Мюррей Шизгал - Машинистки

Мюррей Шисгал

Машинистки

The Typists by Murray Schisgal (1961)

перевод с английского Н. Треневой

Действующие лица:

СИЛЬВИЯ ПЕЙТОН

ПОЛ КЭНИНГЕМ

Выходит СИЛЬВИЯ.

СИЛЬВИЯ. У нас в семье не бывало трудно с деньгами. Отец хорошо зарабатывал — конечно, пока был жив. Он скончайся, когда мне было семнадцать лет. Отец с матерью жили душа в душу — по крайней мере мы никогда не видели, чтоб они ссорились, а это для детей очень важно. У меня есть сестра Шарлотта. Она старше меня. Сейчас она замужем, и мы не очень беспокоим друг друга. Но вы не представляете, что творилось, когда мы были девчонками. Когда мы ссорились, родители считали, что права она; я у них всегда была не права. Они получала все, буквально все, что хотела, а мне доставались какая-то ерунда. Это было невыносимо. Отец долго болел, потом умер. У него было кольцо с большим опалом, в детстве я часто играла с ним. Я зажмуривала один глаз, а другим смотрела вглубь камня и видела там много-много красных и синих звездочек. Очень было красиво. Отец давно обещал мне это кольцо, он всегда говорил, что оно — мое. Я была уверена, что он отдаст мне это перед смертью, но он об этом даже слова не сказал. Ну, и потом я это кольцо увидела. Знаете, где я его увидела? На пальце у моей сестры. Он отдал сестре его. Мне думается, пережив такое детство и юность, вряд ли можно далеко пойти в жизни. Я не прощаю этого отцу, и не прощаю сестре. А мать, которую я теперь содержу своим тяжким трудом, по-прежнему твердит, что я не права. (Уходит).

Входит ПОЛ.

ПОЛ. Я родился в бедном квартале Бруклина. Мои родители вечно грызлись между собой. Я не знал, что такое счастливое детство. У меня не было ни братьев, ни сестер; мы с отцом и матерью жили в старом, зашарпанном доме, в темном переулке, где ночи напролет мяукали и визжали кошки. Не понимаю, почему моим родителям вздумалось пожениться, и почему они так долго жили вместе — тоже не понимаю. Сейчас они в разводе. Но мне-то уже все равно. В жизни не видел такую неподходящую пару. Отцу только бы никто не мешал курить трубку и слушать радио, больше ничего на свете он не желал. А мать, женщина хорошенькая и большая франтиха, обожала всякие развлечения. А я торчал между ними, и каждый дергал меня к себе. Помню, когда мне было лет двенадцать-тринадцать, я пришел из школы и застал у матери какого-то мужчину. Ничего особенного они не делали, просто сидели в столовой и разговаривали. Но я что-то почуял. Я выскочил из дома и бросился прямо на тротуар. Потом, уже позже, я дал себе клятву сделать все, чтоб случилось чудо, чтобы мне никогда не пришлось находиться там, где я не хочу, делать то, чего я не хочу, чтобы я мог быть самим собой и ничего не бояться. Но это трудно, черт знает, как трудно. Кто пережил такое детство, как я, тому все нужно наверстывать, догонять. Я будто с рождения отстаю на два шага от прочих. (Уходит).

Контора. Посреди сцены два простых столика на металлическом каркасе с откидными краями, на каждом столике — старая громоздкая пишущая машинка, стопка открыток и толстая телефонная книга. На заднем плане широкое окно, два небольших несгораемых шкафа, выкрашенные в зеленый цвет, между ними стол с грудой телефонных книг и телефоном. Направо входная дверь, ближе к авансцене — бачок с водой для питья и стоячая деревянная вешалка. В левой стороне — дверь в кабинет Хозяина. В окно льется солнечный свет. В течение действия свет постепенно меркнет, и в конце сцену окутывают сумерки.

Актеры с начала до конца играют в одних и тех же костюмах, но по мере того, как они по ходу действия становятся старше, в одежде чуть-чуть изменяются какие-то детали.

Справа вбегает СИЛЬВИЯ ПЕЙТОН. Она опоздала на работу. Торопливо набрасывает пальто на вешалку, бежит к сейфу, сует в него пакетик с бутербродами, снимает с машинки чехол и, тревожно поглядывая на дверь хозяина, принимается быстро стучать по клавишам. Через минуту успокаивается, печатает медленнее, тихонько напевая себе под нос. Вынимает из сумки гребенку и зеркальце, поправляет волосы. Открывается входная дверь. СИЛЬВИЯ быстро прячет гребенку и зеркальце и, не оглядываясь, быстро барабанит по клавишам машинки.

Входит ПОЛ КЭНИНГЕМ, идет к СИЛЬВИИ, нерешительно перекладывая пакетик с завтраком из рук в руки.

ПОЛ. Доброе утро. Меня зовут Пол Кэнингем. Я вчера договорился о работе с… гм… (Смущенно смеется). Вот смешно. Забыл его фамилию. Вы уж меня извините. Первый день на работе… Немного нервничаю. Словом, это был сам хозяин. По крайней мере я так понял.

СИЛЬВИЯ. Я знаю, он мне говорил. (Встает, здоровается с ним за руку). Сильвия. Мисс Сильвия Пейтон. Очень приятно познакомиться, мистер Кэнингем. Повесьте, пожалуйста, ваше пальто, и я объясню вам, что надо делать.

ПОЛ. Мне так совестно, что я опоздал, мисс Пейтон. Сел не на тот поезд в метро. Вообще-то я человек очень точный, вы увидите.

СИЛЬВИЯ. Ну ничего. Постарайтесь только, чтоб это не повторялось. Он очень строго следит, чтобы служащие были на месте вовремя. А теперь, когда он назначил меня заведующей этим отделом… Я, конечно, ни слова не скажу о сегодняшнем…

ПОЛ. Буду бесконечно благодарен.

СИЛЬВИЯ. Пустяки, оставим это. Уверяю вас, я не просила назначить меня заведующей. Не люблю распоряжаться людьми, это не в моем характере.

ПОЛ. Мне, конечно, у вас повезло, я учусь в вечернем университете, и в других фирмах из-за этого не берут на работу.

СИЛЬВИЯ. О, вы, видно, человек с большими запросами. Что же вы изучаете?

ПОЛ (гордо). Право. Еще три года — и я получу диплом. Ух, скорей бы дожить до этого дня!

СИЛЬВИЯ. Должно быть, очень трудно и работать и учиться.

ПОЛ. Да, пока что нелегко. Но ведь зато, когда я выучусь на юриста, приятно будет сознавать, что все добыто своими руками, своим горбом и на свои деньги. А этим мало кто в моем возрасте может похвастаться.

СИЛЬВИЯ. Как это верно!

ПОЛ. Слушайте, у меня есть дядя, он адвокат, крупная фигура. Фрэнсис Т. Кэнингем. Спросите любого юриста, он вам скажет, что такое Фрэнсис Кэнингем. Так вот, если я захочу, стоит мне снять трубку, набрать его номер, и все мои мытарства кончатся сразу. Но нет, уж извините, этому не бывать! Либо все своими руками — либо — никак.

СИЛЬВИЯ (снимает чехол с машинки на столике ПОЛА, раскрывает телефонную книгу). Вы правы на все сто процентов. Знаете, я одно время встречалась со студентом — так, ничего серьезного, могло бы, впрочем, быть… но не стоит об этом. Ну вот, он учился в медицинском и жил на средства своего папаши. А чтобы самому заработать хоть грош — Боже сохрани, он и не знал, как это делается. И думаете, он доучился? Как раз! Отец завел себе новую жену и перестал давать ему деньги. И он сразу скис — то есть, вы не представляете, что с ним стало!

ПОЛ. А если характера нет — его ничем не заменишь.

СИЛЬВИЯ. Вот в том-то и дело. Пожалуй, надо садиться за работу, пока он не поднял крик. Наша фирма сейчас расширяет свою деятельность, и это очень важная работа. Наверно, потому вас и взяли. Мы должны вот на этих открытках печатать фамилии и адреса наших предполагаемых клиентов. Реклама — на другой стороне. Адреса берем прямо из телефонной книги. Не пропускайте ни одной фамилии, печатайте подряд, сверху донизу. Он все проверяет, и если что не так, закатит такой скандал! Я уже печатаю букву А, стало быть, вы начинайте с…

ПОЛ. Бе.

СИЛЬВИЯ. Правильно. И таким образом, мы с вами никого не пропустим.

ПОЛ. Работа вроде бы несложная.

СИЛЬВИЯ. Ни чуточки. Скоро вы будете печатать даже не думая.

Оба садятся, начинают печатать.

ПОЛ. Ой! Первая открытка и первая ошибка! Боюсь, я немножко отвык. Давно не садился за машинку. (Хочет бросить открытку в корзинку).

СИЛЬВИЯ. Нет, нет, не бросайте! Он, если увидит, такую бучу поднимет! Поначалу печатайте медленней. Откиньтесь на спинку стула. Тут очень важно, как сидеть. И по клавишам бейте равномерно, ритмично.

ПОЛ. Так?

СИЛЬВИЯ. Уже лучше, гораздо лучше, не двигайте головой, глядите на материал, с которого печатаете.

ПОЛ (сидя в напряженной, неудобной позе). Как мило, что вы мне помогаете.

СИЛЬВИЯ. О, что вы. Я очень рада, мистер Кэнингем…

ПОЛ. Просто — Пол.

СИЛЬВИЯ (пристально глядит на него, мягко). Пол.

Жужжит зуммер.