Евгений Подгаевский - Муха, или Шведский брак по-русски
— Конечно, выбор очень широкий… Вот, присаживайтесь, посмотрите.
Люба присела за столик для посетителей и стала изучать яркие лощёные журналы.
— Вы ведь Василия Сергеевича Штопорова супруга? — спросила вторая почтовая служащая.
— Да, — Люба оторвалась от журналов. — А что?
— Просто мой муж работает в коллективе, которым руководит Ваш Василий Сергеевич. Вы знаете, муж говорит, все ребята там очень хорошего о нём мнения. С его приходом, говорят, на производстве стало больше порядка.
— Спасибо, — поблагодарила Люба. — Я ему передам. Может быть, не сегодня, но обязательно… Вот эти два номера меня устраивают.
— Один третий и один четвёртый? — решила уточнить сотрудница.
— Нет, два третьих.
— Два одинаковых? Вы не ошиблись?
— Нет, не ошиблась. Для меня и моей подруги.
Как-то так получилось — бывают же совпадения! — вечером, когда наши две семьи ужинали (каждая у себя) разговор в домах почему-то вышел на сходную тему.
Петя, как обычно, склонил голову над тарелкой с борщом.
— Сметанкой приправь, — заботливо сказала Валя. — Забыл?
— Ох! — спохватился Петя. Добавил большую ложку сметаны. — Забыл. А всё почему? Потому что борщ у Вас, мама, всегда вкуснющий и без сметаны. Что бы мы без Вас делали!
Мария Семёновна ничего не ела — сидела за столом и рассматривала через очки с толстыми стёклами страницы в каком-то лощёном журнале.
— Валя не хуже моего варит, — махнула она ладошкой.
— Валентине то некогда из-за работы, то неохота из-за усталости, — ответил Пётр. — Я это не в осуждение тебе, Валя, говорю, нет, просто отметить мамину заслугу.
Мария Семёновна и Валя переглянулись, улыбнулись, покачали головами: ну и льстец!
— Значит, мамин борщ скрепляет нашу семью? — сделала вывод Валя.
— Угу, — кивнул Петька, работая ложкой. — Как цементный раствор.
— Ну вот, сравнил мой борщ с цементом! — Мария Семёновна вроде даже обиделась. А может в шутку.
— М-да, культура наша неотёсанная! — Валя с иронией взглянула на Петьку
— Я же иносказательно. Фантазийно, — ответил Петька. Он выловил половником в кастрюле большую куриную ножку и, придерживая другой рукой, положил в свою уже пустую тарелку. — Петух что ли?
— Петушок, молоденький, — уточнила Мария Семёновна. — Ешь.
— Вторую руку можно было и не совать в кастрюлю, — высказала Валя своё замечание.
— Так я ж, Валюш, это, ножку в половнике придерживал, чтоб не упала.
— А вот у шведов такое невозможно, — сделала неожиданное сравнение Мария Семёновна.
— А что у шведов? — Петя так удивился, что даже опустил вниз, к тарелке, руку с петушиной ногой, которую уже было начал обгладывать.
— Да вот, — Мария Семёновна показала страницу в журнале. — Пишут, что даже за обычным, не праздничным обедом, даже в самой обычной рабочей или крестьянской семье, они стол всегда сервируют со всеми положенными ложечками, вилочками, ножами, тарелочками, бокальчиками, салфетками. И мясо даже в курином крылышке не выгрызают, а выковыривают вилочкой с ножичком.
Валя с интересом наблюдала за мужем.
Петя посмотрел на тёщу, жену и на петушиную ногу в своей руке.
— Даже в крылышке? Вилочкой с ножичком? Ну знаете!.. Я не извращенец! — И с аппетитом продолжил начатое дело.
Вася с Любой тоже ужинали. Не торопясь. В чём-то даже изысканно. О посуду звенели ложки, вилки, ножи. Но Люба то и дело утыкалась носом в какой-то лощёный журнал.
— Меня ругаешь, когда за столом газеты читаю, — пожурил её Вася, — а сама в журнал уткнулась.
— Так ведь интересно! Представляешь, что про шведов пишут?
— А что про шведов пишут? — Вася чуть не подавился от неожиданного поворота к злободневной «шведской» тематике. В одной руке застыла вилка, в другой нож. — Что там такое?
— У них даже за обычным, не праздничным обедом, даже в самой обычной рабочей или крестьянской семье, стол всегда сервируют со всеми положенными ложечками, вилочками, ножами, тарелочками, бокальчиками, салфетками.
Вася слушал с удивлённым вниманием.
— А у нас? — продолжала Люба, окидывая взглядом стол.
— А что у нас? Чисто, аккуратно. Вот вилка, вот ложка. Копыта на стол не ставим.
— А подтарельнички? — Люба в качестве аргумента показала фото на странице в журнале. Отложила журнал в сторону. — Раз не праздник, то и так сойдёт? А у них каждый день праздник. Разве я так не хотела бы? Или Валя? Да красивой жизни любая женщина хочет. Где красивая жизнь, там и сама женщина красивее, и интереса к самой женщине всегда больше. А где интерес, там и внимания, и ухаживаний, и ласки всегда больше… В такой-то атмосфере и пофлиртовать не грех. Каждая женщина о таком мечтает, только вслух не говорит…
«Только вслух не говорит» — отозвалось в голове у Васи.
— Всё-таки мы ещё нецивилизованные, отсталые, — продолжала Люба. — Живём серо и… как-то… не пикантно…
«Не пикантно!»
Удивлённый и воодушевлённый Вася отодвинул тарелку, пересел поближе к Любе, приобнял её:
— А знаешь что, Любаш? Давай и в самом деле потихоньку выползать из этой дремучести. Сидим на обочине! А мир, он… он далеко вперёд ушёл, от многих предрассудков избавился. Но мы с тобой сможем догнать. Если захочешь, никто нам не помешает. Что-то ты мне подскажешь, чему-то я тебя научу… И Валю с Петей приобщим, почему бы и нет? — они же наши друзья, почти как родные. Давай? — он ласково заглянул ей в глаза.
— Давай, — Люба почему-то спрятала лицо у него на груди.
— Я тебе ещё больше скажу. На ушко. — И Василий стал что-то шептать Любе.
Она смущённо вскочила, отбежала к окну. Вася напряжённо наблюдал. Кажется, грудь её взволнованно вздымалась. Люба повернулась, прикрыла глаза рукой:
— Мне так неловко!.. Можно, я вначале спрошу у Вали?
— Конечно, Любаша! И никакой измены за спиной, всё с согласия и ведома друг друга, это же здорово! — Василий хотел уж было кинуться к Любе, но она его остановила жестом другой руки.
— Молчи, Вася, молчи… И Петя пусть молчит… Ох, я не могу, щёки так и горят!.. Вообще ничего не говорите. Ни слова! Оба! Мы с Валей найдём способ дать вам знать. Ох!..
И Люба быстро вышла из комнаты, оставив Василия глупо и счастливо хлопать глазами. Ещё немного — и он прослезится от накрывших его чувств!
Взволнованные Петя и Вася снова устроившись в уже почти отделанном предбаннике.
— Само провидение на нашей стороне, — сказал Василий. — Теперь осталось ждать сигнала.
— Может, уже завтра просигналят. А вдруг сегодня?
— Да хоть через неделю! Ради такого дела потерпим! Главное, чтобы осуществилось! Смотри же, рот не открывай: а что? а когда? а нельзя ли побыстрее? Ни звука, понял? Молча, только молча ловим их взгляды! Ты понял, шведянский парубок?
— Да понял я! Уж побыстрее бы!
Валя с Любой согласились. Правда, своё согласие выразили в своеобразной форме. Петя и Вася обнаружили в своих почтовых ящиках письма. На одном конверте крупно, печатными буквами было написано: «ПЕТЕ», а на другом также крупно и тоже по-печатному было указано: «ВАСЕ». Когда дрожащими пальцами вскрыли конверты, и там, и там на тетрадных листочках, вверху, как заголовок, было крупно и тоже печатными буквами выведено: «Мы согласны».
У обоих друзей что-то сладко шевельнулось в груди. А, может, и не в груди.
— Обсудить надо, — разволновался Василий. — Фу, прямо, воздуху не хватает! Куда бы податься?
— Айда за околицу, ну утиный пруд! Здесь рядом.
— Нет! — сказал взволнованный Василий. — Наоборот, пойдём на взгорок. — Пусть нас с тобой ветерком обдувает.
Пока поднялись, кровь ещё сильней застучала в висках.
— Я же говорил, нам сейчас без воздуху не выжить.
Петька молчал. В голове, нет-нет, да и мелькало: «Неужели Валя согласилась? Так быстро? Так сразу? Эх, Валя-Валёха, не ожидал, не ожидал…».
Но эта слабо прорывавшаяся мысль тонула в уханьях взбудораженной крови: «Но Люба-то… какие бёдра, какая грудь!». Перед мысленным взором Пети снова рисовалась Люба в пеньюаре.
У Василия же размышления были совершенно другими: «Ну, вот, Любонька, ты, согласилась, вот и хорошо. И волки будут сыты, и овечки довольны. Это и есть цивилизованный подход. Всё на паритетных началах, никакого обмана. Консенсус и даже толерантность. И при всём при этом — какая пикантность, какая пикантность! Петькина Валентина — м-м-м, это что-то! Ягодка!».
И перед мысленным взором Васи представала Валя, сбрасывающая с себя последнее лёгкое одеяние.
Но предстояло обмозговать те условия, которые в конвертах были изложены чётко, прямо по пунктам. Друзья развернули свои письма.
Петя вслух прочитал в своём письме:
— Наши условия.
Василий продолжил по своему письму:
— Полнейшее молчание. Во время подготовки к мероприятию с дамами эту тему не обсуждать.
