Дмитрий Минаев - Поэты «Искры». Том 2
ГАВРИИЛ ЖУЛЕВ
Биографическая статья
Гавриил Николаевич Жулев, младший брат известной драматической артистки Е. Н. Жулевой, родился 5 июля 1834 г. в сельце Спасском Бронницкого уезда Московской губернии, в семье Поликарпа Васильевича Жулева, дворового человека помещика H. М. Смирнова. Ему еще не исполнилось тринадцати лет, когда он, весною 1847 г., был отпущен на волю[126]. Есть некоторые основания полагать, что он был незаконнорожденным сыном помещика.
Жулев был одновременно и поэтом, и артистом. Окончив в начале 1850-х годов петербургское театральное училище, Жулев в 1853 г. дебютировал на сцене Александринского театра[127] и много лет, до 1875 г., состоял в его труппе[128]. «Помню, что Жулев превосходно играл прогорелого купеческого сынка Перетычкина в комедии Красовского „Жених из Ножовой линии“, — читаем в воспоминаниях современника. — Он подавал большие надежды на сцене, но его затер режиссер Е. И. Воронов, долго властвовавший в Александринском театре» [129]. Воронов и начальник репертуарной части петербургских императорских театров водевилист П. С. Федоров, самодур и взяточник, которого неизменно преследовали искровцы под кличкой «Губошлеп», особенно невзлюбили Жулева за то, что он сотрудничал в «Искре» и информировал редакцию журнала о закулисных тайнах и интригах[130].
Жулев начал печататься в «Искре» в 1860 г. и был одним из ее постоянных сотрудников на протяжении всех 1860-х годов. Его стихотворения появлялись преимущественно под псевдонимом «Скорбный поэт». Жулева сразу оценили в «Искре». «Не могу я встретиться с Курочкиным, — писал ему его приятель, артист и драматург И. Е. Чернышев, 23 марта 1861 г., — чтобы он не спрашивал о тебе… Отчего ты перестал писать? Он о тебе отзывается как о лучшем своем сотруднике и постоянно просит писать к тебе… И я с своей стороны тебе прибавлю, что ты поступаешь до нелепости глупо. Ты очень ошибаешься, если рассчитываешь на свой сценический талант и пренебрегаешь литературным. Последний у тебя гораздо выше, чем первый, и на него следует обратить тебе особенное внимание»[131].
В конце 1862 г. Жулев собрал свои стихи, напечатанные в «Искре», и выпустил их отдельной книжкой под названием «Песни Скорбного поэта». Противопоставляя Жулева представителям «чистой поэзии» и либеральным обличителям типа М. П. Розенгейма, «Искра» следующим образом характеризовала его творчество в отзыве о «Песнях Скорбного поэта»: «Бедность, умеющая весело трунить над собою и хохотать непринужденно и смело над хлыщевством и богатою наглостью, в каких бы они формах ни проявлялись, — вот главный мотив, повторяющийся во всех пьесах Скорбного поэта. Вздыхатели, отвергнутые дамою своего сердца по случаю бедности и наивно рассказывающие о своих злополучиях; супруги, получившие семейное счастье из рук начальников; швеи, беззаботно проходящие известное поприще; девицы, стремящиеся замуж, и дамы, забывающие мужей под звуки Штраусовой скрипки, павловские ландышки и московские Пахиты; театральные музыканты и отставные майоры — вот действующие лица комедии, ежедневно разыгрываемой в жизни, верно подмеченной и осмысленно переданной своеобразными стихами поэта-юмориста. Все это перемешано, как добро и зло, вообще в жизни и в каждом человеке отдельно, но все это живет, движется, смеется над собою и над другими, и, главное, все это просто и искренно»[132].
Очень сдержанно отозвался о книжке Жулева М. Е. Салтыков, поскольку она не отвечала тем большим требованиям, которые он предъявлял к современной сатире. Но и Салтыков писал, что «любителям чтения легкого мы эту книжечку рекомендуем: они в ней найдут некоторую частицу остроумия. В особенности указываем на веселую пьеску „Литературные староверы“»[133].
В поэзии Жулева нет революционных мотивов, но он — демократ с головы до ног. Все его стихотворения пронизаны плебейской гордостью, презрением к роскоши, тунеядству, барскому высокомерию. Один из типичных персонажей Жулева, столичный бездельник и фат, хорошо описан в стихотворении Д. Д. Минаева «Сорвалось!»:
В шляпе Циммермана,В платье от Сарра,Я, поднявшись рано,Вышел со двора.Крап по панталонам,С лентою лорнет,Галстук с медальоном —В медальоне ономБлондена портрет,—Струйки по жилету,В талии изгиб…Скорбному поэтуЯ отличный тип… и т. д.[134]
Наиболее характерны для Жулева юмористические стихотворения на бытовые темы. Произведения, направленные против конкретных людей и фактов общественной жизни, литературная полемика, резкий сатирический тон и т. п. — все это встречается у него сравнительно редко. Наибольшей удачей Жулева в этой области является отмеченная Салтыковым злая и хлесткая сатира «Литературные староверы». Для характеристики поэзии Жулева необходимо отметить его легкий и гибкий стих, свободные разговорные интонации[135], а также бойкую, иногда не менее чем у Минаева, необычную и мастерскую рифму.
В 1865 г., наряду с «Искрой», Жулев активно печатался и в «Будильнике». В 1869–1874 гг. он был постоянным сотрудником газеты «Петербургский листок», а с 1875 г. до смерти — «Петербургской газеты». Здесь кроме стихотворений он систематически помещал и фельетоны. В последние годы Жулев был также одним из редакторов юмористического журнала «Стрекоза» (редактировал стихотворный отдел)[136].
Жулев написал — отчасти один, отчасти в сотрудничестве с И. Е. Чернышевым, А. А. Соколовым, С. Н. Худековым, Н. А. Лейкиным — до десятка пьес: «Золотая удочка», «Перелетные птицы», «Петербургские когти», «Черненькие и беленькие», «Со ступеньки на ступеньку», «Герои темного мира», «Петербургский Фигаро» и др. Они шли на сцене, однако в художественном отношении не представляют интереса.
В 1871 г. Жулев выпустил второй сборник стихотворений — «Ба! знакомые всё лица! Рифмы Дебютанта (Скорбного поэта)». Сборник уступал в художественном отношении первому, но тематика, идейные позиции и поэтическая манера остались у Жулева в общем те же, и книга, вышедшая без предварительной цензуры, встретила неодобрительный отзыв в цензурном ведомстве. «Собрание весьма тенденциозных, отчасти и довольно грязных стихотворений, — писал цензор. — Автор, кажется, поставил себе задачею изобразить в самом отвратительном виде отношения начальников к подчиненным в нашем служебном кругу; начальники оказывают протекцию подчиненным, которые делают им подарки или даже услуживают им своими женами; подчиненные, выведенные из терпения, дают своим начальникам пощечины и т. д. …В других пьесах выражается презрение к людям, не сочувствующим отрицательному направлению в молодежи, и выхваляются, напротив, корифеи отрицания, напр. Добролюбов; даже и хорошие стремления в высших сословиях осмеиваются и изображаются как маски, под которыми скрываются лицемерие и всякие пороки… везде господствуют насилие и разврат»[137].
Жулев умер 30 июня 1878 г. и скоро был забыт[138], хотя некоторые его стихотворения часто читались с эстрады и перепечатывались в «чтецах-декламаторах».
388. У КУХНИ
О судьба лихая, для чего дала тыМне в удел лишь бедность, горе да заплатыДа еще в придачу ловко подшутила,Давши мне желудок, как у крокодила!..Мимо знатной кухни прохожу однажды,Мучимый от глада, мучимый от жажды.Я прильнул к окошку и смотрел, как быстроСочиняли блюда жирных два кухмистра.Но, почуяв носом запах вкусный, сдобный,Я в бобер немецкий нос закутал злобноИ смотрел в окошко с сокрушенным сердцем:Как фаршировали, посыпали перцемРазную дичину к званому обедуИ вели кухмистры меж собой беседу:«Бедный господин наш! говоря без шуток,Страшно как расстроен у него желудок;Точно на желудок навалило плиту,Мучится бедняга — нету аппетиту!..»Мысль вдруг пресмешная, надобно сознаться,В голову пришла мне: что́ бы поменятьсяМне моим желудком, как у крокодила,С этим господином? Мне бы лучше былоБыть без аппетиту, а то что́ в желудке,Как стоишь у кухни: славно пахнут утки,Рябчики, фазаны, гуси и индейки,—А в кармане только двадцать три копейки!
<1860>389. КАРЬЕРА
У старухи нанимал Я себе каморку —И частенько в ней глодал Я сухую корку,
Но ведь я переносил Беззаботно голод:Ах, в каморке этой был Я здоров и молод!
Хоть каморка у меня Освещалась редко,Но не нужно мне огня С милою соседкой…
Ведь, бывало, прибежит — И пойдет потеха!Так, что комната дрожит С ней у нас от смеха.
Песни, хохот и любовь — И нужда забыта;А хозяйка хмурит бровь И на нас сердита.
И брюзжит она с печи: «Перестаньте, стыдно!»Ладно, думаем, ворчи, Чай, самой завидно!
И пойдет тут кутерьма, А ведь плут старуха! —Будто дремлет, а сама Навострила ухо.
Вдруг негаданно — поди ж! Туча налетела:У начальника Катишь Замуж захотела.
Всё он сделать принужден, Как велит подруга:Для меня назначил он Амплуа супруга.
Благодетель и отец Наградил каретой;Потащили под венец Нас с Катишью этой.
И теперь уж я женат И, по воле рока,Стал заметен и богат — И живу широко.
Проложил через жену Я себе дорогу;Я и сам уж младших гну Нынче, слава богу.
Счастлив, кажется, вполне: Ем и пью я вкусно,Но порою что-то мне Тяжело и грустно…
Или вдруг среди семьи, Как резвятся дети,Всё мне мнится: не мои Ребятишки эти!
И в груди бушует ад, В рот не лезет пища,Побежал бы я назад В старое жилище,
Со старухой поболтать И соседке милойСо слезами рассказать Свой роман унылый,
И зажить, как в старину, Бедно, без излишек,Бросив верную жену И чужих мальчишек.
<1860>390. ЛИТЕРАТУРНЫЕ СТАРОВЕРЫ
