Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю
И сейчас мы плыли к одному из своих кораблей, на котором приплыли в Голландию. Он стоял в ближайшем к дому гроте. Солнце уже зашло. Ночь спустилась безлунная, вязкая, темная, как тьма. Даже без звезд. Это было хорошо – кроме мамы все из нашей команды видят ночью в разной степени – это результат адских тренировок. А увидеть нас будет нелегко, услышать невозможно.
Мы плыли в ночи, как тати. Вспомнив наши крики в доме, я ухмыльнулась. Мари хорошо выла. Слава богу, не настоящий вампир.
И тут все заледенели – от нашего дома даже сюда донесся безумный, нечеловеческий вой, полный ужаса, сумасшествия и страха. И хоть бы один вурдалак пел – этот вопль вдруг подхватили тысячи глоток, безумный ужас, крик, вой, стрельба, безумные, истерические, патологические, повисшие в воздухе и оборвавшиеся тонкие жалобные крики.
- Что... что там происходит? – через силу спросила я. – К-куда вы дели труп-пы?
Я бы сказала, что у меня зубы застучали, да только я храбрая до невозможности. Страха не было, я держалась, но подумала, что вурдалаков будем рубить мечом. А потом пришла в себя, ибо вурдалаки явно не стреляют.
- Куда вы дели трупы? – снова спросила сквозь зубы я индейца, когда раздалась яростная стрельба многих тысяч ружей, слившаяся в сплошной шквал и вой. – Что вы с ними сделали, что они так себя ведут?
- Ну... – сказал индеец, не понимая моей агрессивной реакции. – Скоро ведь, через два месяца, рождество...
У меня все захолодело внутри, я уже понимала, что он скажет.
Он был собой доволен.
- Белые вешают на деревья подарки... – индеец пожал плечами. – Трупов было триста, а ты сказала сделать с трупами так, чтоб нас не преследовали...
У меня зубы мелко застучали.
- Ну я и развесил их кишки, члены и органы по деревьям...
- На елочку... – виновато сказал китаец.
У меня мелко задрожали руки.
- Теперь они вряд ли решатся нас преследовать! – гордо сказал индеец. – И в лес наш никто больше не войдет!
Я тупо молчала.
- Никогда!!!
Глава 27.
До грота мы добрались намного быстрей, чем собирались. Все говорили, что они не устали. И отдыхать на берегу не хотят. Слушая голос далекой канонады и ожесточенную стрельбу. Будто сражались армии.
- Да, я забыл! – покаянно сказал индеец. – Когда я забежал в село перед уходом, там кто-то говорил какую-то чепуху... Что будто бы истерик голландский генерал вызывал корпус в десять тысяч воинов и хотел тайно в темноте ввести их в лес, а потом зажечь факелы и неожиданно атаковать со всех сторон дом... Я заснул и забыл, да и мы все равно уходили... – без тени вины сказал индеец. – Да и трусливый генерал оказался. Как увидел меня в полной боевой раскраске... – я поежилась, вспомнив мертвенно белую краску на лице индейца, от которой даже у меня холодело сердце, – так бросился вместе с отделением прочь, даже не стрельнув!
Я подумала только, что подумают об владельцах замка несчастные крестьяне, никогда не видевшие живого индейца в боевой раскраске, но зато твердо уверенные, что выглядеть так могут только мертвецы, и тяжело вздохнула. Что увидели солдаты в лесу, вошедшие туда на цыпочках, когда зажгли факелы, можно было только гадать. Какое впечатление на них произвел смотрящий с ветки вырванный глаз или кишки веером, оторванная рука? А кем предстали перед ними их истошно вывшие от ужаса соседи в неровном свете факелов и чудовищном, кровавом окружении разорванных частей и внутренностей, наверняка измазанные капавшей с веток еще свежей кровью, еще и предварительно обработанные ужасными слухами о живом мертвеце, даже и гадать страшно. Особенно если они получили приказ без слов стрелять во все движущееся и подозрительное. Что мог подумать солдат, вошедший в полной темноте и тишине в страшный лес, наверно и без этого дрожащий и не видящий друга, когда вдруг увидел развешанные по лесу части товарищей? Наверное, что он остался один, а остальных съели тайно эти ужасные, кривляющиеся в неровном свете факелов и качающихся внутренностей, оборотни!!!
Я немного представляла себе, что такое паника, и насколько “здраво” соображают солдаты, теряя соображение. Когда отрезанная рука качается к нему на дереве. И что они реально видят! Им бессмысленно было бы сейчас что-то объяснять – судя по звуку, каждый там сейчас палил, выл и визжал каждый сам за себя, совсем потеряв соображение от страха. И стрелял в проклятых вывших вурдалаков. Не менее трети могли рехнуться по настоящему...
- Они палят картечью! – прислушалась к грому пушек мама.
Я поежилась. Одна только пушка на берегу, а не там. И нам ничего уже не поможет.
- Если подозрительный звук услышите, мигом в воду шибайте! – наконец сказала я. – Авось с первого раза не подметут!
- Если мы будем молчать, – тихо сказал индеец, – то нас тоже не подметут. В такой темноте люди не видят, ты забыла, Лу... И спрячьтесь, не маячьте головами... Но смотрите в оба глаза, – чтобы выстрелить их пушкой, сначала зажечь фитиль надо, свет блеснет...
Раздался подозрительный треск непонятно где, – пук, – и я первая сиганула с борта.
Вынырнув через какое-то, я заметила, что в удаляющейся лодке сидит Мари и вокруг подозрительно тихо. Присмотревшись, я сообразила, что ее не достало первым залпом.
- Чего сидишь!? – прошипела я. – Ныряй!
- Да я это... – растеряно сказала Мари.
- Чего сидишь?
- Да я это... – никак не могла решиться сказать Мари.
- Ныряй! – чуть не взбесилась от страха я, ожидая каждую секунду, что сестру сейчас сметет залпом вдогонку. – Сейчас опять ахнет!
- Да я это, сушенный горох ела! – наконец, нашла в себе силы заалевшая Мари.
Что я ей сказала, ни шло ни в какое сравнение с тем, что сказал папа, мама и индеец, которые бултыхались рядом в ледяной воде. Дрожащая и злая я чуть ее не прибила.
С трудом, онемевшими руками мы забрались обратно.
Один китаец хихикал в ночи. У него была запасная одежда!
На Мари никто не смотрел. Да и она сама не могла же просто глядеть в глаза людям! Подумать только, так поступить!
Если б мы не были так глупы, то мы бы смотрели по сторонам. А так мы увидели эти корабли слишком поздно. Они вышли почти нос к носу к нам. Индеец еле успел направить лодку к берегу под прикрытие кустов, надеясь лишь на то, что на фоне темного берега нас не разглядят.
Я лихорадочно искала способ спасения, отчаянно ругая себя про себя и молясь всем индийским и китайским богам сразу. Надо же так попасться по собственной глупости! Никогда со мной такого не было!
Мы затаили даже дыхание, дрейфуя в сильном течении у берега... Борта с пушками проходили прямо над нами. Сейчас как жахнут картечью со всех пушек, так не то что костей, даже клочков не останется!
Когда мы проплыли мимо, а матрос над нами смотрел прямо на нас широко открытыми невидящими глазами, выйдя из освещенного трюма, я поняла, что с меня хватит. Китаец мгновенно тут же свернул в кстати попавшуюся протоку между островами, когда мы оказались между двумя кораблями, и все пятеро быстро на цыпочках, на цыпочках вытащили лодку наружу из воды, затащив в кусты. По счастью далекий бешеный треск выстрелов перекрыл треск веток под тяжестью лодки. Мы поспешно удалились от берега, причем я опиралась на китайца и кляла свое ранение, так не вовремя поразившее меня, и тут же залегли за павшим гнилым валявшимся деревом.
Мы насчитали двенадцать кораблей, поднимающихся вверх по течению.
Последний, двенадцатый, прошел в такой близости от нас, что я слышала каждый разговор на палубе.
- Они не уйдут, адмирал?
- Армия блокировала все дороги и пути. И десять тысяч солдат, вооруженные в дополнение к мушкетам пистолями и саблями, с тройным запасом пороха и пуль должны к этому времени окружить и штурмовать здание. Единственный путь – по реке, но шлюп мы не выпустим. Двенадцать кораблей справятся с этим дьяволом!
Почему же ты, такой храбрый, на последнем корабле? – ехидно подумала я.
- А мы не пропустим его?
- Его видели где-то здесь, а я знаю здесь все протоки... – неуверенно проговорил генерал. – Но если он и проскользнет, дьявол, в темноте мимо нас, то мимо поста на полуострове он черта с два пройдет без пароля, как мы только что прошли, – тихо усмехнулся он. – Сорок пушек и пятьдесят артиллеристов там, где река суживается – это чудесный сюрприз! Все просматривается, всего тридцать метров протоки в этом адском месте, никто не знает про пост – их всех на х...!
Я поежилась. Мы чуть только что не попали под кинжальный беспощадный огонь. Как я могла забыть про это место! Ведь каждую страну, где я бывала, я знала, как свои пять пальцев, специально исходив и исплавав ее всю вдоль и поперек до операции, чтоб уметь возможность удирать нормально. Не говоря о том, что все карты я не просто запоминала с первого раза, а была так натренирована, что воспринимала их как руководство к действию, реальное место, будто я там была уже неким образом – то есть удирая я автоматически уже поворачивала в нужном месте, просто ЗНАЯ, что там дальше, а не ПОМНЯ это... Как если б я действительно побывала там наяву, а не знала это по карте и побывала в воображении. Но, видимо, навык, если его долго не использовать, атрофируется, если не пользуешься постоянно. Эти несколько сладких месяцев в Англии, где тишь да гладь, сделали из меня идиотку. А не служанку, как хотел отец!
