Юмор в науке, в истории и в жизни - Александр Иванович Журавлев
Теперь и насчет объема можно было попробовать. Да и случай помог. Взялись тут серьезно лечить ревматизм. Но ведь прежде чем лечить, проблему необходимо осветить. И предложили Олегу написать монографию про ревматизм.
Раздуваев с усердием взялся за работу. Ревматизм развивался в организме в результате какого-то воспалительного процесса, а может быть, и сам являлся воспалительным процессом. Следовательно, одну из глав необходимо было посвятить общей теории воспалительного процесса и его развития. Однако известно, что в организме нет ничего изолированного. Раз где-то что-то развивается, изменяется и весь организм. Поэтому следующая глава была названа «Изменение организма при воспалении». Так-то оно так, но… Организм – живое существо. Он всякое изменение стремится на нет свести, компенсировать. Так родилась следующая глава – «Компенсаторные реакции организма при воспалении».
Итого с оглавлением, введением, заключением и выводом было семь глав, значительная часть которых была переписана из других монографий.
Теперь Олег с удовлетворением вспоминал о ПРОШЛОМ напряженном труде. ПРОШЛОЕ – это память о выдающих делах и эпизодах. Если нет дел, нечего вспоминать – нет памяти, нет прошлого.
Свою монографию Раздуваев озаглавил «Суть и лечение ревматизма». С удовлетворением получив гонорар и авторские экземпляры, Раздуваев нашел, что все в порядке. Его монография была ничуть не тоньше тех, которые он раньше сам не мог осилить. В ней было более пятисот страниц, достаточное количество глав, массивный список литературы, шикарная обложка, авторитетное заглавие и звучная фамилия автора.
Вот только в чем «суть и лечение ревматизма» из монографии ясно не было.
План и результат в науке
План – основа жизни всякого предприятия. Иначе и быть не может. Ведь план определяет результат. Не выполнил завод план – страна станки и машины недополучит, не выполнит план совхоз – хлеба и мяса меньше будет.
А вот работники искусства и науки с этим не совсем согласны и всякую ерунду на этот счет несут.
Как там в искусстве, Петр Петрович не знает. А в науке, после того как его в директора научно-исследовательского института произвели, он решил навести порядок. «План должен стать основой и железным законом. Всякое отклонение от плана – преступление», – гласил приказ нового директора.
Чтобы не отрываться от масс, Петр Петрович лично помогал двум сотрудникам – Способному и Неспособному – составить план на год и дал устные инструкции о порядке его выполнения.
Особенно долго занимался он с Неспособным. Очень уж хотел Неспособный все до конца года в плане предусмотреть, чтобы потом как следует все выполнить.
В плане все было расписано по кварталам: в первом – разработать методику, во втором – отработать ее на мышцах, собаках и обезьянах, в третьем – вести исследования на обезьянах, в четвертом – то же, что и в третьем.
Неспособный работал на совесть и план перевыполнил.
Методику он разработал в конце января. К концу первого квартала он успел ее отработать на мышцах, собаках, обезьянах и, сверх того, на яйцах морского ежа. Он показал, что методика применима только для мышей и совершенно не годится для других животных. Остальное время в строгом соответствии с планом он по этой методике вел исследования на обезьянах.
Стараясь перевыполнить план, Неспособный каждый опыт повторял в два-три раза больше, чем было предусмотрено. Все результаты старательно заносил в протоколы, ставил дату и завершал оформление опыта своей подписью.
В конце года он составил отчет строго по плану, приложил к нему чемодан с протоколами и лично отчитался Петру Петровичу о проделанной работе и причинах перерасходования средств. Петр Петрович похвалил Неспособного и в отчетном докладе отметил его аккуратность и работоспособность.
И Способного отметил. Только посильней. Нельзя его было не отметить. Взялся он для сельского хозяйства синтезировать препараты, которые ускоряют рост свиней. В плане точно было сказано: «из фосфоросодержащих соединений». Способный эти соединения быстро проверил – нет результата. Взял серосодержащие и стал с ними работать. А в плане таких соединений и в помине нет.
Нашел он среди них одно действенное соединение и совсем перестал работать: стал все по колхозам ездить и это соединение в практику внедрять. Целый год на это потерял, а план даже на 10 % не выполнил. Мало того, даже по тому, что сделано, у него приличных протоколов экспериментов не оказалось, все больше протоколы по применению. И средств всего 50 % от плановых освоил. Чтобы это скрыть, он при отчете Петру Петровичу разные бумажки из колхозов с отзывом на свой препарат подсунуть пытался. Да еще из философского словаря 1980 года всем определение, что такое наука, читать давал.
Ну и что там написано: «Наука – сфера исследовательской деятельности, направленная на производство новых знаний о природе, обществе и мышлении». А того не знал, что определять, что новое и что старое, имеет право только руководство.
Получил, конечно, товарищ по заслугам. В месткоме и в дирекции его прорабатывали. В отчетных и прочих докладах он целый год фигурировал.
Пожалели его. В приказе за срыв плановых работ простой выговор объявили.
До того человек все это прочувствовал, что, когда ему премию за эффективность препарата дали, отказался. Говорит, что его работу в приказе уже отметили и этого с него вполне достаточно.
Трудно в науке с планом. Там Неспособных много, а тронуть их нельзя. План они выполняют, протоколы ведут исправно, с докладами выступают, теоретические статьи пишут и Способных поучают, как работать надо.
Сила диагноза
Правильно поставить диагноз, то есть, по-русски говоря, угадать болезнь, – значит наполовину вылечить больного, считают врачи.
Александр в настоящее время придерживается другого мнения. Он твердо убежден, что болезнь излечивается на все 100 % правильной постановкой диагноза.
Это убеждение он аргументирует личным жизненным опытом. Было время, и он соглашался с врачами. Но однажды после окончания института он решил жениться и, оставив московскую квартиру на попечение младшего брата, отправился на самолете на свою собственную свадьбу в Уфу, где проживали родственники любимой и она тоже.
Через 15 дней он прибыл в Москву на 3 дня раньше жены, чтобы смягчить резко выступавший холостяцкий колорит квартиры.
Брат встретил его воспаленным взглядом и температурой 39,8 °C. Прошло 2 дня, а об уюте не могло быть и речи. Температура у брата не падала ниже 39,7 °C, и он жаловался на жар и озноб, боль в голове и пятке, зуд в коже и затрудненное дыхание.
На третий день участковый врач, отказавшись от попыток справиться с катастрофой собственными силами, открыл Александру диагноз:
– У вашего
