Армейские байки. Из записок замполита - Алексей Павлович Корчагин
«Непорядок, – подумал он, – занятия идут, а этот на спортгородке прохлаждается».
Замполит бодрым шагом направился к этому солдату и не доходя несколько шагов до него громко окликнул:
– Товарищ солдат!!!
Он рассчитывал, что боец испугается, подскочит, вытянется в струнку и начнет оправдываться, но солдат поднял голову, грустным взглядом посмотрел на замполита полка и снова опустил голову вниз.
Елистратов обратил внимание на то, что лицо солдата какое-то неестественно белое.
– Товарищ солдат, что с Вами, – осведомился он и не получив ответа попробовал уточнить, – Вы, что больны?
Солдат снова поднял голову и с ухмылкой сдавленным голосом произнес:
– А то Вы не знаете?
От такого ответа Елистратов опешил, но еще больше его удивило, что солдатик даже не встал, обращаясь к нему. Обычно, рядовые и сержанты его побаивались и старались лишний раз на глаза ему не попадаться, а увидев замполита полка в нескольких десятках метров впереди себя меняли маршрут, чтобы избежать встречи с ним. Офицерский состав реагировал примерно также.
Вообще-то, Елистратов был неплохой мужик, но, как признавали многие его сослуживцы – немного занудный. Он не пропускал ни одного встречного, чтобы не сделать ему замечание или поговорить о текущих проблемах полка, что называлось среди офицеров части – «вынос мозга», поэтому попадаться ему на пути не хотел никто.
В данном случае Елистратов также собирался вникнуть в причины прогула солдатиком плановых занятий и потом, соответственно «вынести мозг» его командирам.
– Товарищ солдат, встаньте, представьтесь, – потребовал он от сидящего бойца.
Тот медленно встал, надел на голову кепку и представился:
– Рядовой Анаркулов.
– Из какой роты? – осведомился Елистратов
– Из третьей, – ответил солдат.
– Почему находитесь не на занятиях? – продолжал напирать замполит.
– Так, меня же к расстрелу приговорили, – неожиданно для замполита полка ответил Анаркулов.
Елистратов сначала решил, что солдат над ним издевается, но всмотревшись в его изможденное грустное лицо понял, что тот и не думает шутить.
– Что это еще за расстрел? – уточнил он.
– Обыкновенный расстрел, – ответил Анаркулов и заплакал.
Елистратов был опытный политработник и довольно быстро сообразил, что в данном случае «вынос мозга» не годится. Здесь надо провести работу по-другому. Он сменил тон с командного на заботливый и озираясь по сторонам похлопал бойца легонько по плечу приговаривая:
– Ну что ты, успокойся, пойдем ко мне в кабинет, поговорим. Расскажешь, что случилось.
О том, что в полку что-то случилось чего он не знает сомнений уже не осталось и теперь Елистратов как гончая собака пытался учуять след, по которому можно прийти к разгадке.
До штаба, где располагался кабинет замполита, было недалеко и по дороге Елистратов ничего не спрашивал солдата, давая тому успокоиться, но постоянно думал с чего начать разговор в кабинете.
Когда они зашли в кабинет, Елитратов закрыл дверь и предложил солдату сесть на один из стульев, стоявших возле стола, приставленного торцом к его рабочему столу.
Солдат сел, Елистратов устроился напротив и мягким голосом с улыбкой на лице, почти как близкий родственник, спросил:
– Ну, рассказывай, что случилось, кто и за что тебя к расстрелу приговорил?
А дело было так.
Примерно полгода тому назад командир третьей роты капитан Степанов, после подведения итогов очередного учебного периода сидел в своей канцелярии и думал, как жить дальше. Несмотря на все его старания рота заняла третье место с конца и каких-либо позитивных перспектив на горизонте не проглядывалось. Офицеры были, вроде, хорошие, а вот с солдатиками была проблема. История эта происходила еще в советские времена, поэтому неудивительно, что контингент, служивший в его роте, был призван, в основном, из Средней Азии. Некоторые из них плохо знали русский язык, вследствие чего нюансы военного дела доходили до них туговато. Физическая подготовка их тоже оставляла желать лучшего, дисциплина хромала. Ну как тут поднять боевой дух подчиненных и выбиться в лидеры.
А делать что-то надо было, не век же в капитанах сидеть.
Степанов от кого-то в курилке ранее слышал, что в Турецкой армии командир роты имеет право раз в год расстрелять одного подчиненного солдата за нарушения воинской дисциплины. Он еще тогда подумал: «Вот бы и у нас так можно было, тогда совсем другое дело. Рота стала бы золотая».
И на ум пришел дерзкий план, которым он поделился с офицерами роты в ходе застолья по поводу своего Дня рождения. План был таков: перед строем роты объявлялся новый Приказ, якобы, для всей армии, разрешающий любому командиру роты расстрелять по итогам учебного периода одного нерадивого солдата. Тут же к расстрелу приговаривался один из бойцов, увольняемых в запас, и приговор приводился в исполнение перед строем на полигоне, естественно, понарошку. Но сделать это надо было так, чтобы солдаты об этом не догадались и считали расстрел настоящим.
Все офицеры одобрительно посмеялись, считая это предложение интересным, но малопригодным для реализации в жизни. Возникло сразу много вопросов: надо было найти увольняемого в запас, который согласится на это и не проболтается, потом надо было устроить расстрел так, чтобы наблюдавшие за ним подчиненные не заметили что на расстрелянном нет следов от пуль, куда-то надо было потом девать, якобы, расстрелянного.
Однако, у Степанова нашлись ответы на все вопросы и в конце концов он заявил, что «если что-то не получится, то и черт с ним, все состаримся в этой роте на этих же должностях». Последний аргумент подействовал на собравшихся сильнее всего, потому что офицеры были молоды и вполне резонно рассчитывали на карьерный рост, не совсем светивший им с такими показателями как в последний учебный период.
На следующий день приступили к реализации плана. Перед строем объявили расстрельный Приказ. Расстреливаемого нашли в последний момент. Им оказался рядовой Наврузов, парень из Узбекистана, несколько обнаглевший на втором году службы и поэтому неформально приговоренный к увольнению в запас и отправке на Родину в последнюю очередь. А поскольку солдат, отслуживших положенные сроки из Германии отправляли на самолетах, прилетавших в Советский Союз на строго определенные аэродромы, то Наврузова приговорили, тоже в качестве наказания, еще и к прилету не в Ташкент, а в Свердловск, откуда он должен был на перекладных добираться к себе домой.
Но, обстоятельства изменились и Наврузову предложили сделку: имитационный расстрел в обмен на прилет в Ташкент. Не ожидавший такого подарка судьбы тот на все согласился. Разболтать никому «расстреливаемый» ничего не успел, потому что сделка с ним состоялась утром, в день рейса на Ташкент. Ему дали пол часа собраться под присмотром командира взвода и вместе с ним же отправили на полигон.
После обеда роту построили, объявили о том, что в рамках исполнения нового Приказа Наврузов приговорен к расстрелу и
