сменить тещу, а также пол, цвет кожи и т. п. Продолжение же падения его рейтинга надо ему объяснить тем, что он не последовал Вашим рекомендациям. Таким образом, успехи политика всегда будут объясняться тем, что он последовал Вашим советам, а неудачи тем, что он их проигнорировал, и репутация ПНК Вам будет обеспечена. И Вас ни в коем случае не должны мучить угрызения совести, ведь, когда Вы дурачите политика, который, в свою очередь, дурачит «политических амеб», Вы вносите свой вклад в восстановление справедливости, и «амебы», по большому счету, должны быть Вам благодарны.

Говоря об интеллектуальном уровне политиков, следует, справедливости ради, коснуться не только худших и типовых, но и лучших представителей этого занятия. Обращение к ним дает удивительный результат: оказывается, что даже лучшие из политиков, оставившие вполне приличные след в истории человечества или, что еще лучше для человечества, не оставившие никакого следа, по уровню культуры и интеллекта мало отличались от худших, наследивших не вполне удачно. И, более того, слабые политики обычно были умнее и начитаннее сильных. Чтобы подтвердить этот неожиданный для многих вывод, возьмем лучших из лучших политиков ранга Т. Рузвельта. По свидетельству своего биографа Р. Моли, этот политик, сумевший создать себе имидж культурнейшего человека, никогда не держал в руках ни одну серьезную книгу, да и в других отношениях не блистал. Не лучше выглядят в их биографических описаниях и другие известные политики.

И дело здесь не в том, что если политики берут в руки серьезные книги, им не остается времени собственно на политику. Серьезные книги читают те, кто может их понять, т. е. имеющие достаточно высокий интеллект. Политику же высокий интеллект категорически противопоказан, поскольку слишком интеллектуальные люди воспринимаются основной частью граждан любой страны как чужие и малопонятные. За них не голосуют, и таким образом работает механизм вытеснения из политики слишком умных. Исследования показывают, что успеха в политике достигают в основном те, чей интеллект выше среднего уровня, но ненамного на 25–30 %, а слишком умные те, чей интеллект выше среднего в 3–4 раза, с треском проваливаются.

«В демократическом обществе политик это человек с ограниченными взглядами, и иным он если только хочет удержаться у власти стать просто не может», сказано в уже неоднократно цитировавшейся нами книге «Закон Паркинсона». Но и насчет таких людей, как Цезарь или Наполеон, отличившихся в недемократических обществах, тоже не должно быть иллюзий. Во-первых, они были не столько политиками, сколько военачальниками, а собственно политики орудовали за из спиной, в результате чего они оба плохо кончили. Во-вторых, никто не замерял их интеллектуальный уровень, молва же может сильно искажать истинные способности человека.