Книга на третье - Бормор Петр

— Вот именно, в человеке, — горько скривил губы бес. — Не будем уточнять, где именно. Ты хоть представляешь себе мои жилищные условия? И могу ли я после этого любить людей?

У каждого человека есть свой ангел-хранитель. Сколько людей на свете — столько и ангелов.

Не понимаете, к чему я клоню?

Небеса — они, конечно, не ограничены в ресурсах, но тоже их берегут. Зачем держать толпу из нескольких миллиардов ангелов, когда можно взвалить их работу на кого-то еще?

Все мы, люди, существуем на нескольких планах бытия. Слышали о таком? На этом плане — мы ходим, разговариваем, обмениваемся дисками, курим в специально отведенных доя этого местах — а на верхнем плане бытия мы совсем-совсем другие. То есть, вообще-то, те же самые, но с другой точки зрения. Как-то так.

Я вот, например, прекрасно знаю, кто мой ангел-хранитель.

Каждое утро мой персональный ангел просыпается по будильнику, потягивается, некоторое время приходит в себя, прежде чем пойти умываться и чистить зубы; потом одевается и завтракает, идет на работу, где перебирает какие-то бумажки, стучит по клавишам и спорит с начальством — и в это же самое время незримо парит надо мной, следя за тем, чтобы чего не вышло.

Конечно, за всем не уследишь. Ангелы тоже не всемогущи. Да и нижний план мешает — то в автобусе обматерят, то дождь промочит, а то и на ногу кто-нибудь поставит чемодан. Это отвлекает. И соответственно, над моей головой сразу начинают собираться тучи. Поэтому я сразу узнаю, когда моему ангелу плохо или тоскливо — это бывает в те дни, когда плохо и тоскливо мне самому.

Мой ангел старается изо всех сил. Он вообще очень ответственная и аккуратная личность. Его и на нашем плане за это ценят на работе.

Стоит мрачным тучам сгуститься сверх допустимой нормы — ангел тут же бросается их разгонять и, как маленький Атлант, удерживает надо мной кусочек неба. И пока с ангелом всё в порядке — небо на меня не упадет.

К сожалению, не могу сказать, чьим ангелом я являюсь сам. Это знание от меня закрыто. Зато я знаю другое.

У каждого человека есть свой бес-искуситель. Сколько людей — столько и бесов.

Каждое утро я просыпаюсь по будильнику, иду умываться, одеваюсь и выхожу по своим делам. Но в то же время…

…я спускаюсь на свою настоящую работу. Туда, в преисподнюю. Чтобы направлять шаги своего подопечного.

Я подставляю свои ладони под его ступни, незаметно разворачивая в нужную сторону. Очень аккуратно подставляю, с ювелирной точностью — меня и в этом мире на работе ценят за точность. Мой подопечный может идти спокойно — кривая дорожка будет ровной и гладкой, без выбоинки, без камешка, без коварного порога. И пока со мной всё в порядке — земля не дрогнет под ногами моего ангела-хранителя…

Группа прибыла в новый мир. Совершенно чудный, местность теплая, деревья зеленые, туземцы дружелюбны. Чего еще и желать!

«Ну, говорит один, здесь будем обустраиваться, нести просвещение в массы. Наладим торговлю, разовьем ремесла и все такое прочее».

«Нее, говорит старший, так нельзя! А вдруг здесь уже есть другие Прогрессоры? Или раньше были? Нехорошо получится, если в чужую работу вмешиваться начнем. Вот что, ты сходи к их старейшинам, или кто у них тут, и повыспрашивай, не спускались ли к ним раньше другие боги на огненной колеснице?»

Ну, гонец прибывает в какое-то племя, познакомился, произвел благоприятное впечатление и спрашивает: «Так, мол, и так, к вам боги на огненной колеснице не прилетали? Которые молниями швыряются, горы двигают и всякие прочие чудеса творят?»

«Нет, говорит старейшина, такого не было. Было, правда, что-то похожее лет двести назад. Залетали к нам пришельцы с другой планеты, отсюда в четырнадцати световых годах. Но не на колеснице, а в межпланетном крейсере с трехфазным полихордомионным двигателем на ионной тяге. А вместо молний у них были ручные сдвоенные плазмометы со сменным магазином на 16 зарядов каждый».

Возвращается гонец к группе.

«Ну, что?»

«Да ерунда. Обыкновенное примитивное племя, со своими дикими верованиями. Можно обустраиваться.»

«Отлично! — говорит старший. — Гелиос, разгружай колесницу! Аид, открывай портал. Зовите гекатонхейров, пусть передвинут вон ту гору, на ней и обоснуемся. Как она называется, Олимп? Красивое название, мне нравится».

Архангел взял в руки трубу и вздохнул.

— А может, не надо?..

— Иди, иди. Труби.

Архангел пожал плечами и полетел на Землю. Грозный величественный мотив Апокалипсиса звучал у него в голове, рвался наружу, труба жгла руки. Ничего, уже скоро.

Земля приближалась, а вместе с ней приближался и обычный городской шум. Архангел пролетел мимо распахнутого окна, и его обдало фугами Баха. Другое окно окатило Архангела рок-н-роллом. Из полутемного дворика его догнал перебор гитарных струн, проезжающий автомобиль оглушил сочным негритянским басом. Эфир вокруг Архангела гудел от дикой смеси мелодий: кантри, Моцарт, хэви металл, Мирей Матье, Боб Марли, Утесов…

Добравшись до места, Архангел напряженно нахмурил брови. Как там начинается его партия трубы?.. Турум-турум… нет, не то. Трум-ту-ру-рум… нет, это он уже где-то слышал, что-то похожее, но вот как-то… Архангел прижал трубу к губам и попробовал сыграть, но сразу понял, что дико фальшивит. Мотив, так долго и с таким трудом заучиваемый, отступил куда-то на задний план, а вместо него настойчиво крутилась подхваченная по пути легкомысленная мажорная песенка. Архангел для порядка подудел на разные лады, но ничего, конечно, не произошло. Апокалипсис — вещь серьезная, всё должно быть по заведенному порядку. Вольности тут не пройдут.

Подхватив трубу, Архангел полетел назад.

— Ну, что?

— Опять то же самое, — вздохнул Архангел. — Но я выучу! И обязательно справлюсь. Честное слово!

Невзрачный кустик на склоне горы неожиданно откашлялся, напугав овец. Пастух растерянно моргнул.

— Кхм! — заговорил куст. — Раз-два-три, раз-два-три, как меня слышно?

— Я слышу, — осторожно ответил пастух.

— Подойди поближе.

Пастух подошел.

— Отлично. Итак, от тебя произойдет великий народ, — торжественно провозгласил куст. — Всё.

— Что значит «всё»? — не понял пастух.

— Значит — всё, конец сообщения. Что-то неясно?

Пастух помотал головой.

— Ничего не понимаю. Во-первых, ты кто такой?

— Говорящий куст.

— Говорящих кустов не бывает.

— Вот именно. Я — чудо.

— А-а, ну если так… А что там про великий народ?

— Он от тебя произойдет.

— Я не женат.

— Женишься. И вообще, это необязательно.

Пастух помолчал.

— А почему? — спросил он наконец.

— Что — почему?

— Ну за что мне такое? Я же обычный пастух, ничего особенного… Почему именно я?

— Ну, от кого-то же должен произойти великий народ? — рассудительно заметил куст. — Считай, что ты выиграл в лотерею.

— Спасибо.

— Не за что.

— А можно подробнее, про этот народ? Чем он будет такой… великий?

— Своей миссией, — ответил куст. — Этот народ будет существовать затем, чтобы сплотить все остальные народы мира для борьбы с общим врагом.

— О как! — пастух уважительно присвистнул. — А кто этот общий враг?

— Произошедший от тебя народ, — услужливо пояснил куст.

— Погоди. От меня что, произойдут два народа?

— Да нет, — вздохнул куст. — В том-то и дело, что только один.

— Ты хочешь сказать, что нас…

—.. будут бить, — подтвердил куст.

— То есть в каком смысле — бить?!