Алехандро Касона - Деревья умирают стоя

ИЗАБЕЛЛА. Идемте, Бабушка. Вы слишком много волновались, надо отдохнуть.

БАБУШКА. Сегодня? Спать, мне, сегодня, когда я двадцать лет ждала? Сегодня меня не затащит в кровать вся конная гвардия Канады! (Пьет.)

БАЛЬБОА. Эухения, дорогая, подумай о здоровье!

БАБУШКА. А теперь — к роялю. Изабелла! Как мне хотелось послушать эту балладу, ирландскую: «My heart is waiting for you».

ИЗАБЕЛЛА. Как?

БАБУШКА. «My heart is waiting for you». Разве не так по-английски?

ИЗАБЕЛЛА (в полном смятении). О yes, yes!..

БАБУШКА. Это теперь моя самая любимая песня. Ведь ты ее пела, когда Маурисьо тебя в первый раз увидел. Разве ты забыла?

ИЗАБЕЛЛА (немного оправившись от испуга). О yes, yes!..

БАБУШКА. Тогда — к роялю, девочка, к роялю! (Идет к роялю с бокалом в руке, снимает чехол, открывает крышку.)

БАЛЬБОА. Не сходи с ума, Эухения! Музыка, в такой час?

МАУРИСЬО (берет Изабеллу за руку, быстро говорит ей шепотом). Ты играешь?

ИЗАБЕЛЛА. «Болеро» Равеля, одним пальцем.

МАУРИСЬО. Какой кошмар! (К бабушке.) Нет, бабушка, не сегодня. Изабелла так устала с дороги.

БАБУШКА. Музыка — лучший отдых. Ну, играй же!

МАУРИСЬО. Лучше завтра, в другой раз…

БАБУШКА. А почему не сейчас?

МАУРИСЬО. Понимаешь, примета. Всякий раз, как Изабелла собирается это играть, что-нибудь случается.

Звон стекла. Разбился бокал. Изабелла у стола, спиной к присутствующим, вскрикивает и отдергивает руку.

Говорил я! Что с тобой?

ИЗАБЕЛЛА. Ничего… стекло…

БАБУШКА. Ты поранила руку?

ИЗАБЕЛЛА. Ничего, поцарапала только!..

БАЛЬБОА. Скорее спирту, бинт…

БАБУШКА. Не надо… У нас есть вино и носовой платок. (Обмакнув платок в вино, перевязывает ей руку.) Вот так… бедная моя девочка… болит?

ИЗАБЕЛЛА. Нет, правда, ничего. Мне только жалко, что вы остались без музыки.

МАУРИСЬО. Зачем же? Я сыграю что-нибудь свое.

БАБУШКА. Ты и сочинять умеешь?

МАУРИСЬО. Немножко… так, глупости, чтоб отдохнуть от цифр. Вот, например, это. (Садится к роялю и весело наигрывает, как будто бы импровизируя.) Апрель в лесу… Вот начинает таять. Вот тает. (Басовые аккорды.) Белки скачут с ветки на ветку. Вот белки. (Высокие арпеджио.) И ку-ку-шка обещает счастье. Вот ку-ку-шка.

Ку-ку,Ку-ку,Когда солнце взойдет,Ку-ку,Ку-ку,Любовь ра-асцветет.Солнце сказало:«Быть может».Ночь возразила:«Нет».Когда же, когда же, когда,Кукушка, скажи!Ку-ку,Ку-ку,Когда же, когда же, когдаТы мне ответишь «да»?

Тебе нравится?

БАБУШКА. Ну, еще бы, ведь это твоя песенка! (Поднимает бокал.) За моего внука, самого лучшего внука изо всех внуков! И виват гражданской музыке!! Ура! (Смех.) Ну-ка, еще раз! Все вместе! Тает… вот оно тает! Белки. Вот они, белки! А вот и ку-ку-шка!

Все поют песню. Маурисьо запевает, все вторят хором. Смех, аплодисменты.

Ну, еще капельку, Фернандо! За кукушку, она обещает счастье — последнюю, последнюю, после… (Покачнулась, схватилась за сердце.)

Изабелла подбегает, поддерживает ее.

ИЗАБЕЛЛА. Бабушка?!

БАЛЬБОА. Хватит, Эухения. Отдохни.

БАБУШКА (приходит в себя, улыбается). Ничего. Это все сердце. Такое маленькое — а от него и счастье и горе… Только не думайте, что у меня голова закружилась! Так, туман, это да… Уже надо ложиться, так скоро?

ИЗАБЕЛЛА. Да, вам будет лучше. А завтра мы снова споем.

БАБУШКА. Завтра! Ночи такие длинные! Иди, отдохни, Маурисьо. До завтра, девочка. (Обнимает Изабеллу. Потом, опираясь на ее руку, идет к двери.)

БАЛЬБОА (к Маурисьо). Если ты привык читать перед сном, ты знаешь, где книги. Дать тебе что-нибудь?

МАУРИСЬО. Учебник архитектуры и атлас Канады.

БАБУШКА. Идем, Фернандо. А завтра — ирландскую песню, да? И посмотрим, удастся ли вам увидеть во сне что-нибудь лучшее, чем вы сами. (Выходит с дедушкой, смеясь счастливым смехом и напевая песню о кукушке.)

Маурисьо вздыхает с облегчением, расстегивает воротник. Изабелла падает без сил в кресло.

МАУРИСЬО. Слава тебе господи, кончилось!

ИЗАБЕЛЛА. Только бы хуже не было. Никогда в жизни мне так трудно не приходилось. Это как в цирке, как будто надо пройти босиком между острых ножей.

МАУРИСЬО. Да, старушка опасная! И память какая!

ИЗАБЕЛЛА. Она годы и годы ни о чем другом не думала. Что бы с ней стало, если бы как-нибудь все открылось?

МАУРИСЬО. Это зависит от нас. Мы забрались в этот тупик, обратного пути нет.

ИЗАБЕЛЛА. И завтра — опять этот фарс? До каких же пор?

МАУРИСЬО. Только несколько дней. Получим фальшивую телеграмму, срочную, и уедем. А здесь останутся воспоминания навсегда.

ИЗАБЕЛЛА. Почему вы меня выбрали? Я не могу, Маурисьо. Я не могу!

МАУРИСЬО. Ты так боишься?

ИЗАБЕЛЛА. Я не за себя. Я за нее. Это, наверное, все очень хорошо, что мы делаем… Но когда я на нее смотрю, как она только этим живет и такая счастливая, как девочка, — мне так трудно удержаться, хочется крикнуть всю правду и просить у нее прощения. Игра у нас слишком жестокая.

МАУРИСЬО. Вот этого я и боялся! В комедию вмешалось сердце. Так мы ничего не добьемся, Изабелла.

ИЗАБЕЛЛА. Я делала, что могла. Разве я нехорошо все делала?

МАУРИСЬО. Да, сначала неплохо. Эта робость, когда мы вошли… потом эта сцена воспоминаний… Очень хорошо. Но позднее эти рыдания, когда ты бросилась к ней…

ИЗАБЕЛЛА. Я больше не могла. Я ведь тоже знаю, что такое жить одной и ждать.

МАУРИСЬО. Так нельзя. Искусство не здесь делается, сеньорита. (Указывает на сердце.) Оно делается тут. (Указывает на лоб.) Тут.

ИЗАБЕЛЛА. Вы ни минуты не волновались?

МАУРИСЬО. Настоящее волнение никогда не выглядит естественно. Например, помнишь, с каким восторгом я ел этот ореховый торт с медом? Но если имеются на свете две вещи, которых я не выношу, — это мед и орехи. Вот что я называю мастерством. А тебе, правда, понравился торт?

ИЗАБЕЛЛА. Очень!

МАУРИСЬО. Что ж, дело вкуса.

ИЗАБЕЛЛА. Значит, эта дрожь в голосе, когда вы в первый раз увидели бабушку?..

МАУРИСЬО. Простой прием. Им даже резонеры владеют.

ИЗАБЕЛЛА. И объятие, такое крепкое, без слов, она даже заплакала…

МАУРИСЬО. Все было продумано. Сквозь слезы трудно рассмотреть, как следует. Ты понимаешь?

Изабелла смотрит на него так, как будто он стал ниже ростом.

ИЗАБЕЛЛА. Да, теперь понимаю. По-видимому, мне еще многому надо учиться.

МАУРИСЬО. Да, многому еще. Но ты сумеешь, Изабелла.

ИЗАБЕЛЛА. Почему вы зовете меня Изабеллой, когда никто не слышит? Мое имя Марта.

МАУРИСЬО. Здесь — нет. Мы живем другой жизнью, и надо совсем забыть нашу собственную. Чтоб не запутаться.

ИЗАБЕЛЛА. Хорошо! Скажите мне, какие я сделала ошибки за этот вечер, чтоб я их не повторила.

МАУРИСЬО. Ну что ж, начнем с поцелуя. Точнее, с двух поцелуев. Первый был слишком…

ИЗАБЕЛЛА. Сестринский?

МАУРИСЬО. Вот именно. Трех лет брака недостаточно, чтобы так охладеть. Зато второй… так тоже не целуются на третий год брака.

ИЗАБЕЛЛА. Слишком крепкий?

МАУРИСЬО. Да, слишком. В искусстве главное — мера.

ИЗАБЕЛЛА. Простите. Это не повторится.

МАУРИСЬО. Надеюсь. Теперь второе: никогда не говори мне «вы». Помни, что мы женаты.

ИЗАБЕЛЛА. Но ведь мы одни…

МАУРИСЬО. Не имеет значения. Надо приучаться. Знаешь, как поступают осторожные любовники, когда им приходится встречаться в обществе? Они всегда на «вы», даже наедине, чтобы не ошибиться на людях. Мы должны делать то же самое, только наоборот.

ИЗАБЕЛЛА. Прости, я не знала. А как мы уладим с языком?

МАУРИСЬО. С каким языком?

ИЗАБЕЛЛА. С моим, английским. Ты видишь, бабушка его знает. А я… надеюсь, ты не потребуешь, чтоб я его выучила за одну ночь.

МАУРИСЬО. Надо сделать усилие. В наши дни английский язык приобрел такое значение, что даже янки вынуждены его изучать.

ИЗАБЕЛЛА. О yes, yes, yes!

МАУРИСЬО. Ты смеешься надо мной?

ИЗАБЕЛЛА. Над учителем? Что ты! Я никогда бы себе не позволила!

МАУРИСЬО. Ну, не иронизируй! Что это с тобой? Ты вдруг стала на меня как-то иначе смотреть. Ты совсем другая сейчас.

ИЗАБЕЛЛА. Может быть, это ты для меня стал другим. (Подходит к нему, говорит дружески.) Послушай, Маурисьо. Помнишь, ты мне сказал, что твой имитатор поет лучше, чем настоящий соловей? Ты серьезно это говорил, да?

МАУРИСЬО. Совершенно серьезно. Какая-то птичка… Какая бы она чудесная ни была, ей не сравняться с артистом.