Галич Александр - Александр Аркадьевич Галич
Не допили ещё, не доели цыплят табака!
Вот полковник желает исполнить
романс «Журавли»,
Но его кандидаты куда-то поспать увели.
И опять кто-то ест, кто-то пьёт,
кто-то плачет навзрыд…
— Что за праздник без песни?! —
мне мрачный сосед говорит.
Я хотел бы, товарищ, от имени всех попросить:
Не могли б вы, товарищ,
нам что-нибудь изобразить?..
И тогда я улягусь на стол на торжественный тот
И бумажную розу засуну в оскаленный рот,
И под чей-то напутственный возглас,
в дыму и в жаре, —
Поплыву, потеку, потонув поросячьем желе…
Это будет смешно, это вызовет хохот до слез,
И хозяйка лизнёт меня в лоб,
как признательный пёс.
А полковник, проспавшись, возьмётся опять
за своё,
И, отрезав мне ногу, протянет хозяйке её…
.. А за окнами снег, а за окнами белый мороз,
Там бредёт чья-то белая тень мимо белых берёз.
Мимо белых берёз, и по белой дороге, и прочь —
Прямо в белую ночь, в петроградскую Белую Ночь,
В ночь, когда по скрипучему снегу,
в трескучий мороз,
Не пришёл, а ушёл — мы потом это поняли —
Белый Христос.
И позёмка, следы заметая, мела и мела…
…А хозяйка мила, а хозяйка чертовски мила!
Зазвонил телефон, и хозяйка махнула рукой:
— Подождите, не ешьте, оставьте
кусочек-другой! —
И уже в телефон, отгоняя ладошкою дым:
— Приезжайте скорей, а не то мы его доедим!
И опять все смеются, смеются, смеются до слез…
.. А за окнами снег, а за окнами белый мороз,
Там бредёт моя белая тень мимо белых берёз…
<1970>
Коломийцев в полный рост
Истории из жизни Клима Петровича Коломийцева — мастера цеха, кавалера многих орденов, члена бюро парткома и депутата горсовета
О ТОМ, КАК КЛИМ ПЕТРОВИЧ ВЫСТУПАЛ
НА МИТИНГЕ В ЗАЩИТУ МИРА
У жены моей спросите, у Даши,
У сестре её спросите, у Клавки:
Ну, ни капельки я не был поддавши,
Разве только что — маленько — с поправки!
Я культурно проводил воскресенье,
Я помылся и попарился в баньке,
А к обеду, как сошлась моя семья,
Начались у нас подначки да байки!
Только принял я грамм сто, для почина
(Ну, не более чем сто, чтоб я помер!),
Вижу — к дому подъезжает машина,
И гляжу — на ней обкомовский номер!
Ну, я на крылечко — мол, что за гость,
Кого привезли, не чеха ли?!
А там — порученец, чернильный гвоздь:
«Сидай, — говорит, — поехали!»
Ну, ежели зовут меня,
То — майна-вира!
В ДК идёт заутреня
В защиту мира!
И Первый там, и прочие — из области.
Ну, сажусь я порученцу на ноги,
Он — листок мне, я и тут не перечу.
«Ознакомься, — говорит, — по дороге
Со своею выдающейся речью!»
«Ладно, — мыслю, — набивай себе цену,
Я ж в зачтениях мастак, слава Богу!»
Приезжаем, прохожу я на сцену
И сажусь со всей культурностью сбоку.
Вот моргает мне, гляжу, председатель:
Мол, скажи своё рабочее слово!
Выхожу я
И не дробно, как дятел,
А неспешно говорю и сурово:
«Израильская, — говорю, — военщина
Известна всему свету!
Как мать, — говорю, — и как женщина
Требую их к ответу!
Который год я вдовая,
Всё счастье — мимо,
Но я стоять готовая
За дело мира!
Как мать вам заявляю и как женщина!..»
Тут отвисла у меня прямо челюсть,
Ведь бывают же такие промашки! —
Это сучий сын пижон-порученец
Перепутал в суматохе бумажки!
И не знаю — продолжать или кончить,
В зале вроде ни смешочков, ни вою…
Первый тоже, вижу, рожи не корчит,
А кивает мне своей головою!
Ну, и дал я тут галопом — по фразам
(Слава Боту, завсегда всё и то же!).
А как кончил —
Все захлопали разом,
Первый тоже — лично — сдвинул ладоши.
Опосля зазвал в свою вотчину
И сказал при всём окружении:
«Хорошо, брат, ты им дал, по-рабочему!
Очень верно осветил положение!»
Не хвастаю нисколько я,
Поймите-ка,
Но очень дело тонкое —
П о л и т и к а
<1968–1970>
О ТОМ, КАК КЛИМ ПЕТРОВИЧ СОЧИНИЛ НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКУЮ КОЛЫБЕЛЬНУЮ, УКАЧИВАЯ СВОЕГО ПЛЕМЯННИКА — СЕМЁНА, КЛАВКИНОГО СЫНА
Спи, Семён, спи,
Спи, понимаешь, спи!
Спи, а то придёт Кощей,
Растудыть его в качель!
Мент приедет на «козе»,
Зафуячит в КПЗ!
Вот такие, брат, дела —
Мышка кошку родила.
Спи, Семён, спи,
Спи, понимаешь, спи!
В две тысячи семьдесят третьем году
Я вечером, Сеня, в пивную зайду,
И пива спрошу, и услышу в ответ,
Что рижского нет, и московского нет,
