Юмор в науке, в истории и в жизни - Александр Иванович Журавлев
Будучи классическим химиком старой школы с традициями Бутлерова и Зелинского, он блестяще знал и физическую химию, особенно ее наиболее современные разделы, связанные с различными потенциалами и люминесценцией.
Химическое образование Б. П. Белоусов получил в высшей технической школе в Цюрихе (Швейцария). В первые годы советской власти работал на химических курсах РККА (впоследствии – Химической академии РККА). В 1939 году вышел в отставку в звании комбрига (генерал-майора), а затем заведовал лабораторией химии Института биофизики Минздрава СССР.
Энтузиаст науки, он тут же входил в круг интересов собеседника, вставал и, похаживая по кабинету, активно участвовал в решении чужих научных проблем так, будто они были его собственными. Высокий рост и стройная фигура гармонировали с четкостью мысли и точностью формулировок.
Со временем страх прошел, осталось уважение и желание поделиться успехами и сомнениями. Наиболее памятными были вечера, когда проблемы биологии начинали обсуждать соседи – Б. П. Белоусов и Б. Н. Тарусов, – и домой нельзя было возвратиться раньше 1–2 часов ночи.
Говорили, что Б. П. Белоусов тяжело, неизлечимо болен, что у него туберкулез в запущенной форме. И вновь при встрече я с опаской поглядывал на этого человека, и вновь приветливая улыбка, и вспышка энтузиазма, и полное понимание собеседника.
Одно из величайших открытий химии и физической химии XX веке, признанное во всем мире, – химические периодические реакции – было совершено Б. П. Белоусовым в 1956 году (Белоусов Б. Периодически действующая реакция и ее механизм // Сборник рефератов по радиационной медицине за 1958 год. – М., 1959).
Он занимался химическим моделированием отдельных фаз цикла Кребса – одной из главных систем протекающих в нашем организме биохимических реакций, в ходе которых остаток уксусной кислоты деградирует до углекислого газа и водорода и обеспечивает наше дыхание, т. е. восстановление кислорода в дыхательной цепи в митохондриях до воды. В цикле Кребса остаток уксусной кислоты конденсируется со щавелево-уксусной кислотой с образованием лимонной кислоты, которая превращается в кетоглутаровую кислоту. Подобрав в колбочке определенные соотношения этих компонентов, Борис Павлович и получил периодическую (автоколебательную-автоволновую) реакцию, т. е. тип реакций, которые протекают в живом организме.
В 1957 году мы, сотрудники лаборатории биофизики под руководством Б. Н. Тарусова, получили приглашение пересечь коридор, отделявший лабораторию химии, которую возглавлял Б. П. Белоусов, и посмотреть на «жизнь без живого».
В темноте с четко выдержанными интервалами регулярно вспыхивало и угасало свечение раствора в колбочке. Спонтанное эндогенное поддержание ритма химическим раствором осуществлялось без каких-либо регулярных воздействий извне.
Во время протекания этой реакции в среде периодически изменялись электрические потенциалы, цвет (оптическая плотность), интенсивность свечения – хемилюминесценции.
Борис Павлович понимал, что он создал: «Это никто не знает, этого никто не получал, но этого и я полностью пока объяснить не могу. Тут нужно творчество молодежи».
Вот я и был в то время молодежью. И даже мне было понятно: найдено нечто, что требует вложения всех сил, всей жизни, если взяться за эту проблему.
А что делать? Что делать, пришлось мучительно решать в течение целого месяца. Необходимо было выбрать для изучения одно из двух явлений, открытых в стенах Института биофизики тогда АМН СССР (теперь – МЗ России):
1) авторегулируемая колебательная реакция Б. П. Белоусова invitro, в растворе, красиво проявляющая себя по автомодулированной хемилюминесценции, как живая, хотя в ней ничего живого и не было;
2) неостановимое цепное автоокисление липидов в организме в присутствии кислорода воздуха, непрерывно генерирующее перекиси и разрушающее биоантиокислители, обнаруженное Б. Н. Тарусовым еще в 1954 году.
Что выбрать? Систему Б. П. Белоусова или теорию цепных реакций Б. Н. Тарусова?
Реакция Белоусова шла в модельной системе. Автоокисление липидов протекало в тканях живого организма, в его естественных компонентах. К 1957 году уже удалось выяснить, что свободнорадикальное окисление липидов имеет место в норме, что всякое его отклонение от нормы приводит к патологии, а его ускорение тормозит рост организма, ускоряет старение.
Мой выбор пал на цепное автоокисление липидов. Однако осталось сожаление. Сожаление, что не может один человек сделать все, что из-за ограниченности возможностей отдельной личности нужно отказываться от многих удивительных и сказочных перспектив. Тем не менее ясно, особенно теперь, что для разработки каждой из этих проблем не хватит и 100 человеческих жизней.
Мне кажется, что созданный в 1952 году Институт биофизики АМН СССР был одним из наиболее рентабельных предприятий в советской медицине и биологии. Это был клинический институт, однако в нем работало много физиков и химиков.
Химики, объединенные в химические лаборатории, работали под руководством таких энтузиастов, как Белоусов. Решали биологические и клинические проблемы, непрерывно контактируя с врачами и биологами.
Биофизики были объединены в 2 лаборатории, которые возглавляли Б. Н. Тарусов и М. Н. Ливанов (под его руководством работал А. Б. Цыпин).
Имелись 2 биохимические лаборатории, одной из которых руководил Е. Ф. Романцев. Во главе лаборатории иммунологии стоял Р. В. Петров. В лаборатории питания работали В. Н. Шатеринков и К. В. Смирнов; в лаборатории патоморфологии – Ю. Н. Соловьев. Различные школы, различные науки, различные уровни, встретившиеся здесь на равных правах, приводили к открытию фундаментальных фактов и явлений, к рождению идей и теории, формированию нового поколения биологов и клиницистов. Воспитанники института заняли ведущее положение в своих отраслях науки.
Автоколебательные реакции Б. П. Белоусова, цепная теория Б. Н. Тарусова, развитие иммунологии Р. В. Летровым, работы школы М. Н. Ливанова – это далеко не все, что родилось в Институте биофизики АМН СССР в период с 1952 по 1970 год.
Основная по объему работа лаборатории химии по синтезу новых защитных профилактических и лечебных препаратов занимала большую часть рабочего времени Белоусова. К этим исследованиям он также относился с бурным энтузиазмом; по-детски радовался, когда удавалось создать препарат с высокой эффективностью действия.
Вместе с тем Белоусов был человеком, который мог постоять за науку, за научные принципы, не боясь пойти на конфликт. Так, его крайне раздражали результаты биологических испытаний хондроитин-сульфата – препарата, созданного его лабораторией. Что-то не так делали биологи и при этом непрерывно требовали от Белоусова «уменьшить разброс химических свойств в различных партиях одного и того же препарата».
«Не может этого быть», – кипел Борис Павлович, и он это
