Владимир Войнович - Трибунал : брачная комедия, судебная комедия и водевиль

Надежда. О, мой дорогой отважный рыцарь! Как я рада это слышать! А у нас говорят, что американцы все деловые и меркантильные и за деньги готовы продать Родину и родную мать.

Филипп. О нет. Родина я могу продать, но родная мамочка и моя сладкая я не могу. А где я в момент себя нахожу?

Надежда. Ты находишься там же, где был. В нашей квартире.

Филипп. А кто эти люди в маска?

Надежда. Сейчас посмотрим. (Срывает маску с Миколы.) Коля, это что за игра? Казаки-разбойники? (Срывает маску с Былкина.) Здравствуй, бывший. Это что ж вы такое творите, бандиты?

Былкин. Мы не бандиты.

Надежда. А кто же вы? Что вы устроили?

Былкин. Ничего. Маскарад. Дружеский розыгрыш.

Надежда. Ах, розыгрыш. Маски надели. Похитили человека. А это кто? (Тянет руки к лицу Немилова.)

Немилов. Осторожно! Это не маска!

Надежда. Вадик, и ты туда же! (Былкину.) А ты… ты надеялся, что он откажется от меня под страхом смерти? Но он оказался человеком высокого благородства. А ты опустился до таких мерзких и грязных методов! Как ты до этого дошел?

Былкин. Да, я до этого дошел. Потому что я не могу жить без тебя.

Надежда. Не можешь без меня жить? Еще утром называл меня дурой, а сейчас уже жить не можешь. Да у нас уже полтора года как ничего не было.

Былкин. Коблов с Ленкой уже восемь лет не живет.

Надежда. У него есть уважительная причина. Он педераст.

Былкин. А я гетеросексуал. Я тебя люблю. Платонически. Как Петрарка Лауру. Я не могу с тобой расстаться. У нас же есть общая дочь и духовное что-то.

Былкин плачет. Надежда растрогалась.

Надежда. Степ, не надо. Тридцать лет, конечно, срок, я и сама с тобой сроднилась. Но если у нас нет физической близости, то душевная от расстояний не зависит. Я тебя не забуду. Я буду писать тебе письма по имейлу, эсэмэски буду посылать и посылки.

Слышен приближающийся звук сирены — милицейского спецсигнала. Сцена озаряется переливающимся светом мигалки.

Былкин (бросается к окну). Кто это? Неужели опять Коблов? Я же с ним рассчитался.

Звук прекращается, свет мигалки гаснет. Звонок в дверь. Надежда открывает. Входит Володя.

Володя. Всем привет. (Все смотрят на него удивленно.) Господа, я к вам на минуту. Геннадий Семенович Коблов сегодня ночью арестован по обвинению в коррупции.

Надежда. Как?!

Володя. Дело ведет прокурор Мирилюдов.

Былкин. Это тот, который ездит в автобусе? Тогда все.

Надежда. А как же это случилось? Ведь Геннадий самый главный по борьбе с коррупцией.

Володя. Самый главный. Но забыл, что есть главнее его. И забыл свое же правило, что генерал-лейтенант не должен строить дом выше генерала армии.

Былкин. Да я был у него на даче. Она не такая уж большая.

Володя. Дача не такая, а вот яхту он построил на пять метров длиннее президентской.

Былкин. Вот дурак-то. На пять метров. Пять метров (меряет расстояние шагами) — это же вот. А кто же теперь вместо него?

Володя. Теперь антикоррупционной службой буду руководить я.

Немилов. В ранге министра?

Володя. Как вы угадали?

Былкин. Очень правильный выбор. Одобряю. Но я, извиняюсь, даже не помню вашего отчества.

Володя. А ничего, ничего. Теперь запомните. Но я не об этом. Я знаю, Геннадий Семенович вам кое в чем помогал, так вот я хочу сказать, что я тоже вас своим вниманием не оставлю и верю, что мы с вами сработаемся.

Былкин. Я тоже на это надеюсь. Благодарю за доверие.

Володя. Пока не стоит благодарности. (Подумав.) А потом благодарность будет кое-что стоить. (Громко смеется.) Ну пока, Степан Петрович, до скорой встречи.

Былкин. До свидания, очень рад был повидаться.

Володя уходит. Удаляющиеся звук сирены и блеск мигалки.

Былкин. Подонок! Мерзавец! Ты думаешь, что я буду как раньше брать взятки и тебе откатывать? Нет, так больше не будет.

Надежда. Степа, ты что? Если не будешь откатывать, тебя посадят.

Былкин. Не буду брать и не буду откатывать.

Надежда. Тогда посадят тем более.

Былкин. Если все равно посадят, то хотя бы я сам буду знать, что посадили честного человека.

Надежда. Степа, по-моему, ты немного того. Тебе надо показаться психиатру.

Былкин. Психиатру надо всем показаться. Мне, тебе, ему.

Входит Прахов.

Прахов. Доброе утро.

Былкин. Доброе. Добро пожаловать в наш дурдом.

Прахов. Что-то случилось?

Былкин. Случилось. Твой клиент уже не хочет жениться на Клаве, а хочет — на ее матери.

Прахов (ничуть не удивившись). Ну что ж, в моей практике такое бывало. Правда, обычно в другом порядке. Хотят жениться сначала на матери, а потом на дочке. Но нашу фирму и это устраивает. Для нас желание клиента превыше всего.

Былкин (запальчиво). А меня это не устраивает.

Прахов. Но вы не наш клиент.

Былкин. Я с ней прожил тридцать лет, а теперь она меня бросает. В беде бросает. Меня, может быть, завтра посадят. И некому будет принести передачу.

Надежда. Но я слышала, что в тюрьме сейчас кормят очень неплохо. А теплые носки и теплые кальсоны я тебе сразу дам.

Былкин. Мне не нужно от тебя ничего.

Надежда. А иногда буду тебе писать эсэмэски.

Былкин. Я не хочу читать эсэмэски.

Филипп. Я имею компьютер, Интернет, вы будешь смотреть на нее по скайп.

Былкин. Где я буду смотреть скайп? В Лефортове? На Лубянке?

Надежда. Степа, милый, если ты так боишься, тебе надо, пока не поздно, бежать. Я бы взяла тебя с собой — но в каком качестве?

Былкин. В качестве старого дурака.

Прахов (рассудительно). В этом качестве американцы вряд ли дадут вам визу, но вы, Надежда Тимофеевна, можете Степана Петровича адоптировать.

Надежда. Чего?

Немилов. Ну, то есть усыновить.

Надежда. Усыновить? Его? Да он же на семь лет старше меня.

Прахов. Закон об усыновлении возрастных ограничений не ставит. Зато с визой проблем не будет, у американцев есть закон о воссоединении семей.

Надежда. Ну, если Фил не против…

Филипп. Я не против. Я видел, как Степан Петрович умеет хорошо считать продуктов, он будет у меня работать на кухня.

Былкин. Я буду. Если без взяток и без откатов.

Входит Софья Гавриловна.

Софья Гавриловна. Надя… Ой, столько людей! У вас что, заседание?

Надежда. Ты что-то опять забыла?

Софья Гавриловна. Я помню, что я что-то забыла, а что забыла, не помню.

Надежда. Мам, у меня для тебя новость. Ты только не пугайся. Я выхожу замуж.

Софья Гавриловна. А ты разве не замужем? У тебя муж был такой… (Замечает Былкина.) Разве это не он?

Надежда. Да, он. Его, кстати, не сегодня завтра могут посадить.

Софья Гавриловна. Посадить? Если за антисоветскую деятельность, ты должна с ним немедленно развестись и сменить фамилию.

Надежда. Именно это я и собираюсь сделать. Я выхожу за Фила. Вот он.

Софья Гавриловна. Его как раз помню. Американец.

Былкин. Вот это маразм! Его видела один раз — и запомнила, а со мной в одной квартире тридцать лет — и не помнит.

Софья Гавриловна. Дочка, я советую тебе его тоже забыть. Но если ты выходишь за иностранца, ты должна получить разрешение от НКВД.

Надежда. Мамочка, неужели ты совсем не ориентируешься во времени? Сейчас двадцать первый век, никакого НКВД давно нет, а мы свободные люди.

Былкин. Пока нас не посадили.

Надежда. И можем делать все, что хотим.

Былкин. Потому что все равно посадят.

Надежда. Но ты не бойся. Мы тебя не оставим. Мы тебя возьмем с собой, правда, Фил?

Филипп. О да, свити. Если нет другой выход.

Софья Гавриловна. Куда вы меня возьмете?

Надежда. В Америку, мамочка.

Софья Гавриловна. В Америку? И я там увижу Тимоти?

Надежда. Тимоти? Какого Тимоти?

Софья Гавриловна. Я сказала «Тимоти»?