Феликс Вибе - Урал улыбается

В кабинет начальника цеха Фигусова с разбегу влетает токарь Чемарданов (для смелости разбежался).

— До каких пор! — закричал он. — У нас будут заниматься обдолбаловкой?!

Фигусов вздернул брови.

— Это что за?..

— До каких пор! — перебил его токарь Чемарданов (действовала инерция разбега). — Народ возмущается! Вопрос давно назрел!..

Дзи-и-нь!.. — раздалось на столе.

Фигусов вернул брови на место и взял телефонную трубку:

— Да. Да?.. Понятно… У-у-у… Конечно… А как же… Пока-пока, — и, закончив, любезно предложил: — Вы садитесь, товарищ Чемарданов, поговорим, обсудим…

— Что тут обсуж…

— Как что обсуждать? Вот как раз — о чем вы говорите, об этой самой…

Дзи-и-нь!.. Дзи-и-нь!..

— Слушаю… Ну, я… Да… Ясно… Ну… Безусловно… Само собой… Да… Какой разговор?! Давай действуй… Так. О чем мы, товарищ Чемарданов? А, да! Очень хорошо!

— Что именно?..

— Вы прямо молодчага! Кстати, как у вас дома, товарищ Чемарданов? Все здоровы?

— Спасибо. Ничего…

— Это хорошо! Здоровье — самое главное…

Дзи-и-нь!.. Дзи-и-нь!..

— Але, — Фигусов встал. — Я… Слушаю вас… Слушаюсь. Непременно… Выполним… Подтянем… Если требуется… Перевыполним… До свидания…

Он снова сел, облегченно выдохнул и торжественно обратился к посетителю:

— Значит, так, товарищ Чемарданов. С вашим вопросом мы разберемся, задействуем. Правильно сигналите! Идите и спокойно работайте…

— Так ведь я еще ничего не…

Дзи-и-нь!.. Дзи-и-нь!

Кузьма Петрович вызвал своего зама:

— Слушай! Неужели тебе дважды повторять надо? Ждешь, чтобы я врезал?!

— Нет-нет, Кузьма Петрович. Не беспокойтесь. Все будет исполнено. Не беспокойтесь.

Зам отправился к себе и вызвал начальника смены:

— Борис Алексеевич, что же это получается?! Который раз тебе говорю?! Все-таки врезать надо, или как ты думаешь?!

— Ох! Совсем закрутился! Третьи сутки план не тянем. Но изыщу резервы. Обязательно изыщу!

Борис Алексеевич побежал на участок, поймал за рукав мастера:

— Подводишь! До каких пор я за тебя отдуваться буду?! Каждый день толмачу! Ведь это же просьба Кузьмы Петровича! Захотел, чтобы он врезал?!

— Ладно. Не кипятись. Сейчас дам команду.

Мастер заковылял в столярку.

— Павло, придется тебе врезать. Не открутишься.

— Две смены поставишь?!

— Поставлю.

— Ну что ж, врезать так врезать, — сказал Павло и врезал пятый замок в двери скромного трехэтажного садового домика Кузьмы Петровича.

Рамазан Шагалеев

Челябинский поэт-сатирик. Три его первые книги вышли на русском языке, хотя поэт пишет свои эпиграммы по-башкирски.

Они знакомились полдня.

Назавтра в загс летели.

Друзья, соседи и родня

Гуляли две недели.

И вдруг дала развод ему

Веселая подруга.

Теперь ты спросишь почему?

Да поняли друг друга.

Перевел с башкирского И. Рыжиков

— Ах, сколько снял я в том году

Отменных яблок, страсть!

И помнишь, как в моем саду

Ты угощался всласть?

— Ну как не помнить!

Я давно

Рассказываю всем,

Как ты выглядывал в окно:

Не много ли я съем!

Перевел с башкирского И. Рыжиков

Борис Львов

Пермский журналист. Его пародии и фельетоны регулярно появляются в газете «Вечерняя Пермь». Печатался и на шестнадцатой странице «Литературной газеты».

И к женщинам иначе подхожу,хоть до сих порне знаю к ним подхода.И если на свидание —гляжу:что на дворе,какая там погода?

Луна и звезды, шум весенних струй,

признанья, вздохи —

все, простите, липа…

К примеру:

что такое поцелуй?

Простой разносчик импортного гриппа!

А было время — на руках носил.

Пока во мне

не оборвалось что-то…

И я прозрел:

объятий жарких пыл —

физическая тяжкая работа.

И к женщинам теперь иной подход.

Все чувства рассчитав

до миллиметра,

я лишь тогда

пойду на них в поход,

когда на улице

совсем не будет ветра!

Мужчины не седеют от разлук,От них седеют женщины и чайки…

Покуда мы обшариваем мир,

Любимые седеют от разлуки,

Но хна, ромашка, перекись и др.

Спасают милых от сердечной муки.

Когда ж про чайку выдал на-гора,

Что тоже поседела от печали,

Кричали орнитологи «ура»

И вслед мне что-то твердое бросали…

Марат Каримов

Уфимский поэт и писатель-юморист. Автор нескольких книг стихов и книги юмористических рассказов «Министр по делам редиски», изданной в «Библиотеке «Крокодила».

— Агай-эне,[1] времени у нас в обрез, а вопрос, что нам предстоит обговорить, очень важный, в выступлениях будьте деловито кратки, с ходу берите быка за рога, — предупредил заведующий фермой Абсар. — Рассусоливать нечего, подготовка к зимовке — дело нешуточное. Надо всесторонне обдумать и высказать свои деловые предложения. Как говорится, одна голова хороша, а три-четыре — тем более. Кто желает высказаться? Миндиян-агай, с вас, может, начнем?

Сидевший на корточках у порога красного уголка Миндиян в это время был занят своим делом: медленно перекатывал между указательным и большим пальцами папиросу, собираясь закурить, но, услышав обращение к себе, проворно сунул ее за ухо и откашлялся.

— Ты правду говоришь, Абсар-туган,[2] много дел еще нам предстоит переделать. Навоз вывезти надобно, крышу починить. Бревна следует привезти. Всего и не перечислишь, что нужно: и гвозди, и шифер, и стекло, и прочее тому подобное… К слову сказать, единственное застекленное окно телятника кто-то снова разбил. Опять вставлять стекло надо…

Давая понять, что на этом закругляется, Миндиян еще раз основательно прокашлялся и, достав из-за уха папиросу, заново принялся мять ее в пальцах.

— Виновного далеко искать нечего, — подала голос доярка Шатура. — Это не иначе как проделки Салихьяна, сына Бадернисы. Без рогатки он на улицу и не показывается. Уличный разбойник — да и только…

— Значит, таким его школа воспитывает, — возразила Мунавара, не отрываясь от вязки шерстяных носков. — Все про педагогику твердят, уму-разуму наставляют. А хулиганам плевать на эти наставления! Да и на педагогику эту!

— Когда мы без штанов бегали, вот тогда и была настоящая педагогика! — подал голос из дальнего угла пастух Хазиахмет. — Стеганет отец по загривку чересседельником — целый месяц, бывало, помнишь этот воспитательный момент. А сейчас не тронь его, сорванца! Словом воспитывай да лаской приваживай. А он, того и гляди, сам тебя поколотит.

— Как был ты отсталым элементом, таким и остался! — вспылила Шатура. — Школа-то тут при чем? Она плохому не научит. Всем известно… Ой, шайтан за язык потянул!

Она смущенно умолкла.

— Уж ежели начала, договаривай! — все впились глазами в Шатуру.

Заприметив, что кое-кто одобрительно смотрит на нее, Шатура осмелела:

— Раз уж заикнулась, доскажу до конца. Беда в том, что мальчишка без отца растет. Девочки, известное дело, К матери льнут. А вот парнишке непременно отец нужен… А у нас (простите за откровенность!) сплошная безотцовщина началась. Гайния с нижнего конца тоже на днях из больницы вернулась с ребенком в подоле. Свихнулись с истинного пути наши молодайки. Ни в чем мужчинам отказать не могут.

— Пустое мелешь, — бросила Мунавара, — есть у этого мальца отец.

— Кто? Кто отец-то? — заволновалось собрание.

— Как кто? В прошлом году заезжая бригада телятник строила. Был там парень такой, черноусый…

— Ха-ха-ха! Шабашников-то было шестеро. И почти все с усами. Ты кого имеешь в виду: Арона или Карапетяна?

Заведующий фермой с интересом ждал новых подробностей, но, чувствуя, что собрание пошло по незапланированному руслу, попытался тем не менее вернуть бразды правления в свои руки:

— Что же это вы, агай-эне, кхым… кхым… кажется, мы несколько отклонились от генеральной линии. На повестке дня — вопрос о зимовке скота…

— Да не красней ты, Абсар, никто же тебя не подозревает, — подала голос одна из женщин.