Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю
И холодно стреляла, подчищая картечью, по заливчику за перешейком, куда страшным течением выносило течением уцелевших.
Китаец с индейцем перебрались туда по берегу вниз по течению, и уничтожали холодным оружием тех, кто пытался вылезти на берег.
Мы же с мамой лежали и хладнокровно отстреливали из ружей солдат. К сожалению, мы не могли оставить их в живых, ибо нас бы задавили одним количеством, усталых и израненных. И потом, мы на них не нападали. По крайней мере, в этот раз. Трудолюбивая Голландия с ее трудовой демократией мне была симпатична, и в ней мы как раз и ничего плохого не сделали. Мир и сотрудничество отвечали обоюдным интересам. Только дурак не понимает, что ослабив другую страну, он не укрепит, а лишь ослабит себя. За счет других никогда ничего хорошего не получалось. Целью отца всегда был мир, сотрудничество и развитие каждой страны. Мы всегда считали, что богатая и спокойная страна менее опасна, чем злая и небогатая. А это хороший и работящий народ был, отчего они на конфликт пошли? Убийцы, которые стали стрелять без всякого предупреждения из леса, вовсе не похожи на слуг закона.
Вскоре все закончилось.
И тишина.
Мама уснула прямо на месте с ружьем.
Я лежала, усталая, и смотрела на небо. Небо на востоке над нашим домом было алым, точно там был рассвет. Я давно удивлялась этому. Было все видно от этого.
- Слышишь, Орлиный Глаз, – спросила я индейца, – а почему ты, посмотрев на это сияние, только хмыкнул и с китайцем переглянулся, когда оно тогда засветилось? И что там за заря, что светло как днем стало?
Я так устала, что даже любопытство от такого страшного кровавого явления пропало. Китаец внизу готовил лодку и складывал оружие, отец допрашивал двух пленных, мама спала.
Индеец тоже посмотрел на свет в облаках и хмыкнул.
- Армия горит! – сжато сказал он.
Я растеряно поглядела на него.
- Ну, когда они стрелять друг в друга в том лесу начали, где вурдалаки выли и трупы развесили, они ведь факелы в руках держали, правда? Ведь это случилось, когда они должны были все вместе неожиданно зажечь их в лесу? Генерал приказал зажечь факелы! Я, как про факелы услышал, да про армию в лесу, так сразу все понял, как прикончить...
Я захолодела.
- Лесок хвойный, старый, сухой... Лето жаркое кончилось, а дождей не было... Да и пихтовых кустиков много, масло эфирное в них, вспыхивают часто от искры как свечи... А я еще костерчиков послаживал, пороху порассыпал... В общем, когда они увидели, что я там поразвешивал, и стрелять в друг дружку начали, они не только из мушкетов палили, но и факелы роняли. Ты же слышала, адмирал сказал, у них еще и по два пистоля было, они после выстрела из мушкета, когда паника началась, их из-за пояса вынимали и в друг дружку достреливали... А потом саблями рубали, на ножи переходили... А факелы то падали, падали... Даже если один из сотни упадет и зажжет лес, то это ведь тысячи факелов на армию наберется... Их же десять тысяч должно было сосредоточиться там.
Я просто застыла, а по щекам тек холодный пот.
- Вспыхнул этот лесок сразу со всех сторон и отовсюду, я так понимаю...
- А что же это за взрывы пачками по тысяче мы слышали, когда выстрелы кончились?
- Так ведь они на штурм шли! – удивился моему непониманию индеец. – Ты не волнуйся... Просто каждый нес тройной запас пороха...
- И что? – холодея, спросила я.
- Да пожар ведь! – аж обиделся индеец. – Жар! Так, может из лесу часть бы и вырвалась, что жива после перестрелки осталась, огненные факелы выбегали бы, когда лес вдруг разом запылал. Ведь когда в тысячах точках зажжешь, такой костер мгновенно вспыхивает, огни в лесу объединяются, силу ломят... Но выбегали бы... – он меланхолично выбил трубку. – А так бомбу каждый на себе нес, которая от жара взрывалась... Десять тысяч... И ад огня мгновенно усиливала... – он снова начал набивать трубку. – Я, дык, так думаю, что никто из них из того леса и не ушел, все потрескались один за другим...
Мне стало дурно.
- Сама же слышала, наш дом даже не атаковали, – довольно сказал он. – Эти, мертвые, говорили...
- Побоялись?! – с надеждой все же спросила я.
- Некому было... – равнодушно сказал индеец. И достал трубку. – Дай-ка мне огня, олененок...
Глава 29.
Я лежала и тупо смотрела в небо. Меня ломало. Душа болела.
- Плохо? – спросил отец.
Я даже не кивнула. Я не хотела никого видеть.
- Для чего они погибли? – устало спросила я. – Это не правильно... Это ведь не враги, не убийцы, не бандиты... Папа, я больше не хочу убивать, у меня на душе, будто я сделала что-нибудь гадкое... И неправильное... Все пошло не так... – быстро говорила, захлебываясь от тоски, я. – Эти солдатики ведь нам ничего не сделали... Только потому, что кому-то захотелось втянуть нас в эту интригу, погибли тысячи людей!
Мне было гадко.
- Мне кажется, я теряю саму себя... Теряю ощущение правоты, с которым всегда жила... – обречено, с болью сказала я. – А с ним ощущение удачи... Я всегда приносила добро, хоть оно было и жестоко иногда, как безжалостная операция хирурга, но почему на нас напали в этой стране, для которой я делала только хорошее?
- Зато теперь Голландия перестанет интриговать переворот и выйдет из участников этого заговора... – вздохнул отец. – Интриги их политиканов дорого обошлись этому трудовому государству... Они теперь десять раз подумают... Может честные люди в их правительстве перестанут набирать и подкупать убийц...
- Какой заговор? – встрепенулась я.
- Ты что, забыла, что говорил министр? Ниточки ведут к разным людям... И то, что Голландия, старая добрая Голландия вляпалась в это дерьмо, ибо какой-то глупец захотел таким образом “облагодетельствовать” Голландию, как одну из крупнейших морских держав, погубив Англию и вознесясь за ее счет... Понятия не могу составить, как могло выбранное правительство на это решиться... Страшно, когда хотят быть лучшим за счет того, чтоб сделать другого хуже! – гневно сжал зубы отец.
Я растерялась.
- Па, ты уверен, что они не ошиблись? Может, случайно получилось...
- Ну так скажи, чего это добрые и честные граждане нас атаковали?! В этой стране, куда мы приезжали, словно на курорт в Швейцарии, и которую специально выбрали, чтобы отдыхать и залечивать раны, ибо тут, на нейтральной территории, ни у кого не могло быть к нам счетов! Каким образом мы тут подверглись попытке убийства, если перед Голландией мы чисты, как родниковая вода?
- Все равно тяжко на сердце, плохо, папа... Пора с этим завязывать... – я тяжело вздохнула и невидяще посмотрела на воду.
- Солдат, который задумывается перед тем, как стрелять во врага, плохой солдат... – вздохнула мама. – И потом, вас же уволили! Так будем же наслаждаться миром и покоем, наступившим в нашей жизни!
Все хихикнули.
Индеец опустился рядом, и, перевалившись на живот, с трубкой в руках заглянул мне в глаза.
- Не переживай, Олененок, – серьезно сказал он, успокаивая. – Они родятся вновь еще раз, воплотившись еще много раз, и снова станут воинами... Воин воплощается много раз снова и снова... И снова мы становимся юными... Вождь знает, что говорит, он видел за долгую жизнь младенцев, которые узнавали меня... Они не умерли, но изменились... Вон сколько в Индии мы видели детей, которые помнят свое прошлое... Многие индейцы помнят, я многих знал, они знают даже иногда, в кого из детей воплотятся... А эти, – индеец махнул чубуком в сторону огня за рекой, где еще пылал громадный погребальный костер, – получат урок, что баран, с легкостью выполняющий преступные приказы с ослепительной легкостью становится шашлыком... Ибо воин до той поры непобедим, пока считает, что делает благородное и богоугодное дело, без этого это преступное и трусливое стадо...
- Гнусные убийцы и шпионы! Вы за это ответите!!! – услышала я полный ненависти голос.
Удивленно обернувшись, я увидела, что почти рядом лежит связанный пленный офицер. Кто положил его сюда, чтоб он слушал наши разговоры?
- Убийцы мы, а стреляли в нас? – хихикнула Мари.
- Потому что вы мерзкие, гнусные, подлые... – он захлебывался от ругательств и черной злобы.
- И это закон и честный суд без суда и следствия?
- Вы же сопротивлялись суду...
- А скажи дорогой, – ласково вкрадчиво спросила Мари, – что тебе было приказано сделать с нами?
- Расстрелять картечью из всех двадцати пушек не вступая ни в какие переговоры, не дав даже заговорить и двинуться, ничего не слушая, ни на что не обращая внимания, что бы не говорили и кто бы это ни был, и тут же, как обнаружим, любой ценой... – растерялся офицер, сообразив, как его подставили.
- Самое смешное, что они пустили на нас корабли с нашей же верфи, а я то ломаю голову, почему они мне знакомы, но только не понимаю, почему у них пороховой погреб не закрыт железными плитами из этого нового нашего особого металла с добавлением марганца и титана, как было в проекте, – фыркнула Мари.
Офицер выгнулся и попытался разглядеть нас, тщетно пытаясь повернуться.
