Юмор в науке, в истории и в жизни - Александр Иванович Журавлев
Какой там способ? Выдал Сева оппонента. Заместитель директора у того диссертацию отобрал и в библиотеку положил. Не может же солидный институт без своих собственных диссертаций обходиться. Ведь так и свои успехи не сможешь продемонстрировать.
Только Сева в библиотеке свою диссертацию теперь не берет. Он пользуется тем экземпляром, который по счастливой случайности не сгорел. Сгорела тогда совсем другая книга. И выговор с Севы Хитрого через год сняли за хорошее поведение.
И уж теперь свою диссертацию Сева никому не дает. Кто хочет ее изучить, пусть в библиотеку идет. Диссертация эта и теперь там лежит, и ее всякий прочитать может.
Вот с плагиатом, то есть с воровством чужих мыслей и работ, труднее. Ведь в библиотеке всех точно записывают: кто когда эту диссертацию читал. И уж после этого чужие мысли за свои трудно выдать.
Надо бы ученым для большего порядка электронную машину завести, которая бы точно, даже без автора, определяла, где действительно научная работа с новыми данными, где добросовестное и честное повторение для проверки и уточнения, а где плагиат.
А то ведь сами авторы не всегда за себя постоять могут. Которые из деликатности, которые – из-за недостатка времени, а которые и по причине смерти.
Взаимное тяготение
Видные ученые одной специальности всегда тяготели друг к другу. Тяготение это возникало задолго до того, как они становились известными, а тем более великими. Родство душ у них, очевидно, при рождении закладывается. Если же в какой-нибудь отрасли человеческой деятельности вдруг одновременно много выдающихся личностей объявляется, то сила взаимного тяготения может их всех в одну могучую кучку свести.
Начинается все это довольно просто. Почитают они труды друг друга и уже не прочь встретиться. Если один не знает, что делать в области, в которой другой преуспевает, то желание встретиться становится непреодолимым. Государственные границы и национальная принадлежность, как правило, роли не играют.
При встречах видные ученые друг друга даже через банкетный стол узнают и только и ждут, чтобы их друг другу представили.
О пользе таких встреч и говорить не приходится. Поговорят эти двое часок-другой – смотришь, два государства по несколько миллионов в соответствующей валюте выиграли. Вот и выступают всегда все разумные государства за широкий научный обмен.
Аркадий Васильевич Распадов был величина. Он глава предприятий, выпускающих электронную медицинскую аппаратуру, и видный ученый. Побывали как-то у него в гостях американские ученые. Посмотрели, как дело идет, и прислали ему приглашение посетить США в удобное для него время. Приглашение было подписано профессором Тейлором – председателем Национальной Ассоциации физиков США. Зная работы друг друга, ученые не прочь были установить личный контакт.
Поехал Распадов в США. Почерпнул он там порядочно, не меньше, чем американцы у нас. На прощанье в его честь, как и полагается, банкет устроили.
Гостя посадили на почетное место. Подводит распорядитель банкета к нему весьма почтенного джентльмена, сажает его справа и взаимно их представляет: это, дескать, высокий наш гость, а это – господин Комптон.
А Комптон – известный всему миру физик. Он даже знаменитый эффект Комптона открыл и теперь работал в том же направлении, что и Распадов.
Как только их представили, так сразу почувствовали они друг к другу это самое тяготение и тут же завели деловой разговор. Один про свои сомнения расскажет, другой подумает, рюмочку коньяка пропустит и дельный совет выдает. Потом наоборот.
Так бы и шел банкет. Да принесла нелегкая соседа слева. Сел слева видный и даже красивый щеголь брюнет. Он нет-нет да и влезет в разговор. То вопрос задаст, то вдруг объяснять начнет там, где его вовсе и не спрашивают.
По мере роста тяготения к Комптону росло у Распадова и чувство неприязни к этому красавчику: «Пил бы свой шнапс, произносил тосты и не лез, куда не просят».
А тот не унимается. Ну Распадов ему вежливо ответит и опять к Комптону повернется. Так этот чернобровый стал Распадова за рукав дергать, чтобы к себе внимание привлечь.
По окончании банкета Комптон и Распадов так долго и тепло прощались, что в зале уже никого не осталось. Выходя из зала, Распадов спросил у распорядителя:
– Скажите, пожалуйста, а кто этот брюнет, что сидел слева и произносил тосты?
– Слева от вас сидел лауреат Нобелевской премии профессор Тейлор.
Изобретатель «Водобоя»
Кирилл Петрович лежал на солнце и думал. Потом плавал, лежал на солнце, лежал в тени и снова думал: «Ну чем развлечься здоровому мужчине в расцвете лет, отдыхающему на берегу Черного моря в жаркий день?».
Рядом лежали ряды таких же здоровых малых, и некоторые из них тоже думали. Некоторые, хотя и не думали, однако в любой момент были готовы чем-нибудь заняться. А уйдешь от моря, так тогда совсем не найдешь, что делать в жару, даже безалкогольные напитки не вдохновляют.
И тут пришла МЫСЛЬ. Ну а как с мировым опытом в области безалкогольных развлечений, например, в Махабалипураме или на Гавайях?
Вечером, как только установилась прохлада, Кирилл Петрович отправился в библиотеку за мировым опытом.
Да!.. Мировой опыт явно не подходил. Там, в океане, волна очень организованная. Высота ее 1–3 м, идет она ровно в ряд, тихо, спокойно по всему фронту. Ты ее хорошо видишь, и вот масса развлечений для тысяч отдыхающих. Хочешь ты через волну прыгай, хочешь – под нее, а хочешь – по ней на простой доске – серфинг называется – так и катись, как на лыжах с горки. Такое приятное и спортивное занятие и главное – никакого алкоголя: и без него весело.
А на Черном море волна – это хулиганство какое-то, а не волна. Она достигает не более 0,5 м и идет сразу во всех направлениях и без всякого фронта. О доске и речи быть не может. Вот лежи и думай. Но наяву мысли больше не приходили. А вот во сне! Во сне все и решилось. Приснилось Кириллу Петровичу, как они еще детьми в пионерском лагере часами сидели на вращающихся «конях»-бревнах и сбивали друг друга длинными шестами с
