Алехандро Касона - Деревья умирают стоя

БАБУШКА. Это возможно… Мы так долго не виделись! Когда он ушел из этого дома…

ДРУГОЙ. Когда его выгнали ни за что.

БАБУШКА. Да, вы правы. Когда мой муж выгнал его, я за него боялась. Голова у него была горячая. Но я верила в его сердце! Я знала, если он только вспомнит обо мне, он не сделает дурного. Так и случилось. Стали приходить письма, с ними — новая жизнь. И наконец он сам приехал ко мне.

ДРУГОЙ. Я знаю эту сказку. Только не знаю, как вы могли поверить ей, в ваши годы.

БАБУШКА. Я вас не понимаю.

ДРУГОЙ. Скажите мне, сеньора, вам никогда не приходило в голову, что письма могли быть фальшивыми?

БАБУШКА. Письма, фальшивые!?

ДРУГОЙ (резко). Все. Письма, и эта дурацкая история, и ваш внук собственной персоной. Что вы, ослепли или нарочно закрываете глаза?

БАБУШКА (поднимается). В чем вы хотите убедить меня? Что этот веселый и счастливый мальчик, живущий под моим кровом, — не внук мне? Что настоящий, мой, последняя капля моей крови — вот этот несчастный подлец? Это ты пришел сказать мне, Маурисьо?

ДРУГОЙ. Бабушка!..

БАБУШКА. И, чтобы нанести этот удар старой женщине, ты пересек море? Можешь гордиться. Дело, достойное мужчины!

ДРУГОЙ. Кончим. Значит, ты тоже участвовала в фарсе?

БАБУШКА. Нет. Я не знала до вчерашнего вечера. Когда я тебя увидела, у меня открылись глаза. Потом уже нетрудно было заставить дедушку все рассказать. Это было так страшно!.. Я не могла поверить. Только одно оставалось: «При мне он не решится…» И я ждала до конца. Доброго слова, раскаяния, колебания… Чего-нибудь, чтоб тебя простить. И не дождалась. Ты полез в самую рану своими грязными пальцами… туда, где болело больше всего.

ДРУГОЙ. Я иначе не мог, бабушка. Мне надо спасать шкуру!

БАБУШКА. Я знаю сумму. Ты сам сказал ей: «Двести тысяч стоит жизнь вашей драгоценной бабушки». Нет, Маурисьо. Она столько не стоит. Я бы отдала ее тебе за одну слезу. Теперь поздно плакать. Чего ты ждешь? Ни гроша я не дам, чтоб спасти эту шкуру, в которой нет ничего моего!

ДРУГОЙ. Ты дашь мне подохнуть на улице, как собаке?

БАБУШКА. Разве это не твой закон? Имей хотя бы мужество следовать ему.

ДРУГОЙ (хрипло). Подумай, не только меня могут убить! Может быть, придется убивать мне!

БАБУШКА. Ради твоей души. Маурисьо, не говори больше! Если в тебе есть еще что-нибудь человеческое, если ты хочешь еще сделать что-нибудь для меня, уходи отсюда, сейчас же!

ДРУГОЙ. Тебя так раздражает мое присутствие?

БАБУШКА. Ни минуты! Разве ты не видишь: у меня кончаются силы, мне трудно стоять… и я не хочу упасть перед тобой. Вон!

ДРУГОЙ. Ты сама будешь виновата.

БАБУШКА. Вон!

Другой выходит, злобно сжав кулаки. Бабушка без сил падает в кресло, захлебывается слезами.

Трус… трус!..

Пауза. Входит сеньор Бальбоа, подбегает к ней.

БАЛЬБОА. Эухения, дорогая, бедная… Я ведь говорил, что ты не сможешь.

БАБУШКА. Ты видишь, я смогла. Сильная боль прошла уже. Хуже всего — след, горе приходит потом, молча и захватывает так медленно, медленно… Но к нему я привыкла. Мы старые друзья. (Выпрямляется.) Дети ничего не слышали?

БАЛЬБОА. Ты не хочешь им говорить?

БАБУШКА. Ни за что. Я обязана им лучшими днями жизни. А теперь я могу сделать что-то для них. (Встает, зовет громко.) Маурисьо! Изабелла!

БАЛЬБОА. Откуда ты возьмешь силы?

БАБУШКА. Это последний день, Фернандо. Пусть не видят меня побежденной. Жизнь моя кончилась, но я стою. Как деревья.

Входят Изабелла и Маурисьо.

Что за печальные лица? Еще будет время печалиться завтра.

ИЗАБЕЛЛА. Тот человек ушел?

БАБУШКА. Да, только что. Что за странный человек! Говорит, что проделал длинное путешествие, чтобы говорить со мной, смотрит на меня, молчит и уходит, как пришел.

МАУРИСЬО. Он ничего не сказал?

БАБУШКА. Казалось, он хочет сказать что-то важное, но вдруг у него пресекся голос и он не смог.

ИЗАБЕЛЛА. И ничего не сказал? Ни одного слова?

БАБУШКА. Одно: «Простите». Ты понимаешь что-нибудь? Больной человек, должно быть. Ты все уложила?

ИЗАБЕЛЛА. Еще есть время.

БАБУШКА (к Бальбоа). Срежь ту ветку палисандра. Детям будет приятно увезти эту память о доме. Ту, что у окна.

Бальбоа медленно идет по лестнице.

Ах, а рецепт наливки, чуть было не забыла! Есть у тебя карандаш и бумага?

МАУРИСЬО. Да, бабушка. (Дает Изабелле карандаш, они садятся к столу.)

БАБУШКА. Пиши, девочка. Посмотрим, как-то у тебя выйдет! Все женщины нашего дома делали ее хорошо. Пиши: взять воды и спирту поровну… (Совсем просто.) Когда улетает самолет?

МАУРИСЬО. Завтра, на рассвете…

БАБУШКА. Завтра!.. Настой из изюма — на четверть. Лучше всего мускат (Снова — очень просто.) Ты мне будешь писать, Изабелла?

ИЗАБЕЛЛА. Да, бабушка, всегда, всегда.

БАБУШКА. Я хотела бы увидеть большие леса и санки!.. Два белка хорошо взбить. И когда-нибудь… когда у вас будет сын… Сын? (Замолчала, прислушиваясь к далекому обещанию.)

Изабелла роняет карандаш и закрывает лицо рукой. Маурисьо сжимает плечи Изабелле и вкладывает карандаш ей в руку.

Горькой апельсиновой корки, хорошо размоченной… Корицы, для запаха… Две капли розмариновой эссенции…